– Доброе утро! – раздался звонкий приветливый голос Элизабет.
Услышав ее, моя встревоженность, как мне показалось тогда, угомонилась.
– Здравствуй, – я улыбнулся в пустое пространство кабинета. – Как ты?
Лиззи, безумно волнуясь, спешила на встречу. Я постарался успокоить ее как мог, при этом говоря кристально чистую правду. Я бы ее взял сейчас… Ну, допустим, что на работу. Хотя, в принципе, не понимаю, зачем ей нужна работа – я могу ее обеспечивать более чем достойно.
По итогу разговора мы сошлись на том, что я звоню ей после собеседования, и мы, встретившись, где–нибудь пообедаем.
После беседы полностью погрузился в работу. С Лиззи все было в порядке.
Только это являлось обманчивым ощущением.
Я снова позвонил ей уже в полдвенадцатого, а в ответ послышались лишь гудки, после которых механический голос скупо сообщил “Абонент вне зоны действия сети”… И повторял вновь и вновь, после каждого раза, когда мой палец нажимал на кнопку вызова.
То состояние, что угнетало меня утром, вновь вернулось, только с удвоенной силой.
“Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети” – снова сообщил робот.
– /Запрещено цензурой/! – мрачно выругался я со злостью, одним движением руки сметая все со стола. Высокая кружка с остатками кофе с глухим печальным звоном ударилась о белоснежный ковер, разукрашивая его омерзительным коричневым пятном.
Великолепно!
Рывком поднялся из кресла, направился в гостиную и, взяв с журнального столика брошенные вчера ночью ключи от машины и попутно ища в интернете адрес той компании, куда пошла на собеседование Элизабет.
Проклятье! Ведь сразу же мелькнула мысль, что это ловушка, но я не доверился своей интуиции.
До подземной парковки я добрался за считанные секунды, а потом на максимально допустимой скорости доехал до долбанного здания.
Твою же мать!
То, что я увидел… Черт! Черт!
Никакого офиса здесь отродясь не было. И принципе не может быть! Обшарпанная халупа, вонь вокруг, непонятный район… И совершенно пустой этаж на месте, где должна, по сценарию, кипеть работа!
Тщательно обошел все помещения, а когда уже выходил, то на полу блеснул сломанным экраном телефон Элизабет.
Смартфон был безнадежно испорчен – на нем, судя по следу ботинок, чуть ли не танцевали чечетку.
Конечно, я поднял сломанный аппарат с земли и, сунув в карман джинс, вышел вон из “офиса”, млять, процветающей компании.
В голове, несмотря ни на что, трепыхалась надежда на то, что Лиззи не стала заходить дальше, смогла убежать, ведь почти очевидно, что не может приличная фирма проводить в подобных местах собеседование. А телефон она уронила по пути, да…
И я, сквозь стиснутые сцеживая неприличные ругательства, но более менее в спокойном состоянии, поехал к дому малышки.
Надежда сдохла, когда поднялся в квартиру.
Там обнаружился лишь брат кролика. Он, бледный, сжимающий какую–то бумажку в подрагивающих руках, открыл мне дверь. Надо быть полным идиотом, чтобы не понять – Элизабет не вернулась.
– Она не приходила? – все равно уточнил. Ну, в том, что я идиот, в принципе, теперь не сомневался, отпустил ведь ее… И упустил тоже.
– Нет, не приходила, – хрипло ответил Николас, пропуская меня в квартиру, полностью пропитанную запахом кролика.
Я прошел в гостиную, остановился у раритетного дивана, самыми нелестными словами награждая отца Элизабет, Малика Абсани, его долбанутую на всю башку женушку, потом чертов полимер, потом опять по новой. В мысленно, конечно.
Ник появился следом, зло пнул этот самый раритет и протянул мне смятый лист обычной бумаги, исписанной с двух сторон.
– Держи. С одной стороны записка от сестры, а с другой…
Молча развернул письмо, вчитался сначала в записку от Лиззи, написанное аккуратным и ровным почерком. В нем моя девочка говорила, что уходит, что еда в холодильнике – в общем, мило и смешно проявляла свою заботу и любовь к брату. И я, читая, как будто бы влезал в эту семейную, личную половину жизни Элизабет. На другой стороне торопливыми, оттого и кривыми, буквами было выведено следующее:
“Она у нас.
Вы знаете, что нам нужно, так что с нужным раствором ждём вас в 14.00 в здании компании “Эд энд Вик”. Надеемся, что вы осознаете – чем больше вы будете медлить и искать то, что принадлежит нам, тем больше вероятность того, что пострадает ваша девочка.
P. S. Или у нее есть лишние органы и конечности?”
Ярость пришла мгновенно, а чуть погодя еще и вина – я должен был предугадать, защитить свою женщину любым способом!
– И что мы будем делать? – угрюмо спросил Николас, поняв, что я ознакомился с посланием.
Хотя, чего тут понимать? Я как полный дебил смотрю на лист, думая, отчаянно думая и ища оптимальные выходы.
– Не знаю насчёт “мы”, но я знаю, что буду делать я, – холодно сказал, немного лукавя, парню, складывая вчетверо бумагу и засовывая в карман пиджака.
– Эй, ты не можешь не взять меня с собой! – возмутился пацан. – И я не могу сидеть дома, зная что… Что Лиззи грозит опасность.
