Когда банкиры собираются за ужином, они обсуждают искусство. Когда художники собираются за ужином, они обсуждают деньги.
VI. Взгляд во внешний мир
Далеко смотреть – это одно, а идти туда – совсем другое.
Обычные проблемы
ХУДОЖНИКУ ВСЕ ПРОБЛЕМЫ ИСКУССТВА КАЖУТСЯ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ЛИЧНЫМИ. И это вполне понятно, потому что немногие другие виды деятельности постоянно заставляют человека сомневаться в собственной ценности. И все эти поистине личные проблемы связаны с созданием произведений искусства. Как только произведение создано, возникает совершенной новый ряд проблем, требующих от художника вовлечения во внешний мир. Назовем их обычными проблемами.
Однако обычные проблемы нельзя назвать тривиальными. Помимо прочего, они занимают большую часть времени почти у каждого художника. Один известный художник, после нескольких месяцев тщательного отслеживания времени, пришел к обескураживающему выводу, что в лучшем случае всего шесть-семь дней в месяц может уделить собственно живописи, а остальные двадцать с лишним дней неизбежно уходят на галерейные дела, уборку студии, службу доставки и тому подобное. Мораль: искусство – это нечто гораздо большее, чем просто создание произведения. Во многих случаях искусство, которое ты создаешь сегодня, найдет своего зрителя только благодаря обширной общественной сети, обеспечивающей образование в сфере искусства, его финансирование, критику, публикацию, выставки и постановки.
Во многих других случаях, к сожалению, искусство попадет в мир лишь вопреки этой сети. Многие попытки представить искусство миру только доказывают непростые взаимоотношения убеждений и экономики в нашем обществе. В некоторых кругах искусство рассматривается как нечто опасное, ненужное, элитарное, дорогое – и зависимое от покровительства изнеженных либералов восточного побережья. Сами художники живут немногим лучше, а изображаются при этом какими-то чудаками-бунтарями, которые не только живут во грехе, но и занимаются этим за счет ваших налогов!
– Бранкузи, скульптор
Подытожив эту мысль таким образом, авторы хотели бы тем самым провозгласить добровольный мораторий на цинизм в своих будущих дискуссиях – независимо от того, насколько эти ублюдки его заслуживают. Спасибо.
Управление
Так или иначе, и в причине, и в следствии такого отношения всё ясно. Некоторые виды искусства по самой своей природе являются подрывными. Побуждая зрителя воспринимать мир с помощью самых разных ощущений художника, хорошее произведение искусства неизбежно ставит под сомнение саму систему убеждений зрителя. Является ли это угрозой? Является ли папа римский католиком? Чем более действенно произведение искусства, тем более вероятно, что первой реакцией зрителя будет гнев и отрицание, за которыми тут же последует поиск виноватых. А наиболее вероятный кандидат среди них – сам художник, ведь наша традиция убивать гонца, принесшего дурные вести, освящена веками.
В НЕКОТОРЫХ КРУГАХ ИСКУССТВО РАССМАТРИВАЕТСЯ КАК НЕЧТО ОПАСНОЕ, НЕНУЖНОЕ, ЭЛИТАРНОЕ, ДОРОГОЕ – И ЗАВИСИМОЕ ОТ ПОКРОВИТЕЛЬСТВА ИЗНЕЖЕННЫХ ЛИБЕРАЛОВ ВОСТОЧНОГО ПОБЕРЕЖЬЯ. САМИ ХУДОЖНИКИ ЖИВУТ НЕМНОГИМ ЛУЧШЕ, А ИЗОБРАЖАЮТСЯ ПРИ ЭТОМ КАКИМИ-ТО ЧУДАКАМИ-БУНТАРЯМИ, КОТОРЫЕ НЕ ТОЛЬКО ЖИВУТ ВО ГРЕХЕ, НО И ЗАНИМАЮТСЯ ЭТИМ ЗА СЧЕТ ВАШИХ НАЛОГОВ!
Одним из наиболее известных примеров того, как «гонца» и всех остальных, кто попался под руку, косили направо и налево, служит работа фотографа Роберта Мэпплторпа, создавшего серию снимков, откровенно романтизирующих гомосексуализм. Как оказалось, угрозы мало что значили для Мэпплторпа, который уже был смертельно болен, когда готовил эту работу для выставки. Зато точки давления обнаружились в сети поддержки искусства, особенно в Национальном фонде искусств. О мягком подходе здесь речи не шло: фонду просто пригрозили сокращением финансирования, если он окажет поддержку художникам или музеям, которые создают или выставляют работы, оскорбляющие «стандарты общества».
