Впрочем, понимая, как мы вообще работаем, я, помимо стандартных столов, компов и могучего сервака, купил еще и пару широких кожаных диванов, а также несколько удобных кресел. В них можно не только вытянуть натруженные ноги, но и двумя движениями скрытого рычага превратить их в диваны-кровати.
Компы сейчас достаточно мощные, чтобы для создания игры не покупать что-то особое, чем пользуется разве что Пентагон, однако Аллодис сказал, что для начала хватит и трех мощных Ксеонов. Я тут же взял телефонную трубку, но Аллодис уточнил раздраженно, не сдурел ли я, только ламеры покупают готовое, а нам нужны лишь комплектующие.
Он сам составил список, и, когда все это железо прибыло во множестве коробок и коробочек, они собрали именно ту конфигурацию, что нужна. Полдня выкидывали коробки и пенопласт. Хорошо, дисплеи не собирают, привезли прямо со склада. Правда, только один в двадцать один дюйм, зато остальные – двадцатидюймовые. Конечно, роскошь, я и на своем семнадцатидюймовом вижу то же самое, но Аллодис, как специалист, уверяет, что от крутизны железа зависит если не все, то намного больше, чем я могу предположить.
Когда убирали пустые коробки и толстые хрустящие вкладыши, похожие на застывшую пену, Кулиев вдруг остановился с большим куском пенопласта в руках.
– Кстати, – сказал он вдруг, – как назовем байму?
Все начали оглядываться друг на друга, я видел по их лицам и заблестевшим глазам, что сейчас посыплются названия вроде «Пылающие Мечи», «Убийцы Драконов» или что-то подобное кроваво-ужасное, сказал с тоской:
– Может, отложить на потом? Будем делать просто байму. А название как-нибудь за это время и придумаем…
Ворпед кивнул, соглашаясь, Николай вроде не возражает, но Кулиев сказал настойчиво:
– Все верно, но как-то анонсировать будем?
– Не сейчас, – сказал я, – а то сглазим.
– А на каком этапе?
– Не знаю, – признался я. – Я все боюсь, что рассыплется у нас эта затея. Все мы избалованные, если честно. Одного желания вырваться из серой и благополучной нищеты – маловато…
Кирич кашлянул, на него оглянулись, он сказал с мягкой улыбкой:
– Можно мне? Я понимаю, что у нас есть свои секреты, но их в анонсах разглашать не будем. Просто заявим, что делаем «первую игру четвертого поколения». Ну, я понимаю, что на самом деле третьего поколения, но какие-то фишки будут, что сделают ее лучше Вангарда? Вот это и будет зацепкой. А для имени у меня есть одна задумка… В ней все понимание искусства вообще, включая театр, кино, живопись и литературу. Я предлагаю назвать байму «Реальный Мир».
Кулиев переспросил озадаченно:
– Реальный?.. Но ведь это мы живем в реальном? А создаем виртуальный? Вернее, будем создавать?
Кирич улыбнулся:
– Константин, вы всегда очень точны в формулировках. Это ценно, но когда касается искусства, то все формулировки бывают перевернуты и отказываются верными только тогда, когда перевернуты в обратную сторону. Так и в этом случае. На самом деле это искусство формирует не только всю человеческую деятельность, цивилизацию, но вообще всю нашу реальность. Никакой гений не гений постоянно, а, как бы сказать точнее, местами или пятнышками, то есть в отдельные моменты взлета духа и мысли. Эти вот моменты и остаются в искусстве, а в остальное время гений пьет и ходит по бабам, как простой грузчик, ссорится на рынке с базарной торговкой, впадает в хандру, подстегивает себя наркотиками…
Кулиев слушал внимательно, но в глазах оставалось настороженное выражение.
– Кажется, – произнес он сдержанно, – начинаю улавливать. Но ведь надо, чтобы все понимали с ходу? Или будем к коробке с игрой прицеплять длинное объяснение, почему так названа?
– А потребителям это и не надо, – объяснил Кирич. – Я знаю по своим книгам, какое бы нелепое название ни дал… а я не раз экспериментировал!.. ни у кого не возникает вопросов. Что напечатано крупными буквами, то и верно. Это вопрос только для нас. Потому и говорю, что реален только мир искусства, который все тысячелетия создает наш мир, лепит его, формирует, обтесывает, тащит, возвышает, ведет!.. И те, кто создает этот мир, на них особая ответственность. В сознании обывателей укоренилась мысль, что прогресс и вообще цивилизацию двигают наука и техника, пусть так и думают, это безопаснее, но мы-то знаем, что наука и техника послушно идут в русле, которое прокладывает для него искусство. Потому предлагаю назвать кошку кошкой, собаку собакой, а нашу байму тем, чем она является, – Реальным Миром!
Все наконец-то разбежались по своим местам, у каждого дрожат руки от нетерпения начать делать то, что, конечно же, изменит мир.
Я постоял посреди комнаты, оглядывая помещение, привыкая к миру, где проведем, если все пойдет хорошо, два-три года. Если не разбежимся, не завалим, не сопьемся, не… и так далее, соблазнов много, а уж рытвин еще больше.
