И ведь не отыщет. Так и будет бродить по сумеркам…
Глава 25
По усталому городу ехал на белом жеребце командант Марек Белта. Ехал – и затихшая столица оживала, радовалась. Красавец командант, а за ним горделивые ряды легионеров.
За последние месяцы эти легионеры взяли Креславль. Заняли Вилков и Трывы, оставили там военное правительство – а сами неутомимо шли дальше, пока не дошли до освобожденного Швянта.
Стефан ждал команданта на ступенях Княжьего замка. Когда наконец Марек соскочил с коня и пошел к нему, звонко стуча каблуками по камню, – только Стефан видел, какого труда ему стоило не сорваться и не побежать к брату. И сам Стефан еле устоял на месте, вдруг представив себе засевшего на крыше чужого стрелка.
– Спасибо за город, – сказал брат, поднявшись по ступенькам. Совсем незнакомый, загорелый, с флорийскими тонкими усиками.
Стефан схватил Марека за плечо, чтоб убедиться: тот на самом деле здесь. Брат поморщился.
– Это еще что? Ранили тебя? Что же, вас, господин командант, не научили, что начальство должно сидеть в шатре, а не гарцевать впереди всех…
– Ну вашу светлость этому явно не учили. – Голос у Марека дрогнул, он совсем по-детски ткнулся головой Стефану в плечо. Тот обнял его, осторожно, чтоб не потревожить рану. Как все же человек глуп: они в полуразрушенном городе и только ждут, пока остландцы опомнятся и ударят по-настоящему, – а ему кажется, что теперь, когда брат рядом, ничего плохого уже не случится…
От войска князя Белты горожане успели натерпеться и самого князя уже еле выносили. А вот брата его с первого же взгляда полюбили. «Посмотри, – шептались в толпе, – какой красавчик, как гарцует, и ведь совсем молодой еще, мамочки, а ведь успел уже взять Креславль и Трывы, а солдатиков-то каких привел, вот солдатики, а не наши, прости Матерь, оборванцы. Гляди, Каська, гляди…»
И глядели – восхищенно, завороженно – на движущееся по городу войско.
Марек развел небывалую суету, как только он и умел, когда бывал в ударе. В замке, который Марек занял по настоянию брата, в зале Совета с окнами, забитыми досками, разложили карты. Марек представлял Стефану своих друзей-офицеров, пока тот не стал путаться в чезарских и флорийских именах.
– Представляю тебе Андреа Монтефьоре, – сказал он, сияя, – который скоро нам с тобой тоже станет братом.
Андреа учтиво поклонился князю. Более всего он походил на бандита с большой дороги, а разодет был так, будто облачился во все нарядное, что нашел в похищенных сундуках. Отчего-то это Стефана успокоило. «Пока не вычистим остландцев с нашей земли, знатоки большой дороги нам будут не лишними».
Он еле отбил брата от друзей и новоиспеченных родственников. Забрал в палац, на обед. Марек по палацу шел потерянно, брал в руки то одну статуэтку, то другую, разглядывал картины, которые в детстве были знакомы до последней фигуры, до мельчайшего штриха. А когда взгляд его упал на отцовский портрет – и вовсе сел и уронил руки. Стефан стоял рядом, не зная, что сказать.
– Почему не написал? – спросил наконец брат.
– Боялся, – честно ответил Стефан.
– Что узнаю – и не захочу домой? Дичь…
– Что не станешь беречься. Хотя… ты бы и так не стал.
– Лагош сказал мне. Стефко… я же с ним даже не попрощался.
– Как и я. Отец не хотел, чтоб мы знали.
– Пусто здесь, верно, Стефко?
– Ну что же, что пусто, – он принялся утешать брата, как в детстве, – все у нас на позициях, вот к ужину Юлия вернется из шпиталя, и Вдова будет, и Вуйнович обещал подъехать – опять будет тебя дразнить «мальчиком» …
Понимал, что не о том. Но что еще делать?
– Хорошо, что ты живой, Стефко. – Брат вдруг обнял его, стиснул. – Об отце я успел поразмыслить по дороге, но все думал: вдруг я приеду, а ты…
– Ну что ты… – У Стефана сердце упало. Марек ведь не знает, что он собрался делать. И узнает – не поймет. Хоть кто-то в его жизни должен оставаться бессмертным. – Расскажи мне лучше про марьяжные свои дела. Ты и вправду собрался жениться?
– Собрался, Стефан… – Он думал, брат огрызнется, но тот выглядел усталым. – А если не соберусь, Андреа меня заколет в переулке. Чезарцы становятся на удивление глухи к титулам, когда речь заходит о кровной мести.
– Ты что же, успел… – Вот негодник.
– Матерь с тобой, девицу я не трогал… зато с кошельком ее отца завел близкое знакомство.
– Не слишком ли дорого ты платишь?
– Ну что ты. У каждого свои родственники, верно? Мои еще получше твоих. А мезальянс… да ты посмотри, с кем ты сражаешься бок о бок.
– Вуйнович говорит, что на нас проклятие, – ни с того ни с сего пожаловался Стефан.
– Вуйнович прав. Ни ты, ни я не вольны выбирать… и еще неизвестно, чьи родственники лучше.
– Отчего же. Твои проливают кровь в подворотнях, но не пьют ее на обед и ужин.
Марек рассмеялся, и это был такой знакомый смех – громкий и безмятежный.
«Как же я его оставлю?»