Конечно, были и контрпротесты, и, в конце концов, работы Мэпплторпа выставили на всеобщее обозрение, но послание художественному сообществу было ясно: отойди слишком далеко от безобидного, и упадет гильотина. Назовем это выборочной цензурой: была обеспечена полная свобода самовыражения, если только это не самовыражение в искусстве. Самым удивительным аспектом этой американской игры в мораль было не то, что правительство ставило личные интересы выше принципов, когда ощущало угрозу, а то, что никто не предвидел этого заранее. Вспомним историю: Американская революция не финансировалась соответствующими грантами от короны.
Точки соприкосновения
САМО СОБОЙ РАЗУМЕЕТСЯ, ЦЕНЗУРА СВЯЗЫВАЕТ ХУДОЖНИКУ РУКИ. Немного менее очевидно (по крайней мере, для художников), что цензура – это совершенно естественное положение дел. Природа накладывает простое ограничение на тех, кто покидает стадо и идет своей дорогой: их съедают. В обществе всё немного сложнее. Тем не менее общее предостережение действует: избегать неизвестного важно для выживания. Общество, природа и искусство, как правило, воспитывают существ осторожных.
Дилемма здесь заключается в том, что взаимодействие художника с темой и материалами всегда должно быть неосторожным. Создавая художественные работы, ты играешь с неизвестным, а заодно и на нервах у тех, кто боится перемен. Конечно, страх навлечь на себя гнев какого-нибудь сенатора с юга может бросить тень на вашу свободу самовыражения, но часто более неприятная проблема заключается в том, чтобы привлечь хоть чье-то внимание. Ведь большинство людей не видит причин подвергать сомнению свои убеждения, а тем более спрашивать о чужих.
Да и зачем им это? Мир, в котором мы оказываемся, уже наблюдали и определяли другие – исчерпывающе, всесторонне и обычно вполне адекватно – и не только с точки зрения искусства. Человечество потратило несколько тысячелетий на создание огромного и надежного комплекса наблюдений о мире в таких разнообразных формах, как язык, искусство и религия. Эти наблюдения, в свою очередь, выдержали множество – чрезвычайно много – испытаний. Мы наследники невероятно большого набора смыслов.
Большая часть того, что мы унаследовали, настолько очевидно верна, что так и остается невидимой. И всё это органично вписывается в окружающий мир. Это и есть мир. Но, несмотря на свое богатство и изменчивость, четко определенный мир, который мы унаследовали, не совсем подходит каждому из нас лично. Большинство из нас проводит почти всё свое время в мирах других людей – мы работаем на заранее определенных работах, отдыхаем с помощью заранее сформированных развлечений, – и, несмотря на то, насколько качественным может быть этот готовый мир, всегда будут моменты, когда чего-то не хватает или что-то не совсем нам созвучно. Поэтому мы находим себе место, преобразуя небольшую часть мира или внося что-то новое в готовую модель. И, конечно же, одна из самых удивительных наград в искусстве – когда люди находят время посетить мир, созданный тобой. Кто-то даже может купить часть твоего мира, взять с собой и сделать частью своего. КАЖДОЕ ТВОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ РАСШИРЯЕТ НАШУ ОБЩУЮ РЕАЛЬНОСТЬ. МИР ПО-ПРЕЖНЕМУ НЕ ЗАКОНЧЕН.
СОЗДАВАЯ ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ РАБОТЫ, ТЫ ИГРАЕШЬ С НЕИЗВЕСТНЫМ, А ЗАОДНО И НА НЕРВАХ У ТЕХ, КТО БОИТСЯ ПЕРЕМЕН. КОНЕЧНО, СТРАХ НАВЛЕЧЬ НА СЕБЯ ГНЕВ КАКОГО- НИБУДЬ СЕНАТОРА С ЮГА МОЖЕТ БРОСИТЬ ТЕНЬ НА ВАШУ СВОБОДУ САМОВЫРАЖЕНИЯ, НО ЧАСТО БОЛЕЕ НЕПРИЯТНАЯ ПРОБЛЕМА ЗАКЛЮЧАЕТСЯ В ТОМ, ЧТОБЫ ПРИВЛЕЧЬ ХОТЬ ЧЬЕ-ТО ВНИМАНИЕ. ВЕДЬ БОЛЬШИНСТВО ЛЮДЕЙ НЕ ВИДИТ ПРИЧИН ПОДВЕРГАТЬ СОМНЕНИЮ СВОИ УБЕЖДЕНИЯ, А ТЕМ БОЛЕЕ СПРАШИВАТЬ О ЧУЖИХ.
