Стефан не сомневался, что злые языки назовут Самборского оппортунистом. Но это скажут те, кто не видел беднягу на выходе из крепости.
– Приветствую вас на родине, князь Самборский.
Тот поднял голову. На темном худом лице ярко горели глаза, как на старинном портрете.
– Вот мы оба и вернулись, князь Белта, – сказал он, вставая и пожимая протянутую руку.
– Не в добрый час…
– Так оттого и вернулись, что час недобрый…
– Это была ваша идея – с рыбой?
Самборский покачал головой:
– Увольте. Моего воображения не хватило бы. Но у чезарских контрабандистов огромный опыт в этих делах.
Он произносил слова с некоторой неуверенностью, как человек, долго не говоривший на родном языке.
– Вы изрядно устали. Я позволю себе предложить вам гостеприимство прежде, чем вы сможете отправиться в свои владения. Обещаю, что не стану убивать вас, заманив к себе.
– Вы чрезвычайно добры, князь…
Говоря с Самборским, Стефан тайком разглядывал его спутников и, увидев человека из своего сна, только сейчас поверил своим глазам. Человек в плаще и надвинутом на лоб капюшоне поймал его взгляд и быстро сказал:
– Вы, кажется, не узнали меня, друг мой?
Никогда в жизни Стефан не подумал бы, что бывший тáйник Антон Кравец станет называть его другом.
– Не будете ли вы любезны объяснить, что вы здесь делаете?
Они с Кравецем отошли за деревья, чтоб другие их не слышали. Впрочем, те были слишком заняты печеной рыбой.
– Прошу вас, князь, не беспокойтесь. Я понимаю ваше удивление… Но приехал я не для того, чтобы коварно помешать вашему делу.
– Вы можете помешать ему одним своим присутствием. – Теперь Стефан был уверен, что именно Кравецем заинтересовался патруль в его сне. Кто-то из его людей, сосланных Клеттом на дальний рубеж, узнал бывшего начальника.
– Князь Белта, я всего лишь хотел добраться домой. И предупредить цесаря о нависшей над ним опасности.
– Вы прекрасно понимаете, что я не могу позволить вам это сделать. Мне жаль это говорить, но вы сейчас среди врагов.
– Вы никогда не были врагом цесарю, князь Белта. Как бы я ни относился к вам, я никогда не сомневался в вашей привязанности к его величеству.
– Это было до того, как его величество выкинул меня за дверь, будто приблудную собаку…
– Я верю, что вы обижены. Я, как никто, разделяю ваши чувства… Но мне все равно думается, что вы захотите уберечь цесаря от опасности, которая грозит ему лично. И я сейчас не о вашей… революции. Если вам угодно играть в игрушки – Разорванный с вами. Мы оба знаем, что вы не продержитесь и недели, но это на вашей совести. Я не об этом собираюсь докладывать цесарю.
– А о чем же? – тихо спросил Стефан.
Кравец оглянулся.
– Я бы предпочел говорить об этом не здесь.
– В прошлый раз вы уже не явились ко мне на ужин. Вы уверены, что и в этот раз хотите отложить разговор?
– На сей раз я не пропаду, – Кравец поежился, будто от холода, – по крайней мере, мне хочется в это верить. Но ведь ваши товарищи не дадут мне исчезнуть, верно?
Стефан кивнул:
– Не дадут.
Стефан отвез друга домой, остановившись в пути лишь раз, чтобы переждать день в гостинице. Ему хотелось, конечно, остаться с Райнисом и другими на случай, если что-то еще произойдет в дороге. Но они собирались путешествовать днем, а при солнечном свете от него не было проку. Да и Корде с его ранением не годилось возвращаться в обозе с рыбой. Пан Ольховский заверил Стефана, что рана не опасна, а лихорадку он вовремя зашептал.
– Вешниц… я видел кое-что во сне. Самборский нервничает. Присмотрите за ним, если будут еще отряды, чтобы не хватался за пистоль по всякому поводу. А если сможете, лучше бы вообще отвели глаза от всей его братии.
Тот покивал:
– Это я смогу…
Стан притих и уже не возражал, когда Стефан посадил его в седло рядом с собой. Маледетто трусил следом и время от времени жалобно ржал, беспокоясь о хозяине.
В гостинице они были к рассвету. Сон навалился скоро, но и прошел быстро. Из-за занавесей просачивался свет, слышны были голоса, щебет птиц. В полудреме перед глазами вставало лицо убитого гарда. В тот момент Стефан не обратил на него внимания, был слишком голоден – но теперь оказалось, что его черты отложились в памяти. Стефан не похоронил его как следует, он мог только надеяться, что местные сделают то, что нужно. Это будет не первая и не последняя здесь остландская могила. Скоро убитых державников перестанут считать. И все же бедняга заслужил лучшей смерти.
– Вечно вы теперь будете являться среди ночи, – упрекнула Юлия, когда они наконец вернулись домой.
– Простите, Юленька. Мы не собирались вас будить…
Корда попытался поклониться, но из-за перебинтованного плеча вышло у него плохо.
– Не разбудили, – ответила Юлия. Она или встала очень рано, или вовсе не ложилась. В глазах – ни следа сна, волосы тщательно затянуты в узел, весь ее облик наводил на мысли о солдате, одетом по всей форме и готовом к бою. – Ох, Стан, а с вами еще что случилось?
