«Смысл жизни» — так называются две книги. Одна из них принадлежит С. Франку, другая — Е. Трубецкому. Цитируем Трубецкого: «Цель всякого жизненного стремления есть полнота жизни вечной, неумирающей; именно эта полнота, к которой стремится всякая жизнь, есть предмет всякого религиозного искания… По учению Христа, Бог осуществляется и воплощается в мире, а мир приобщается к полноте божественной жизни. Как сказано, это единственное положительное решение вопроса о смысле жизни, которое остается принять или отвергнуть… Венец творения — совершенный человек — вмещает в себя полноту Божеского, становится Богочеловеком; в этом заключается разрешение основного вопроса жизни…»20
Философия — не наука. Именно поэтому она смело отвечает на вопрос о смысле жизни. Философия ближе к религии и искусству, чем к науке. Наука развивается сегодня взрывоподобно (и взрывоопасно). Философия как бы топчется на месте. И это не вина философии и не ее беда, а особенность философии как специфической формы деятельности. Это мудрость не одного человека, а всего человечества. Мудрость не увеличивается с накоплением знаний.
Мудрость (и философия) целиком относится к сфере культуры. А рост знания, развитие техники не всегда обозначают развитие культуры. Иногда подобный «прогресс» оборачивается бедой для культуры, идет во вред человечеству (истощение природных ресурсов, атомная угроза и т. п.). Следовательно, наука и техника принадлежат культуре лишь в той мере, в какой они служат благу человека. Все остальное в лучшем случае можно назвать цивилизацией. В широком смысле цивилизация — ступень в развитии общества, противоположность варварству. В узком — это выродившаяся культура, высокий уровень умения при утрате духовности.
Цивилизация — это культура, утратившая душу. Вернуть душу человечеству — задача дня. Вот почему растет влияние религии. После всплеска волны экстремистского нигилизма 1960-х годов ныне на Западе в настроении молодежи преобладает «новая духовность», резкой критике подвергается технический и научный прогресс, нарушающий гармоническое равновесие между человеком и природой. У нас церковь долгое время подвергалась гонениям. Окруженная ореолом мученичества, она вызывала симпатии. «Запретный плод сладок». Когда запреты падают, все бросаются к нему. Но в данном случае не только из любопытства, не только в знак протеста против казенной идеологии, а прежде всего — в поисках идеала.
Понятие идеала ввел в философию Кант: «Идеал есть для разума прообраз (prototypon) всех вещей, которые как несовершенные копии (ectypa) заимствуют из него материал для своей возможности и, более или менее приближаясь к нему, все же всегда бесконечно далеки от него, чтобы сравняться с ним»21. Шиллер и Гумбольдт заговорили о воплощении идеала в искусстве. Шеллинг задумался над воплощением идеала в жизнь. В этом он видел назначение новой, положительной философии. Прежняя, «негативная» философия логическими средствами объясняет мир. Положительная философия начинается там, где личность говорит себе: «Я хочу того, что находится над сущим»22. Речь идет об осуществлении идеала. Шеллинг привлек внимание к проблеме, которая целиком составила содержание русского идеализма.
Идеал всеобщ и индивидуален. Это высшая ценность, воплощенная в личности. Идеал дан, и его нет, он — в прошлом и в будущем, но определяет настоящее. Христианская религия выразила его одним именем — Иисус. В нем истина, добро и красота.
Осуществление идеала, приближение к нему — смысл жизни, ищущей бессмертия. Религия дала идеал, философия вывела его за пределы культа. Марксизм (русский марксизм, в частности) пытался приземлить идеал, выдать за него политическую программу. Профанация идеала повлекла за собой утрату нравственных ориентиров поведения.
Идеал — путеводная звезда (которая не светит, не греет, но ведет к цели). Идеал — богоуподобление. Русская культура устремлена к высокой цели. Но, спрашивается, если это так, почему она не уберегла народ от страшной катастрофы 1917 года и последующих бедствий? Какие формы культуры органичны для России? «Работают» ли они сегодня? Ответ в следующих главах.
Примечания
1 Богословские труды. Сб. 17. М., 1977. С. 127. Ильин говорит о «бессердечной культуре» современной Европы. «…Западноевропейская культура сооружена как бы из камня и льда… Человек человеку — прохожий. Или, как тонко подметил Чехов, — человек человеку не то запертый сундук, не то источник недоразумений… Человечество творит свою культуру неверным внутренним актом, из состава которого исключены: сердце, совесть и вера… Создаваемая культура есть больная культура» (Ильин И. Путь к очевидности. Мюнхен, 1957. С. 8–9).
2 Лосев А. Ф. Из ранних произведений. М., 1990. С. 400–401.
3 Kant I. Gesammelte Schriften. Berlin, 1968. Bd. 7. S. 35.
4 Cassirer E. Die Eröffnung des Zugangs zu Mythos. Berlin, 1979. S. 175.
5 Флоренский П. А. Общечеловеческие корни идеализма (Лекция, читанная в Московской духовной академии 17 сентября 1908 года) //Философские науки. 1990. № 12. С. 69.
6 Лев., 19:18.
7 Мф., 5:44.