Проблемы искусства
Кажется достаточно безобидным заметить здесь, что высшее образование в области искусства (или даже знание современного искусства) едва ли должно быть обязательным условием для его создания. Ведь само искусство появилось задолго до кафедры искусств и задолго до того, как кто-то начал собирать и классифицировать произведения художников. Однако большинство современных художников получили формальное образование в области искусства, знакомы с современными тенденциями и находятся в некоторой зависимости от галерей и академических кругов, влияющих на их доход.
И это вполне понятно (хотя и не совсем правильно), учитывая, что каждое звено в этой цепочке заинтересовано в определении собственной роли как фундаментальной и необходимой. Одна из повседневных проблем, с которыми сталкиваются художники, состоит в поиске способа примириться с этой цепочкой и ее ценностями. Заметьте, не обязательно становиться ее звеном – достаточно просто с ней примириться. Это нужно хотя бы для того, чтобы обрести уверенность в том, что вашу работу выставят, опубликуют или поставят.
Если потребность показать себя достаточно сильна, это не проблема. Но беспокойство, которое испытывают сегодня многие художники, свидетельствует о несоответствии того, чем они хотят заниматься, и эмоционально отстраненными заботами кураторов, издателей и агентов. Масштабы этой проблемы трудно переоценить. НАЙТИ СВОЕ МЕСТО В МИРЕ ИСКУССТВА – ДЕЛО НЕ ИЗ ЛЕГКИХ, ЕСЛИ ЭТО ВООБЩЕ ОСУЩЕСТВИМО. Один из немногих достоверных фактов о современном мире искусства состоит в том, что кто-то кроме тебя решает, какое искусство – и какие художники – к этому миру относятся. Скромность, мастерство и ранимость переживают непростой век.
Конкуренция
Отрицать конкуренцию невозможно. Она в нас самих. Это химия. Хорошие спортсмены умеют воспользоваться тем приливом энергии, который возникает в момент осознания, что они могут обогнать бегуна впереди. Хорошие художники умеют воспользоваться дедлайном перед выставкой или публикацией, работая по двадцать часов к ряду, чтобы убедиться, что горшки покрываются глазурью и обжигаются именно так, как нужно, чтобы следующая работа получилась лучше предыдущей. Дух соперничества обеспечивает приток живой энергии, и для одной только этой цели он может быть неоценимо полезен. В здоровой художественной среде эта энергия направляется вовнутрь для реализации собственного потенциала. В здоровой художественной среде художники не конкурируют друг с другом.
К сожалению, правильная художественная среда встречается не чаще единорога. Мы живем в обществе, которое поощряет конкуренцию явно недоброй направленности и устанавливает жесткие и прозрачные критерии для выбора победителя. Гораздо легче оценивать художников с точки зрения признания, которое они получили (потому что его легко сравнивать), чем с точки зрения их произведений (в которых может быть не больше общего, чем в яблоках и вальсах). А когда такое происходит, конкуренция сосредотачивается не на самой работе, а на символах признания и одобрения – грантах Национального фонда искусств, выставках в популярной галерее, статьях в The New Yorker и тому подобном.
Такая конкуренция, доведенная до крайности, скатывается до ненужного (и часто саморазрушительного) сравнения себя с теми, кому повезло больше. Уильям Клод Филдс приходил в ярость при одном упоминании имени Чарли Чаплина; Мильтон всю жизнь страдал депрессией от постоянного сравнения себя с Шекспиром; Сольери становился всё безумнее, постоянно сравнивая свою музыку с музыкой Моцарта. (И кому бы из нас понравилось такое сравнение!?) Страх того, что ты не получаешь положенную тебе по праву долю признания, несет лишь гнев и горечь. Страх, что ты хуже других художников, ведет к депрессии.
