– Шереметьево, – сказал он таксисту.
– Да стой же!!
Он поманил Элен к окну и поцеловал ее в щеку – как сестру, не более.
– Ты самая лучшая. Прощай.
– Будь ты проклят!
Он молча кивнул и поднял стекло.
Демон
– В Шереметьево не поедем, – предупредил Тиль.
– Понимаю, – душевно произнес таксист. – Расставанье – маленькая смерть. Сильно сказано, да? Это не я, это классик…
– К ближайшей аптеке. Как можно быстрее.
Водитель хмыкнул, но комментировать поостерегся. Через минуту он остановил машину возле небольшого магазина. Тиль забежал внутрь и скользнул взглядом по витрине.
– Гипнотиморол, пожалуйста.
– Чем запивать будете? – Продавщица зевнула. – Пиво?.. Коктейль?..
– Гипнотиморол и бутылку воды.
Вернувшись к машине, Тиль встряхнул в пузырьке мелкие, как икринки, капсулы. Отвинтив крышку, он сыпанул на ладонь без счета и проглотил.
– Поздравляю, у тебя хорошая память на лица, – обратился он к таксисту. – Есть шанс получить грамоту и пластмассовые часы. И заслуженные пять минут славы – где-то между наводнением в Новой Зеландии и рекламой колготок. – Тиль достал карточку. – Проверь.
Водитель вставил ее в сканер, и на табло выскочило пятизначное число – не круглое, но от этого не менее привлекательное.
– Картой можно пользоваться неделю – если я буду на свободе. Как только я окажусь в полиции, счет заблокируют. Твой выбор…
Таксист едва заметно склонил голову и убрал карточку в карман.
– Куда вас везти?
– Для начала узнай кое-что. Позавчера в одну из больниц был доставлен некий Полушин.
Водитель вызвал справочную и назвал фамилию. Дождавшись ответа, он отключил трубку и нерешительно посмотрел на Тиля.
– Приношу свои…
– Да, он мертв. Так какая больница?
– Двадцать девятая федеральная. Это рядом, рукой подать.
– Подавай. Со стороны морга.
Транквилизатор подействовал мгновенно: Тиль уже не видел, куда его везут, – к больнице или в полицейский участок. Рубежи обозримого будущего схлопнулись к точке настоящего, зато теперь, заглушив себя окончательно, Тиль избавился от присутствия Демона. Во всяком случае, на какое-то время.
Мимо, совсем близко, проехал широкий «Мерседес», и из открытого окна донеслись обрывки передачи:
«…в московском небе… крупнейшая за последние семь лет…»
Тиль вздрогнул.
– Включи новости! – сказал он.
– Какая программа?
– Да не знаю, не знаю! Про катастрофу!..
Водитель прикоснулся к экрану, и в салоне зазвучал голос:
– …два вертолета: аэротакси и частная машина, пока не опознанная. По неподтвержденным данным…
– Где картинка? – взвился Тиль.
– Это радиоканал. Минут через двадцать новости будут в сети, и там уже…
– Тихо ты!
– …возможно, назовем имена погибших, – закончил диктор.
– Что за кретинизм… – пробормотал Тиль. – Так назовут или нет?!
– Назовут. – Таксист пожал плечами. – Возможно. Или не назовут. Тоже возможно.
– А если б ты умел заглядывать вперед… – неожиданно произнес Тиль.
– Форвертс? – охотно отозвался он. – Слышал. Сейчас только об этом и трещат. Дело хорошее. Если не вранье, конечно.
– Ты бы этим средством пользовался?
– Само собой!
– А вдруг оно себя не оправдает? Если потеряешь больше, чем найдешь…
– В смысле, не окупится? – Водитель рассмеялся. – Так я же не ради прибыли. Я не бизнесмен.
– При чем тут прибыль?.. Я о другом говорю, даже не о таблетке. Знание будущего может обойтись тебе слишком дорого.
– Кто ж ее купит – дорого? Если они хотят наладить массовую торговлю, цену надо держать низкую, доступную.
– Да, – проронил Тиль. – Тебе это действительно не страшно.
– А то! Я ведь нормальный человек.
Тиль перестал спорить. Таксист был нормальный. Таких, нормальных, на Земле было большинство, в этом и заключалась сила Демона. Не теперешняя, а грядущая. Власть над теми, кто не поймет, что с ними происходит, кто не сможет даже задуматься об этом, поскольку мыслит иными категориями.
– Больница, – объявил водитель, подъезжая к белым корпусам. – Мне вас подождать?
– Все равно смоешься, зачем спрашивать?
– Вы что… уже заглянули? В будущее-то…
– Мне и прошлого достаточно.
