– Я знаю, что это будет, – сказал он, думая о необъятных и густых лесах Драгокраины.
Постучал в дверь старый Дудек.
– К вашей светлости посетитель. Назвался паном Войцеховским и желает непременно пана видеть.
– Ты впустил его? – резко спросил Стефан, поднимаясь и отодвигая кресло.
– Впустил, да не дальше сеней. Велите передать, что пана нет дома?
– Да нет, – сказал Стефан, – проси.
И, поймав удивленный взгляд Стана, добавил:
– Ты ведь, кажется, хотел узнать правду…
Глава 18
– Что еще за Войцеховский? – спросил Корда.
– Родственник. По матери.
Корда прицокнул зубами, задумавшись, и начал было:
– Что-то ты путаешь, Стефко…
Но тут дверь распахнулась, и Войцеховский стремительным шагом вошел в гостиную. Дудек, едва поспевавший за ним, выглядел озадаченным. Стефан велел ему закрыть двери, и тот вышел, недовольно ворча.
Войцеховский повернулся к Стефану – взметнулись и опали полы неизменного черного плаща. Было в зловещей атмосфере, которую вампир создавал вокруг себя, что-то театральное.
– Князь Белта, – сказал он, – я рад видеть вас в добром здравии. Я слышал, на вас снова напали. Отчего ж вы так неосторожны? На сей раз я не успел бы вам помочь. Слишком поздно мне сообщили, что вы возвращаетесь в Бялу Гуру.
– Мое возвращение для многих прошло… неожиданно, – сказал Стефан. – Но мне помог ваш совет, дядя. Не держи я пистолей при себе, Матерь знает, как все могло бы закончиться.
Корда перестал дымить и разглядывал вампира с откровенным любопытством.
– Позвольте вам представить. Благородный Станислас Корда, мой друг. Ласло Войцеховский, принц крови… мой дядя.
Если рука Войцеховского и показалась Стану слишком холодной, тот не подал вида.
– Я сочувствую вашей трагедии, – заговорил «дядя». – Мне искренне жаль покойного князя, это был человек старой породы, теперь таких уж нет.
Стефан вспомнил найденные в шкатулке письма. Может, и в самом деле жаль, он ведь приходился отцу как будто кумом. Да и о старой породе Войцеховский знает поболе многих.
Но будь отец жив – вряд ли он допустил бы, чтоб Стефан спелся с кланом Михала.
Даже ради Бялой Гуры.
– Я сожалею, что беспокою вас, когда вы не оправились еще ни от потери, ни от ран. Однако дело наше не терпит более отлагательств.
Войцеховский отвесил короткий поклон в сторону Корды.
– Покорнейше прошу меня простить, но мы с князем должны побеседовать наедине.
Может быть, этот поклон и зацепил Стефана, и то, как небрежно, походя «дядя» обращался к Корде, – видно, кровь у того недостаточно чистая. Но хотел он, чтоб Стан остался, и не в пику Войцеховскому. Если сейчас отослать Корду, а потом неловко лгать о разговоре – то встанет между ними отчужденность, которой он не преодолеет. Да и стоило ли таиться? Война со всех сорвет покровы.
– Как я говорил вам, Стан – мой старинный друг, и он не меньше моего радеет за судьбу Бялой Гуры. Я не держу от него секретов.
Войцеховский поглядел на него как на расшалившегося ребенка. Поджал губы.
– Боюсь, – сказал он Корде, – что наш разговор покажется вам удивительным и пугающим, сударь.
– Я только что прибыл из Чезарии, – жизнерадостно сообщил Стан. – Вряд ли что-то покажется мне пугающим и уж тем более – удивительным. А его светлость умолчал об одной детали. Я не только его друг, но с недавнего времени еще и его поверенный. И что-то подсказывает мне, что ваше общее дело такой натуры, что без поверенного его лучше не обсуждать. Не желаете ли покурить заморской травки? С самого берега Пепельного моря…
– Благодарю, – сухо сказал Войцеховский. Если сейчас он развернется и уйдет – значит, Драгокраина может обойтись без князя Белта.
Не ушел, однако так и не сел, остался стоять у камина. Сцепил руки за спиной, нависая над Стефаном.
– Я полагаю, кузина рассказала вам о своем отце?
– Ее ве… – Стефан спохватился. – Ваша кузина обещала нас представить.
– Именно для этого я и здесь, князь Белта. Пришло время вам отринуть страхи и познакомиться наконец с вашими кровными родственниками.
Лицо его приняло неуместно сентиментальное выражение.
– Я рад, что именно мне доведется представить им сына Беаты. Вы окажете всему нашему клану честь, если отправитесь со мной. Ведь, несомненно, вы понимаете, племянник, что нашему господарю сейчас небезопасно путешествовать.
– Как вы сами знаете, князя тоже подстерегает немало опасностей, – вмешался Корда. Войцеховский обратил на него недвижные, портретные глаза. Стефану показалось: вот-вот, и он рассмотрит на безупречно выписанном белом лице еле заметные трещинки, что бывают на старых картинах.
– Мой долг как родственника – позаботиться о князе Белта и охранить его.
– Когда вы желаете ехать?
– Сейчас, – просто сказал Войцеховский.
– Что за срочность?
– Теперь все срочно, племянник. Как для нас, так и для вас. Я привел вам коня.