ОТРИЦАТЬ КОНКУРЕНЦИЮ НЕВОЗМОЖНО. ОНА В НАС САМИХ. ЭТОХИМИЯ.ХОРОШИЕ СПОРТСМЕНЫ УМЕЮТ ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ ТЕМ ПРИЛИВОМ ЭНЕРГИИ, КОТОРЫЙ ВОЗНИКАЕТ В МОМЕНТ ОСОЗНАНИЯ, ЧТО ОНИ МОГУТ ОБОГНАТЬ БЕГУНА ВПЕРЕДИ. ХОРОШИЕ ХУДОЖНИКИ УМЕЮТ ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ ДЕДЛАЙНОМ ПЕРЕД ВЫСТАВКОЙ ИЛИ ПУБЛИКАЦИЕЙ, РАБОТАЯ ПО ДВАДЦАТЬ ЧАСОВ К РЯДУ, ЧТОБЫ УБЕДИТЬСЯ, ЧТО ГОРШКИ ПОКРЫВАЮТСЯ ГЛАЗУРЬЮ И ОБЖИГАЮТСЯИМЕННО ТАК, КАК НУЖНО,ЧТОБЫ СЛЕДУЮЩАЯ РАБОТА ПОЛУЧИЛАСЬ ЛУЧШЕ ПРЕДЫДУЩЕЙ.
Признаемся честно: мало у кого из нас не ноет сердце, когда кто-то другой получает членство, о котором мы мечтали, или не поддается тайному ликованию, когда сам забираем тот же приз. (Кингсли Эмис признавался, что отчасти его мотивацией к написанию нового романа была мысль: «Ну, на этот раз я им покажу!») Редкое конкурентное брюзжание вполне полезно, если держаться подальше от приравнивания своего успеха к триумфальному шествию по трупам коллег. Во всяком случае, трудно претендовать на победу, когда твои воображаемые конкуренты, может, и не знают о твоем существовании – кто-то из них уже сто лет как мертв. Вполне вероятно, что они не выиграют, а вы – рано или поздно – проиграете. В некоторых формах сравнения поражение почти неизбежно.
Но, независимо от критерия оценки, все конкуренты имеют одну общую характеристику: они знают, где их место в стае. Любители посоревноваться постоянно проверяют свой рейтинг. Конкуренты-маньяки просто приравнивают шкалу оценки к себе – это рискованный гамбит, однако действенный (иногда), так как дает источник энергии, заставляющий их работать над своими произведениями еще усерднее и почти всегда превращающий их в хороших карьеристов. Когда чувство собственного достоинства напрямую зависит от рейтинга, установленного внешним миром, невероятно высока мотивация создавать работы, которые получают высокую оценку. НЕ ЗНАЯ, КАК СКАЗАТЬ СЕБЕ, ЧТО ВАША РАБОТА В ПОРЯДКЕ, ВЫ МОЖЕТЕ ДОБРАТЬСЯ ДО САМОЙ ВЕРШИНЫ В ПОПЫТКЕ УБЕДИТЬ ОСТАЛЬНОЙ МИР ЭТО ПОДТВЕРДИТЬ.
В ПРОДУКТИВНЫЙ ПЕРИОД ВЫ МОЖЕТЕ СОЗДАТЬ ОБШИРНЫЙ КОРПУС РАБОТ, В КОТОРОМ У ВСЕХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ (ДАЖЕ У ПЛОХИХ ЭСКИЗОВ, КОТОРЫЕ НИКОГДА НЕ УВИДЯТ СВЕТ) ЕСТЬ ШАНС СЫГРАТЬ СВОЮ РОЛЬ. ВО ВРЕМЕНА ПРОЦВЕТАНИЯ ВЫ ЕДВА ЛИ ЗАДУМЫВАЕТЕСЬ НАД ТЕМ, ГДЕ РАЗНИЦА МЕЖДУ ВНУТРЕННИМ ДРАЙВОМ, ЧУВСТВОМ РЕМЕСЛА, ДАВЛЕНИЕМ ДЕДЛАЙНА ИЛИ ОЧАРОВАНИЕМ НОВОЙ ИДЕИ, – ВСЕ ОНИ ДАЮТ ЭНЕРГИЮ ДЛЯ СОЗДАНИЯ ПРОИЗВЕДЕНИЙ.