После ужина, когда легионеры были худо-бедно расквартированы, а Марек уложен спать в бывшей детской, Стефан вернулся к себе – и обнаружил, что в гостиной ждет Войцеховский. Подтянутый и еще более торжественный, чем обычно.
Воистину, как помянешь…
– Меня впустили, когда я сообщил, что везу вести из Драгокраины, – ответил он на вопрос, которого Стефан не стал бы задавать. В последнее время палац был похож на проходной двор.
– И что же за новости?
– Хорошие, не сомневайтесь.
Стефан понимал: за все, чего они добились – и, возможно, еще добьются, – следует прежде всего благодарить Войцеховского. Но сейчас «дядя» раздражал его излишней самоуверенностью.
– Чеговина и Чезария уже отправили к нам посланников. Чеговинцы вспомнили о той дружбе, что прежде связывала наши народы. А Чезария…
– А Чезарии просто хочется с вами торговать. Что ж, у вас и в самом деле вырисовываются радужные перспективы.
– И Остланд ослаблен, как никогда. Вы ведь слышали, без сомнения…
Слышал. Спасшегося из Швянта льетенанта отправили в крепость – за то, что он послал Хортица в Планину, положив начало бунту. Клетта тоже ждали Хутора – по его, мол, наущению князя Белту отправили прямо в гнездо мятежников…
– А что же бывший господарь?
– Бывший господарь нашел себе приют в нашем бывшем приюте. – Все-таки улыбка у «дяди» страшная. Скоро ли так станет улыбаться и Стефан?
– То есть вы просто похоронили его заживо. Похвально…
– На самом деле это вас я приехал поздравить, племянник.
– Не рано ли поздравлять? Мы разрушили Швянт, взяли несколько городов – но это еще не вся Бяла Гура. А здесь… вы сами видите, что здесь творится.
– Главное, что народ с вами. И уже говорят, что вы сделали невозможное.
– Я благодарен за вашу веру в нас, дядя. Простите, мне нечем вас угостить…
Пусть он будет проклят – еще раз, – если станет поить Войцеховского кровью своих людей.
– О, не беспокойтесь об этом. – Вампир сверкнул клыками. – Я поужинал.
Ну да. Поужинал. На его, Стефана, земле. У Бялой Гуры нет Стены, нечем отгораживаться от соседей…
– Однако у меня к вам еще дело. Господарь поручил мне пригласить вас на бал в вашу честь и в честь нашей общей победы.
– Бал? – Разум Стефана с трудом вернулся к «изысканному обществу» в проеденных молью мехах. – Я весьма благодарен… но посмотрите, что здесь творится. Разве время мне сейчас ездить по балам?
«Драгоценности, Стефко, – напомнил незримый Корда, который теперь всегда держался у Стефана за плечом. – У города нет денег, да и у княжества тоже, а теперь надо ко всему прочему кормить легионеров. Что бы ты ни думал об этих погребальных диадемах, они тебе нужны!»
– Именно так я и сказал господарю, – кивнул Войцеховский. – Я все-таки знаю вас лучше. Вы не оставите княжество в такой момент. И конечно же, Золтан это понимает и не станет торопить вас. Однако ему не меньше моего хочется принять вас по-настоящему, не в соляной шахте, а в фамильном дворце. И к тому же, – улыбка его сделалась загадочной, – одна наша общая знакомая чрезвычайно желала бы вас видеть и обещала сделать все, чтобы также прибыть на бал.
Он вынул из дорожного кошеля под плащом небольшой мешочек, похожий на те, в каких носят пряности, и отдал Стефану. Из мешочка на ладонь выпал маленький рубин на витой нити. Похожий Стефан видел у Донаты.
– Она настояла, чтобы я передал вам это. Такой рубин называют «каплей крови» и дарят тому, к кому испытывают признательность…
– Это я должен быть благодарен ее величеству.
– Доната считает, что вы защитили ее и ее дитя. А еще «каплю» часто дарят тому, кто не может покинуть ваше сердце…
– Моя мать, – спросил он, догадываясь, – носила вашу?
Войцеховский кивнул, на миг сделавшись искренним.
– Впрочем, эта бусина ее не защитила.
– Но цесарина… Ее величество замужем. И вряд ли в такую тяжелую минуту покинет супруга…
– В любом случае, – Войцеховский сделал вид, что смутился, – я здесь всего лишь как посланник. Наш господарь просил вас назвать дату для бала – когда вы сможете немного отвлечься от войны.
– Непременно, – механически ответил Стефан.
Прощаясь, «дядя» сжал его плечо.
– Вы не можете представить, как я рад, что все так обернулось.
В его касании было что-то неправильное. Стефан не сразу понял: пальцы Войцеховского больше не казались ему холодными.
– Я имею в виду то, что ваш отец принял вас и воспитал в духе патриотизма. И то, что вы согласились бороться с нами рука об руку. Посмотрите, как все вышло.
Кажется, еще немного – и прослезится.
«Как хорошо все обернулось», – эти слова никак не выходили из головы, когда Войцеховский уже пропал во тьме. Как строчка из надоедливой песенки. «Ах, красотка, ваше сердце жалости не знает…»
«Обернулось – или обернули, Стефко?»
Ведь если оглянуться назад, кажется, что каждый его шаг предусмотрен и выстроен, только не им самим, а другими силами. Начиная с того первого Зова на перекрестке дорог… И будто бы случайного спасения от анджеевцев. Так ли уж разборчивы расстриги Ордена – и узнают ли они вампира, особенно если зрение затуманится от вида золота?