Стефан был ей глупо благодарен за то, что она не оглянулась на него, заметив повязку у Корды на плече. Нет, она никогда не подумала бы…
И напрасно.
– Что случилось? – спросил Стефан, когда Корде поменяли повязку и отправили спать. Те часы, что он продремал верхом, вряд ли могли считаться полноценным сном, необходимым больному.
– У нас гости, – ответила она. – Граф Лагошский пожаловал. Я удивлюсь, если окажется, что вы его приглашали.
– Граф Лагошский… Нет, ему я не писал. Но неудивительно, что он решил приехать, если услышал, что я собираю гостей. Планина пострадала от остландцев больше других. А он ведь и не знает еще – насколько постра- дала…
– Стефан, я прошу вас… Будьте с этим человеком осторожны.
Во время их ночных прогулок он успел рассказать ей обо всем: об ордене Анджея, Стацинском и о том, что Лагош, скорее всего, дает Ордену деньги. Теперь он жалел о своей откровенности.
– Он ничего не посмеет сделать вам под крышей этого дома. Моего дома. Но на вашем месте… – Юлия схватила его за руки, и, несмотря на серьезность их разговора, Стефана охватило блаженство.
– Он не так уж страшен, уверяю вас, да и приехал весьма кстати. Если нам удастся завлечь его на нашу сторону, – он вспомнил о Кравеце, ехавшем с обозом, – и, кажется, я знаю, как это сделать…
– Вы водите странные знакомства, Стефан. – Он не знал, чего в ее голосе больше, осуждения или восхищения.
– Матерь с вами, отчего же странные?
– Этот мальчик, Стацинский. Зачем вы держите его подле себя, когда он несколько раз пытался вас убить?
– Вы же сами видите, что он не преуспел. К тому же довольно трудно избавиться от собственной совести.
– Наиболее совестливых она губит, – заметила Юлия.
За окном стало светлеть, и Стефан ушел спать. И хоть засыпал с опаской, никаких видений на сей раз не последовало.
Он пробудился сам по себе и лежал, слушая, как по ставням бьет крупный и частый дождь. Если повезет, солнца сегодня и не будет. Гость удивится, если его будут принимать в комнате с закрытыми ставнями.
Гость уже ждал его, сидя в маленькой гостиной.
Граф Лагошский был человеком богатырского роста, с огромной головой, которую он по старинке брил. Из-за этого толстые черные брови выдавались вперед, и глаза были чуть навыкате.
– Граф Лагошский. Мне жаль, что я не смог поприветствовать вас раньше. Однако я не знал, что вы прибудете.
Лагош махнул рукой.
– Ваша хозяйка оказала мне прием по всем правилам. Приятно, что где-то в Бялой Гуре еще помнят законы гостеприимства… Хороша ли была охота, Белта?
– Охота? Не слишком. Мы ничего не поймали…
– А вашего друга, видно, подрал медведь? Слуги говорят, он ранен.
– Верно. Зверь сейчас пошел злой.
Лагош, неуклюже развалившийся на слишком маленьком для него канапе, сам как нельзя более походил на медведя.
– Говорят, Белта, вы тут на другую охоту людей собираете. А меня не позвали. Отчего так?
– Я пригласил друзей отца отметить его вхождение в Сад. Но, зная, как вы не любите оставлять свое имение, я не захотел вас беспокоить. Однако же я рад, что и вы решили почтить его память.
– Что же, громкие будут поминки? Сейчас ведь и поминать как следует не умеют… У нас – другое: земля дрожит.
– Не хватит ли вашей земле дрожать, граф Лагошский?
– Слухи ходят, – сказал тот, покачивая рюмку в руке, – что вы приказали послать войска в Планину…
– Мне льстит, что вы считаете, будто я был способен командовать остландскими войсками. Я рекомендовал цесарю отправить к вам отряд капитана Гайоса, чтоб немножко охладить горячие головы.
– Вот уж охладили так охладили.
– Я ни в коем случае не отрицаю своей вины, граф. Я слышал, что вы были ранены во время тех событий…
– Это – ерунда! Вот тут у меня рана! – Граф с силой стукнул себя кулаком в грудь. – Нет моей земле покоя! Дражанцев там меньше не стало, а разве больше… Но я знаю, что не с вас за это спрашивать. Так что о вступлении в Сад вашего батюшки? Семь лет о вас тут не вспоминали, а теперь вдруг решили всех созвать… В князи метите, Белта?
Стефан усмехнулся.
– Чтобы мне желать стать князем Бялой Гуры, было бы неплохо, если б у нас была Бяла Гура. Вряд ли мне удастся стать князем в остландской провинции. И отчего вас так волнуют мои намерения, граф? Владетелей Планины всегда занимали свои собственные дела куда больше, чем наша… борьба за власть.
– Вот поэтому я и приехал к вам, Белта. Оттого, что вы, как и ваш отец, понимаете, кто настоящие хозяева Планины… в отличие от вашего друга остландского цесаря.
– Его величество остландский цесарь, – проговорил Стефан, – лишил меня своей дружбы. И я боюсь, что это далеко не последняя привилегия, которой нам придется лишиться.
– О чем вы, Белта?
– Пребывание в Остланде научило меня, что легче всего распоряжаться землей, которая тебе не принадлежит.