Теоретически это вполне обоснованный подход – сложность лишь в том, чтобы найти верный критерий для оценки своих достижений. Что делает конкуренцию в искусстве скользкой проблемой, так это отсутствие консенсуса по поводу того, какая ваша работа – лучшая. Более того, в каждом новом произведении важно не то, лучше оно или хуже ваших предыдущих работ, а то, насколько эти работы похожи. Смысл сравнения двух фуг Баха не в том, чтобы определить лучшую, а в том, чтобы понять, как они построены.
Когда дела идут хорошо, то каждое ваше произведение живет своей жизнью, независимо от того, какое из них нравится вам больше. В конце концов, они все ваши дети. Можно даже утверждать, что у вас есть обязательство исследовать возможные варианты, учитывая, что в искусстве на один вопрос может быть много правильных ответов. В продуктивный период вы можете создать обширный корпус работ, в котором у всех произведений (даже у плохих эскизов, которые никогда не увидят свет) есть шанс сыграть свою роль. Во времена процветания вы едва ли задумываетесь над тем, где разница между внутренним драйвом, чувством ремесла, давлением дедлайна или очарованием новой идеи, – все они дают энергию для создания произведений.
Навигация по системе
Оказывается, художники довольно хитры и искусны в умении заставить систему платить за то, чтобы они занимались тем, чем и так хотят заниматься. Микеланджело расписывал потолок Сикстинской капеллы по заказу Церкви; Энсел Адамс снимал «Восход луны» в Эрнандесе по заданию Министерства внутренних дел. Мебель Имза и модные развороты Аведона доказывают, что искусство может торжествовать даже в крайностях коммерции и банальности. Обескураживает железный аргумент в пользу утверждения, что у многих произведений искусства – особенно таких масштабных, как Парфенон или какой-нибудь военный мемориал, – уже был покупатель еще до начала их создания.
ЗАДАЧА В ТОМ, ЧТОБЫ ТАКАЯ КОМАНДНАЯ РАБОТА НЕ ПОВЛИЯЛА НА СЛЕДУЮЩИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ, ПОСКОЛЬКУ ИСКУССТВО, СОЗДАЮЩЕЕСЯ НА ЗАКАЗ, ИМЕЕТ ТЕНДЕНЦИЮ МЕДЛЕННО И НЕЗАМЕТНО СКАТЫВАТЬСЯ ДО УРОВНЯ КОММЕРЦИИ. Это ощущается особенно неприятно в тех видах искусства, которые имеют широкое (и более высокооплачиваемое) коммерческое применение. В таких обстоятельствах перед художником стоит непростая задача убедить патрона, что единственный верный способ создать это произведение известен лишь творцу.
Для некоторых художников это компромисс (или, возможно, ничья). На Рождество балетные труппы (даже крупные) ставят непомерное количество спектаклей «Щелкунчика», потому что это единственный балет, генерирующий достаточно продаж для того, чтобы они могли продержаться до конца сезона. Мастера печати, не меняя содержания своей работы, тоже довольно скоро начинают понимать, какие изображения оправдают затраты на крупный тираж.
Однако для многих других художников столкновение с системой искусства оборачивается катастрофой. Иногда дело в свободном способе мышления, приводящем к созданию произведений искусства, но не столь изящным помощником в аккуратном ведении записей. Однако чаще всего те же творцы, что старательно следуют дисциплине, которую навязали себе сами, – например, пишут только пятистопным ямбом или сочиняют исключительно сольные фортепианные партии – оказываются на редкость плохо приспособлены к ограничениям, созданным другими людьми. Как-то раз друзья Эдварда Уэстона с благими намерениями убедили кофейную компанию предложить художнику заказ на создание натюрмортов, которые компания могла бы использовать для рекламы в журналах. Почти единственным требованием было то, чтобы где-то в натюрморте присутствовал продукт компании. Однако Уэстон, со своей легендарной способностью делать из обычных небольших объектов целые произведения искусства, чуть не лин под давлением необходимости поместить среди этих предметов банку кофе.