Мой стол еще просто стол, на нем дисплей, ящик внизу, а так вообще еще не видно, что это именно мой. А вот кулиевский уже отличим: стерильно чистенький, осторожный, как и сам Кулиев, сдержанный. Чем руководитель выше рангом, тем меньше у него на столе бумаг и вообще чего-либо. У Кулиева это, видимо, все-таки больше не от честолюбия, а от чрезмерной осторожности как в словах и поступках, так и в таких вот проявлениях. К нему не придраться, это не бардак на столе Скоффина, не надкусанные бутерброды на столе Николая или фото бодибилдеров над столом Секиры.
У Николая слева от клавиатуры прозрачный и очень хрупкий пластиковый футляр-упаковка от какой-то платы.
Стол Скоффина завален всякой хренью так, что даже монитор выглядывает, словно вершина айсберга из груды торосов. Чтобы печатать на клаве, он всякий раз раздвигает свалившиеся на клавиши справа и слева флешки, диски, накопители, платы, энерджайзеры, сухарики, печенье, бутылочки пепси и прочее вообще непонятно как попавшее на стол.
У Секиры справа и слева от монитора множество баночек и пластиковых упаковок спортивного питания, стимуляторов роста мышц, расширителей потока крови, дабы протеин и креатин проникали во все нужные капилляры, огромная пятикилограммовая банка с гейнером, откуда трижды в день зачерпывает специальной мерной ложечкой белый порошок и размешивает когда в молоке, а когда и в простой воде.
Ампулы карнитина блестят между груд лазерных дисков, еще Секира постоянно пьет тирозин, тот вроде бы стимулирует мозг, еще и магнезиум для той же цели, аминокислоты и витамины, минералы и растительные анаболики, что вроде бы безобиднее синтетических…
Я помню, Секира всегда играл орками, выбирая самых крупных и жутких с виду, потому что в реале рост у него… мягко говоря, как у самых великих диктаторов: Цезаря, Наполеона, Гитлера, Сталина, сложение тоже очень даже интеллигентное, голос тихий, так что, понятно, в виртуале он по законам возмещения всегда в рядах самых сильных и крутых бойцов.
Над столом по всей стене цветные фото Колмена, Зана и прочих бодибилдеров с втянутыми пузами и угрожающе вздутыми мышцами.
Николай долго рассматривал мускулистых мужиков, сам невольно подтянул пузо и напряг плечи, поинтересовался:
– А бабы, бабы где?
Секира отмахнулся:
– На фиг?
– Ты чё? – удивился Николай. Спросил опасливым шепотом: – Или ты эта… нестандартный?
– Иди ты, – ответил Секира обиженно. – Сам ты этот… Я ж не баба? Сиськи не отращиваю?
– Хе, а как насчет красоты, что спасет мир? Красота – страшная сила!
– Вот-вот. Потому культуристки сильные, но страшны-ы-ые…
Николай вздохнул: что этот малыш понимает в сиськах, пошел к своему столу, где рядом с монитором призывно поблескивает, как ледяная корочка, пластиковый футляр из-под Джифорс, как будто специально спроектированная под исполинский бутерброд. Николай его не выбросил, теперь это удобный ящичек для бутербродов. Магазинным гамбургерам и чизбургерам не доверяет, и когда я вижу, как просвечивает сквозь прозрачные стенки охрененной толщины бутерброд, бегемот удавится, то понимаю: далеко проклятой Америке с ее гамбургерами до толстого куска сала между тонкими пластинками хлеба.
Глава 9
И вот только запустив работу на все обороты, я отправился по инстанциям регистрировать фирму. Заранее морщился и стискивал зубы, представляя, что меня ждет, когда начну, как нищий проситель, собирать бумаги на разрешение создания нашего ООО, которое, не мудрствуя лукаво, назвал тоже «Реальный Мир». Уверения прессы, что с каждым годом регистрация предприятий становится все проще, меня не убеждают.
Не знаю, то ли у них такая агитка проплачена, то ли сверху кулаком стукнули, чтобы иностранцев не отпугивать, да и своим охоту не отбивать заниматься частным бизнесом, но пресса уверяет, что все хорошо, все поют, предприниматели, хоть свои, хоть зарубежные, рвутся заняться у нас бизнесом… но я вижу, что никак не дорвутся почему-то. Правда, есть слух, что те акулы, что дорвались первыми, закупили чиновников на корню, чтобы те не допускали новеньких.
С понедельника, пока наша команда еще не остыла и не передумала, я отправился по инстанциям. К моему удивлению, все в самом деле прошло гладко, хотя никакого смягчения законов я не заметил, просто после четырех крахов чувствую себя таким прожженным и циничным дельцом, что не стеснялся предлагать взятку. Ее тут же брали, я получал необходимую справку, за которой надо выстаивать в очереди месяцы, шел дальше. В следующем кабинете оставлял еще пару зеленых бумажек, тут же мне выдавали все, что требуется. Так я за неделю собрал всю гору регистрационных документов, а на следующий выходной заявил своей команде, что отступать некуда, фирма создана, деньги я вложил, теперь отступать не только стыдно, но и преступно по отношению к товарищам.
Меня слушали в молчании, но в некотором нетерпении. У каждого на столе по два-три дисплея, даже на стенах распечатки, все уже приступили к работе, вкладывая в нее весь жар, жадность, нетерпение и накопленные за долгие годы безделья задумки.
– Шеф, – сказал Николай твердо, – жилы порвем, но сделаем!