Появился наконец взъерошенный старик-секретарь. Он долго и сокрушенно извинялся перед Стефаном: его милость сегодня никак не могут принять, если его светлости будет угодно, возможно, они пожелают поговорить с помощником его милости, господином Клеттом…
– С бароном что-то случилось? – спросил Белта напрямик.
Старик покачал головой, нервно растирая белые, бумажно-гладкие руки.
– Ну что вы, ваша светлость, его милость просто чрезвычайны заняты…
– Это не пустое любопытство, – пояснил Стефан. – Я беспокоюсь оттого, что вчера пригласил барона на ужин, но он так и не явился.
– На ужин? – Глаза секретаря распахнулись. Слухов о том, что они собирались с Кравецем вместе ужинать, будет ходить не меньше, чем о его исчезновении.
– Я послал за ним слугу, но барона дома не оказалось.
– Какое странное недоразумение, – деревянным голосом сказал секретарь. – Я уверен, что, как только его милость освободятся, они непременно все вам объяснят.
Из кабинета слышались возбужденные голоса, и – кажется – открывали ящики бюро. Но спрашивать об этом у секретаря бесполезно.
– Матерь добрая… Я искренне надеюсь, что с бароном все хорошо. У него должно быть много врагов…
Старик оглянулся на закрытую дверь.
– У того, кто радеет о своем деле, врагов всегда хватает.
Весть о пропаже Кравеца дальше его отдела не пошла, и во дворце было спокойно. Стефан работал молча, невольно прислушиваясь к тишине и ожидая – когда же грянет.
Мысленно он все перебирал последние сказанные тáйником фразы.
Брось. Сам ведь понимаешь, что не в сказанном дело – а в знаке на шее и серебряной цепочке.
Значит, узнал.
Только, в отличие от Стефана, тáйник был негодной крови.
В том, что – был, Белта почти уже не сомневался.
Он ожидал, что Лотарь потребует его к себе, но вызова все не было. Давно наступил вечер. Стефан велел принести огня, но строчки все равно плясали перед глазами. Богатый просторный кабинет, обитый резными панелями, стал темным, гулким и угрожающим, тишина – откровенно зловещей.
Лотарь вызвал его только через несколько дней.
Теплый пасмурный день вливался в окна, распахнутые настежь. Ветер тянул с моря; Стефан едва удержался, чтоб не поморщиться от гниловатого рыбного запаха. В сероватом свете даже обильная позолота казалась тусклой и таким же тусклым – лицо Лотаря.
Отчего-то Стефан ожидал, что цесарь в кабинете будет один, и удивился, увидев стоящего у камина невысокого человека с такой же перевязью на груди, как у Кравеца. Чернявый, с круглым лицом уроженца южных границ – но без той приятности и добродушия, что свойственны южанам. Юлиан Клетт, помощник начальника тайной службы. Стефан редко сталкивался с ним, помощник занимался в основном делами внутренними.
Вид у помощника, несмотря на брызжущее из глаз предвкушение, не слишком довольный. Но не встревоженный, скорее наоборот. Лотарь… еще не на пределе, но уже близок к тому. Еще бы – что ни день, то плохие вести…
– Вы желали говорить со мной, ваше величество?
Лотарь играл с головой шута на серебристой пружине, видно оброненной наследником. Прижимал ее ладонью, отпускал – голова бешено качалась из стороны в сторону, – снова прижимал.
– Вернее будет сказать, что господин Клетт весьма хотел с вами побеседовать, – проговорил Лотарь. – А я решил присутствовать при этой беседе.
На Стефана Клетт глядел недобро и досадливо: очевидно, он предпочел бы разговаривать в другом месте…
– Что случилось с бароном Кравецем? – спросил Стефан.
Клетт надул щеки.
– Вот об этом я и желал бы вас спросить, если его величество не станет возражать.
Его величество демонстрировал небрежное равнодушие. Как Стефан знал по опыту, за равнодушием копился клокочущий гнев.
– Мне доложили, – сказал Клетт, преисполнившись важности, – что ваша светлость пригласили барона Кравеца на ужин незадолго до его… исчезновения.
– Верно. Барон попросил разговора о происходящем в Пинской Планине. Я решил, что о таких тяжелых материях лучше рассуждать на сытый желудок. Однако я тщетно ждал барона, он так и не явился…
– Вот как. – Теперь Клетт смотрел Стефану прямо в глаза, въедливо – взглядом дознавателя.
Говорят, магия позволяет им распознавать ложь, оттого Клетт и недоволен, что не смог увести Стефана к себе в бюро.
Или в подвалы…
– Вы не заметили ничего необычного, когда прощались с ним?
– Господин Клетт, – проговорил Стефан, – думаю, вам хорошо известно, что барон не всегда советовался со мной… даже в тех случаях, когда это было необходимо. Само то, что он обратился ко мне, может показаться необычным.
– Вот как. Это все?
– Нет. Барон Кравец был встревожен и удручен. Но это меня не удивило.
– Вот как, – в третий раз сказал Клетт. – Отчего же?
Стефан позволил себе разозлиться.
– Да потому что из-за небрежности его службы на западной окраине Державы положение обострилось до… до неприличия! И дело не только в кровопролитии, которое может случиться в любой момент, но в том, что все это может сказаться самым печальным образом на наших отношениях с ближайшим и важнейшим союзником. Не мне вам объяснять, как это сейчас уместно.