ИНОГДА ДЕЛО В СВОБОДНОМ СПОСОБЕ МЫШЛЕНИЯ, ПРИВОДЯЩЕМ К СОЗДАНИЮ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ИСКУССТВА, НО НЕ СТОЛЬ ИЗЯЩНЫМ ПОМОЩНИКОМ В АККУРАТНОМ ВЕДЕНИИ ЗАПИСЕЙ. ОДНАКО ЧАЩЕ ВСЕГО ТЕ ЖЕ ТВОРЦЫ, ЧТО СТАРАТЕЛЬНО СЛЕДУЮТ ДИСЦИПЛИНЕ, КОТОРУЮ НАВЯЗАЛИ СЕБЕ САМИ, – НАПРИМЕР, ПИШУТ ТОЛЬКО ПЯТИСТОПНЫМ ЯМБОМ ИЛИ СОЧИНЯЮТ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО СОЛЬНЫЕ ФОРТЕПИАННЫЕ ПАРТИИ – ОКАЗЫВАЮТСЯ НА РЕДКОСТЬ ПЛОХО ПРИСПОСОБЛЕНЫ К ОГРАНИЧЕНИЯМ, СОЗДАННЫМ ДРУГИМИ ЛЮДЬМИ.
В идеале (по крайней мере, с точки зрения художника) система сама должна заниматься всеми теми деталями, которые не являются центральными в процессе создания произведений искусства. И это довольно трезвое отношение к делу, поскольку некоторые формы искусства (как, например, кино и литература) никогда бы не совершили скачок от идеи к реальности без значительных инвестиций извне. Писатели регулярно рассылают свои рукописи по почте, а издателю оставляют всю остальную работу – корректуру, дизайн, печать, распространение и продвижение. Некоторые художники даже делают интерфейс заметной частью своей работы. Различные «упаковки» Христо – это форма перформанса, непосредственно воспринимаемая относительно немногими людьми, зато отчет о перформансе становится самостоятельным произведением искусства и выставляется в музеях вместе с рабочими чертежами, перепиской с местными властями, логистическими планами, картами и т. д. Если все эти доказательства влияния системы на искусство по-прежнему вас не впечатляют, примите следующий отрезвляющий факт: когда вы умрете, все ваши произведения останутся в распоряжении этой системы.
ЕСЛИ ХУДОЖНИК ПРЕДСТАВЛЯЕТ СОБОЙ ВЫМИРАЮЩИЙ ВИД В УСЛОВИЯХ СОВРЕМЕННОЙ ЭКОНОМИКИ И МАРКЕТИНГА, МЫ ОКАЗЫВАЕМСЯ В НЕДОУМЕНИИ: ПОЧЕМУ ТОГДА МИФ О ХУДОЖНИКЕ-ОДИНОЧКЕ, СЛЕДУЮЩЕМ ЗА СВОИМ СЕРДЦЕМ, ТАК ПРЕДСКАЗУЕМО ВОЗНИКАЕТ У КАЖДОГО НОВОГО ПОКОЛЕНИЯ?
В НАШЕ ВРЕМЯ КУЛЬТУРНАЯ НИША ДЛЯ ИСКУССТВА ОСТАЕТСЯ НЕЗАПОЛНЕННОЙ, А САМОВЫРАЖЕНИЕ СТАЛО САМОЦЕЛЬЮ. ВОЗМОЖНО, ЭТО НЕ САМАЯ НОРМАЛЬНАЯ СИТУАЦИЯ, НО НИКТО И НЕ ГОВОРИЛ, ЧТО МЫ ЖИВЕМ В НОРМАЛЬНОЕ ВРЕМЯ.
Один из возможных ответов может прийти, если мы взглянем, почему искусство и в прошлом стоило того, чтобы им заниматься. Работа, основанная на взаимодействии художника и его работы, художника и материалов или художника и темы, кажется правдивой. Такая работа, независимо от того, соответствует ли она тогдашним современным взглядам, похоже, не теряет своего смысла с течением времени.
Второй ответ, чуть более осторожный, касается глубинных источников искусства: утилитарности и ритуала. Когда-то давно именно эти основные потребности обеспечивали искусству культурную нишу, а самовыражение (пусть даже оно не признавалось) позволяло посвятить личный опыт и мастерство автора этим, более важным, целям. Ритуал, принявший форму нарисованного на стене пещеры бизона и переживший расцвет во времена великих религий, уступил мирским прихотям и декоративности. А утилитарность, во имя которой древний художник придавал форму каждому предмету, от обсидиановых наконечников стрел до обожженной глиняной посуды, уступила место сложности и массовому производству. В наше время культурная ниша для искусства остается незаполненной, а самовыражение стало самоцелью. Возможно, это не самая нормальная ситуация, но никто и не говорил, что мы живем в нормальное время.