– Но будешь сидеть, – отрезал я, а в голове пронеслись слова из письма. “Нужный раствор”… Раствор! Вот он, выход! Какой дебил будет хранить полимеры в растворенном состоянии? Вот именно, никакой! А то, что дала мне на хранение моя малышка, – порошок, как и надо. В общем, отходной путь есть – похимичить какой–нибудь раствор, а потом… А потом что–нибудь да придумаю. Проблемы буду решать по мере их поступления.
Мальчишка хотел было вновь возмутиться, но я твердо сообщил ему:
– Ник, никаких “но”. Так как к вашей квартире эти ублюдки имеют доступ, то сейчас ты со мной поедешь ко мне. Молча. А я пойду вызволять Элизабет. И никакого самоуправства, Ник, ситуация и так хреновая.
В комнате на несколько секунд повисло молчание – Николас думал. А я ощущал, как песком течет время – мягко, но непреклонно утекает сквозь пальцы, а беспокойство все усиливалось…
– Ладно, – вынужденно согласился он, но, судя по сжатым кулакам, был совершенно против.
/Элизабет Скотт/
Я сидела в запертом помещении без окон уже…
Уже сколько? Не знаю, но мне показалось чуть ли не вечностью.
Страх скользкими липкими лианами медленно змеился по спине, шее, по рукам и ногам. Было невероятно плохо – от мерзкого запаха плесени, что покрывала стены комнаты, от себя и своей глупости, от мыслей, что сейчас копошились без остановки в голове.
Я не знала, что делать и как быть.
Здесь была лишь я, горькие стылые стены, затхлые картонки на полу, мое одиночество и лампа дневного света.
Я не знала, как мне выбраться – единственным проемом и, соответственно, выходом являлась тяжелая железная дверь, изъеденная коррозией. Естественно, запертая. А вентиляционная шахта была слишком высоко расположена, я просто не смогла даже коснуться ржавых решеток.
Я не знала, что с Ником. И, наверное, это гложило сильнее всего.
Я ничего не знала. Я дико боялась. И вовсе не за себя – за брата, за себя не так страшно, как за близких и дорогих людей.
Я оказалась в приснившемся мне несколько дней назад кошмаре – только не хватало этих жутких, будто бы заклейменных на стенах “дай”, лишь мои мысли, мои чувства.
Оказаться полностью один на один с самим собой страшно, непонятно. Как будто начинаешь слышать сильнее какой–то другой голос в подсознании, который словно шепчет “ты никому не нужна”.
Но у меня была вера – в Джеймса, он ведь должен позвонить, а когда я не отвечу – он точно сделает соответствующие выводы, ведь не зря он сомневался в этой компании. А я… А я идиотка.
Вдруг мой коллапс, сотканный из полной тишины, порвало движение старых, заржавевших пружинок.
Что–то зашелестело, зашевелилось в механизме двери, и она с печальным скрипом открылась, впуская в мою темницу двоих мужчин – высоких, крепких…
Страх сжал горло, когда они вошли, заперли дверь, пробежал по виску, оставляя после себя холодный пот, когда те подошли почти вплотную.
Я, испуганная, отползла назад, забиваясь в угол пустого помещения, чтобы чувствовать спиной ледяную стену, чтобы хоть немного унять бешено бьющееся сердце.
– О, очнулась мышка, – усмехнулся один из бандитов, лысый, полностью исколотый татуировками. В руках он держал черный ноутбук, который он сразу же положил на пол, не заботясь о технике.
– Очнулась, – кивнул второй – брюнет, с коротко стриженными волосами и нечеловеческими, звериными глазами – желтыми и заполненными яростью. – Хочешь узнать, как она делает минет?
Страх сжал меня в тисках, воздуха стало отчаянно не хватать. Я… я в тупике! Причем полном – сама себя загнала, потому что в сижу в углу, а мерзавцы стоят с двух сторон, преграждая мне дорогу.
– Малыш, ты, наверное, королева минета? – хохотнул первый. Издевательски, насмешливо, но потом эти эмоции исчезли, оставив лишь дикую злость: – Вставай!
– П–п–пожалуйста… – пролепетала я, сильнее прижимаясь к бетону за спиной. Зуб на зуб не попадал, меня трясло, меня лихорадило.
Нет! Не хочу! Пожалуйста!
– Ну, раз она не хочет, – протянул второй, доставая… нож! Блестящий, отполированный… И не кухонный.
Слезы навернулись на глаза, пеленой размазали очертания внушительных фигур.
– Прошу вас, пожалуйста, – сквозь поступившие рыдания прошептала я. – Не надо!
Мои мольбы только раззадорили мужчин – не прошло и секунды, как мою кисть больно сжали грубые пальцы, заставляя встать. Ноги меня не держали, потому я чуть ли не упала, но меня крепко держали – один за плечи, а другой за талию.
– Ну что? – я чувствую холод стали на своей шее. Он обжигает!
Я дрожу. Всем телом. Я чувствую возбуждение прижимающихся ко мне бандитов.
Я вырываюсь! Бесполезно, лишь больше кружится голова, болит, тяжелеет. А телу больно – они сильнее сжимают, гогоча и улюлюкая.
К горлу подступает, мне омерзительно. Бьётся сердце, быстро, резко, отчаянно. Я дышу аналогично – словно в последний раз втягиваю затхлый воздух, пропитанный сейчас запахами мужского пота и звериного вожделения. Но воздух, который немного утихомиряет начавшийся пожар в лёгких.