– Что ж, – помощник слегка стушевался, – ваши слова в некоторой мере справедливы… Так, значит, барон к вам не явился.
– Именно. Хотя я пытался его разыскать. Вижу, я был прав, когда не счел это за намеренное оскорбление…
– Все зависит от того, кого он желал оскорбить, – тихо произнес Лотарь. Клетт замолчал, угодливо глядя на государя, но тот больше ничего не сказал, только звонко щелкнул по голове клоуна, и она снова закачалась.
Наконец помощник заговорил снова:
– Барон ничего не передавал вам?
– Нет, – подчеркнуто терпеливо ответил Стефан. – С ним произошло несчастье?
Клетт кивнул:
– Именно.
– Барон бежал из страны, – все тем же прохладно-отстраненным голосом сказал Лотарь.
– Ваше величество! – скандализованно начал Клетт, но цесарь оборвал его:
– Благодарю вас. Я полагаю, что сам могу судить, кто из моих приближенных достоин доверия.
– Бежал, государь? – Стефан ожидал худшего.
– Расскажите, Клетт. – Лотарь вернулся к игрушке.
Помощник неохотно объяснил:
– Мы получили молнию несколько часов назад. Оказалось, что, пока мы всячески искали Кравеца, он добрался до порта Дун-Руа в Эйреанне и сел на корабль, идущий в Драгокраину. Разумеется, в тот момент никто не подумал его останавливать. Слишком поздно нашли письма…
Клетт осекся. Зря. Сейчас он этим может сильно разозлить Лотаря.
– Продолжайте, – бросил тот.
– В бумагах Кравеца, – как же быстро из его речи исчезло «барон», – обнаружились письма от его… знакомых в Чезарии, которые не были доведены до сведения его величества. Мы также смогли восстановить письмо самого Кравеца к его покровителю.
А вот это уже вовсе не похоже на правду. Чтоб тáйник оставил компрометирующие его черновики…
– Он уничтожил черновик, – они и в самом деле читают мысли? – но забыл очистить пресс-папье. Вернее, очистил обычным образом… и, наверное, в спешке забыл, что содержимое все равно можно прочитать…
Затем ли приходил мэтр Леопольд – чтоб снять отпечаток с пресс-папье? Вряд ли, с этим работники тайной службы сами справятся, зачем отрывать уважаемого человека…
– И что же было в этом письме?
– Ответ на предложение укрыться в Чезарии. И извинения за то, что данное ему задание было выполнено не лучшим образом.
Вот так-так.
– Речь идет об… известном нам задании? – Стефан глядел на цесаря. Тот согласно кивнул.
Первым накатило облегчение. Белта стыдился его, а не чувствовать не мог. Значит, не станут хватать невиновных и выяснять, кто из них вампир.
Если не считать одного.
Невиновного.
Восхищение тоже пришло против воли. Как умело справилась Доната – и свидетеля убрала, и отвела от себя удар.
– Постойте, ваше величество. Насколько я понимаю, барон Кравец не тот человек, который мог бы это сделать.
– Клетт, – бросил цесарь, – оставьте нас.
Тот вышел, обильно раскланявшись и заверив, что тáйника непременно найдут. Круглая его физиономия излучала смесь боязни и радостного ожидания. Плохая замена Кравецу – у того по лицу ничего нельзя было прочитать.
Стефан остался с цесарем наедине. Молчал, готовясь к неизбежной вспышке. Бывшая раньше невесомой ладанка теперь давила на шею; он в какой уже раз поднял руку к воротнику, опустил.
За окном голосили чайки, тоскливо, как перед бурей. Хотя настоящих бурь в Цесареграде давно уж не случалось, от столицы сильные ветра научились отгонять.
– Уважаемый член Совета, – сказал Лотарь, глядя вниз, на золотые кисти ковра, – утверждает, что нашел в его кабинете следы магии крови. Эманации, как он их называет.
– Так, значит, одна загадка решена, ваше величество.
«Вот только ответы у нас расходятся».
Стало мерзко. Кравец был шпиком и помехой, но последнее, в чем Стефану пришло бы в голову его обвинить, – измена родине и цесарю. А они так споро готовы поверить в то, что невооруженным глазом видится как ловушка. Клетт – потому что скорее хочется отправить начальника туда, откуда не возвращаются, – если не на тот свет, то хоть в цесарскую немилость. А Лотарь… просто потому, что его научили не верить людям.
Клоун, жалобно звякнув, полетел в угол.
– Что вы ему сказали, Белта?
Цесарь впервые за всю беседу поднял на него глаза.
– Отчего он вдруг решил бежать? Ведь ему ничто не угрожало. Никто не подозревал, чем он занимается.
Оттого, что до позавчерашнего вечера Кравец этим не занимался. А позавчера… очевидно, в доме на Саравской тáйник и не был, ему назначили свидание в его же кабинете. А там – заставили написать эти письма и бежать в Чезарию.
От смерти рогатка его защитила, от Зова – нет. Когда Кравец опомнится, он наверняка пожалеет, что не вышло наоборот.
– Он ведь бежал, Белта, бежал в панике… Даже пресс-папье не успел отчистить – похоже это на Кравеца?