8 Иак., 2:26.
9 Забытый, ныне возвращаемый из небытия философ В. Муравьев писал: «Творчество — наивысшее понятие. Выше идеи творчества нет ничего, и творчество всему предшествует и все включает… И жизнь человека, и всякое его действие могут быть сведены к творчеству» (Из архива Валериана Муравьева // Вопр. философии. 1992. № 1. С. ИЗ).
10 Бердяев Н. О назначении человека. Париж, 1931. С. 63. «Первое, что необходимо усвоить каждому человеку, желающему творить культуру, это чувство своего предстояния, своей призванности и ответственности. Можно было бы сказать, что люди делятся на две большие категории — одни безответственно ищут в жизни лишь своего наслаждения (это люди «поглупее»!) или своей пользы (это люди «поумнее»!), другие же чувствуют себя предстоящими чему-то Высшему и Священному, так, даже не умея сказать, что это за Высшее и где обретается это Священное, они не сомневаются в самом своем предстоянии» (Ильин И. Путь к очевидности. С. 14).
11 Шиллер Ф, Собр. соч. М., 1957. Т. 6. С. 302.
12 Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 5. С. 12.
13 Адамар Ж. Исследование психологии процесса изобретения в области математики. М., 1970. С. 72.
14 Там же. С. 143.
15 Вышеславцев Б. Этика преображенного эроса. Париж, 1931. С. 101. «Всякое настоящее творчество есть поэзия» (Там же. С. 81).
16 Фихте И. Г. Назначение человека. СПб., 1905. С. 127.
17 Бердяев Н. О назначении человека. С. 63.
18 Там же. С. 273.
19 Ап., 2:10.
20 Трубецкой Е. Смысл жизни. Париж, 1979. С. 62–64. Русская религиозная интеллигенция жила предчувствием близкого конца света. Трубецкой писал после октябрьского переворота: «Конец мира есть второе и окончательное Пришествие в мир Христа Богочеловека; это — не простое прекращение мирового процесса, а достижение его цели, исчерпывающее откровение и осуществление его внутреннего (имманентного ему) смысла. Конец мира, так понимаемый, не есть внешний для человека фатум: ибо богочеловечество есть обнаружение подлинной идеи — сущности всего человечества. Пришествие Христово означает полное преображение всего человеческого и мирского в Божеское и Христово.
Такое космическое превращение по самому своему существу и замыслу не может быть односторонним действием Божества. Второе пришествие Христово, как окончательное объединение двух естеств во всем человечестве и во всем космосе, есть не только Божеское и не только человеческое, а богочеловеческое. Стало быть, это — не только величайшее чудо Божие, но вместе с тем и проявление высшей энергии человеческого естества» (Там же. С. 278).
21 Кант И. Собр. соч.: В 8 т. М» 1994. Т. 3. С. 439.
22 Schellingiana rariora / X. Tilliette (Hrsg.) Torino, 1974. S. 671.
Глава третьяФОРМУЛА РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ
Формула немудреная — «православие, самодержавие, народность». Принадлежит она министру просвещения при Николае I С. С. Уварову. Нам (довоенным студентам философского факультета), да и тем, кто учился после нас, внушали, что Уваров был ретроградом и мракобесом.
Как третировали эту формулу! Самодержавие? Ха-ха-ха! Николай Палкин! Культура? Варварство царило при нем в России. А как же Пушкин, Лермонтов, Гоголь? Они творили вопреки… Православие? Хи-хи-хи! Материя первична, сознание вторично, в научной картине мира нет места для Бога. (В перерывах между лекциями мы, правда, распевали: «Материя первична, сознание вторично, а если нам прикажут, то все наоборот: сознание первично, материя вторична, а если нам прикажут…» и т. д.) Народность? Какая могла быть народность при царе? Только официальная, ложная. Уваров имел в виду крепостное право.
Но вот мне попалась на глаза книга Г. Шпета «Очерк развития русской философии», изданная после революции (и вскоре запрещенная); автор — левых убеждений (но уже репрессированный), симпатий к Уварову не питал, однако, как человек знающий и объективный, давал ему беспристрастную характеристику: Уваров «был просвещенным человеком, одним из самых просвещенных тогда в России»1, за годы его министерства университеты наши встали на ноги. Иностранцы были уже не нужны, появился ряд своих ученых, преподавание по многим кафедрам стояло на европейской высоте. «О философском национальном сознании до уваровской эпохи говорить не приходится»2. Тут было над чем задуматься. Но времени для этого не было: началась война, и пришлось мне вместо истории философии штудировать боевой устав пехоты.
Возвращение мое в философию состоялось после войны. Пришел я, собственно, не в науку, а на факультет для получения диплома, который полагался всем, ушедшим на фронт после четвертого курса при условии сдачи государственных экзаменов. Пришел в гимнастерке со знаками ранения и орденами. На экзамене мне попался вопрос «Философия Гегеля». Я бодро сказал, что Гегель был идеалист. И умолк. Даже по тем временам этого было мало. Экзаменатор не стал ко мне приставать. Получив от меня заверение в том, что я никогда больше философией заниматься не буду, он сказал: «Хор