Что ж… Вот оно наконец и началось. Матерь его знает, чего он ждал, какого сигнала – может, небесных труб или чтоб прошла над домом Охота князя Станисласа? Ни Охоты, ни труб, только неживой человек у негорящего камина. Несколько мгновений было тихо, а потом он услышал за дверью слабые, бессильные рыдания пани Агнешки.
Горе будет?
Стефан поднялся.
– Буду рад сопровождать вас, дядя.
Войцеховский кивнул, словно только такого ответа и ожидал.
– Я буду ждать вас у ворот. Кони там.
– Но постойте, – начал Стефан.
– Как вы понимаете, приглашать меня на ужин бессмысленно. Если пожелаете, мы поужинаем… дома.
Метнулось черное – и Войцеховский исчез с глаз. Корда крякнул и помянул Матерь.
– Поверенный? – обернулся к нему Стефан.
– Лучше, чем бедный родственник, разве нет? Что за дичь он говорил, Стефко?
– Отчего же дичь?
– Стефан, – раздельно проговорил Корда, – клан Михала в Драгокраине давно вымер.
– Был истреблен, ты хочешь сказать, – вырвалось у Стефана.
– А, пожалуй, и так.
Отчего-то от этих слов, а не от визита Войцеховского Стефану стало не по себе; резко, как в детстве, ощутилась ночь вокруг, почудилось на затылке холодное дыхание.
– А пока их не истребили, как ты выражаешься, слухи о них ходили самые неприятные… Вот мне и интересно, что это за человек и отчего ты называешь его дядей.
– Я никому не говорил об этом. Никто, кроме семьи, не знает. Катажина из Маковецких – мать Марека, не моя. А моя… была сама из клана Михала. Отец быстро женился после ее смерти.
Корда сглотнул.
– Что за новости, – сказал он деревянным голосом. Кажется, его все же получилось удивить. Но не испугать; друг сейчас же нахмурился, и выражение его стало деловым, расчетливым. – Допустим… Но откуда тебе знать, что он из тех… Что он не проходимец, не шпион из Остланда?
– Отец знал его давно, с моего рождения. В наших жилах течет одна кровь.
Это оказалось неожиданно просто сказать. Но слова упали в тишину, в которой незаметное обычно тиканье часов превратилось в громыхание.
Стефан едва не спросил: «Разве не ходили обо мне слухи?» Сейчас, как никогда, он удивлялся, что не ходили. Но что толку спрашивать у Стана – он родился не здесь, и друзьями они стали уже в Университете.
Корда прищурился, сделал оборванное движение, будто хотел отступить на несколько шагов – но не решился.
– Так это с ними ты затеваешь переворот? Выходит, дети Михала выжили и желают обратно трон? Матерь добрая. А ты еще Марека попрекал, что он с чезарцами связался.
– Мне нужно ехать, Стан. Прости, что бросаю тебя в первый же вечер…
– Отчего это князь Белта по приказу такого дяди готов и в ночь сорваться?
– Оттого, что князю Белте нужна дражанская поддержка. Я хочу, чтоб Мареку дали пройти по Драгокраине. По свободной Драгокраине.
Корда только хмыкнул, но, когда Стефан собрался уходить, он вскочил с кресла.
– И думать не смей, чтоб я пустил тебя одного.
– Постой. – Стефан уже раскаялся, что не захотел говорить с Войцеховским наедине. Схватил Корду за локоть. – Ты говорил, что слышал о клане Михала. Ты понимаешь, что эти люди такое? Понимаешь, что я такое?
Стан высвободился.
– Ты – князь Белта. Надежда Бялой Гуры. Забудем, что я твой друг, но, если я позволю тебе сейчас ускакать в ночь неведомо с кем, мне этого не простят. К тому же гляди – я уже одет в дорожное…
Сам Стефан одевался в спешке, нервно. Стана он нагнал почти у самых ворот. Тот, несмотря на тепло, был в плаще с меховым подбоем.
– Что ж ты укутался? Ведь лето…
– Вечером холодает, – сказал тот угрюмо. – А я не виноват, друг мой, что у тебя дела то до рассвета, то после заката, а не как у людей.
Ночь была спокойной, недвижной, светлой. Темное небо белесой серебряной паутиной затянули облака, но луна, разорвав эту паутину, светилась будто из бездонного черного колодца. Она была безупречно круглой, близкой – можно разглядеть пятна, складывающиеся в человеческое лицо. Недоброе лицо. В темноте через поля виднелись огоньки – где-то поздно ложатся…
Войцеховский ждал их у ворот, как и обещал. Коней Стефан едва разглядел в темноте – оба были абсолютно черными.
– Уместно ли, – досадливо сказал вампир, завидев Корду.
– Я сказал вам, у меня нет тайн от моего друга.
– Что ж. В таком случае я уступлю вам своего коня. – Войцеховский свистнул, и вороной оказался рядом. – Этот вас пугаться не станет…
Конь фыркнул и ткнул мордой Стефана в плечо. А вот собрат его, стоило Корде подойти, яростно заржал и встал на дыбы.
– Похоже, ваша скотина людей не любит, – пробормотал Стан.
– Отчего же, – сказал Войцеховский. – Любит…
Стефан отозвал его в сторону.
– Если во время нашей поездки с ним что-нибудь случится, нашей дружбе конец. И родственному пониманию – тоже.
Вампир пожал плечами.
– Не беспокойтесь так. Он ваш. Я говорил вам – у нас не принято трогать чужую добычу…