До морга нужно было пройти всего метров тридцать, но Тилю они дались нелегко. Он словно боролся с бегущей дорожкой: если каждый шаг и приближал его к зданию, то на какие-то миллиметры. Он подумал, что идет уже целую вечность… И в следующее мгновение наткнулся на стальную дверь.
Голова кружилась, это мешало сосредоточиться. Тиль вдруг осознал, что вообще перестает понимать, где он находится. Дверь толкнула его в живот, открылась и снова толкнула – в плечо. Подняв глаза, он обнаружил, что высокие стальные ворота падают, и падают, и падают – прямо на него.
– Что вам угодно? – донеслось откуда-то издалека.
– А что вы можете предложить? – усмехнулся Тиль.
– Конечно, горе есть горе… Но нельзя же так. Сколько вы сегодня выпили?
Он нащупал взглядом стол и женщину в белом халате. За ее спиной тянулся длинный кафельный коридор. Перед столом была квадратная площадка. Тиль попытался сообразить, как ему попасть отсюда – туда, и ничего не придумав, достал комок мятых банкнот.
– Не надо, не надо, – засуетилась женщина.
Он молча залез на стол и, припечатав ботинком какую-то бумажку, спрыгнул по другую сторону.
– Гос-споди!..
– Вот… Вам… – Тиль вывернул карманы и рассыпал по полу деньги. Нечаянно. Но собрать их он уже не мог.
– Это слишком много, – сказала женщина.
– Много – никогда не слишком, – ответил Тиль. – Полушин. Федор. – Он пошатнулся. – Федор Полушин, пожалуйста.
– Зачем?..
– Я только посмотрю.
– Здесь не театр, чтобы смотреть! Смотреть здесь не на что.
– Кто опознавал труп?
– Зачем его опознавать?.. А-а… Полушин, вы сказали? Это же его с огнестрельными привезли?..
– В воскресенье, – уточнил Тиль.
– Я и дежурила… в воскресенье, да.
– Так опознание было?
– При мне – нет.
– А почему решили, что покойник – Полушин?
– Вы такие вопросы задаете… Дурацкие вопросы! – разозлилась женщина.
– И все же…
– Опознают тех, у кого личность не установлена. А Полушина привезли… как Полушина! Полиция на месте разобралась.
Тиль взъерошил волосы и так замер – крепко держа себя за макушку. Он был уверен, что Федора убили, но эта уверенность… ни на что не опиралась. В варианте, в том неимоверно подробном форвертс, Тиль застал в квартире только Ефимова и двоих экспертов. Тела там не было. В воскресенье, то есть в реальности, о смерти Полушина он услышал из выпуска новостей. И снова… не видел тела. Точнее – лица.
Тиль застонал. Вспомнить подробности оказалось даже легче, чем он думал.
Они с Элен завтракали. Чуть северней это назвали бы обедом, но у славян ритуалы привязаны не ко времени суток, а к собственному распорядку дня. Они легли уже утром и спали не больше двух часов, но проснулись в Москве и поэтому – завтракали. Дрянной гостиничный монитор показывал какое-то старое кино на русском. Потом начались новости. Пара сюжетов прошла мимо: политика, то-се. Потом… Элен заметила психа из «Поросячьего визга» и прибавила громкость. Репортер сообщил, что псих действительно был психом, и… тут появилась комната, Тиль узнал ее сразу: книжные полки, громадный аквариум… Кровь. Кресло. Возле кресла – мертвый Полушин…
Нет, не так.
Возле кресла – мертвый мужчина. Камера движется от ног к голове, и у самого подбородка… Тиль опускает глаза.
Он не мог на это смотреть.
И еще… Еще кое-что поважнее.
Он не захотел видеть мертвого Полушина второй раз. Прежде чем Федор появился, Тиль уже увидел его – секундой раньше. Не на экране – в своем форвертс. Которым в тот момент безраздельно владел Демон…
– Вам плохо? – встревожилась женщина.
– Хуже не бывало, – сказал Тиль.
Он вдруг почувствовал себя так, будто нюхнул нашатыря, – больше, чем полагается. Сознание прояснялось – резко, слишком резко. От этого Тиля снова качнуло, он попятился к столу и тут обнаружил, что в коридоре полно свободного места: стол занимал треть, максимум – четверть ширины. Рядом оставался нормальный проход, шагать по бумагам нужды не было…
Он ощутил, как в крови что-то горит, как форвертс – его родной, собственный дар – сжирает транквилизатор и, становясь неуправляемым, прорезается все дальше, множится безмозглой и непобедимой опухолью, подчиняет весь организм себе… и не исключено – Демону.
Тиль судорожно открыл пузырек и опрокинул его в рот. Бутылку он оставил в такси, запить было нечем. Слюна пропала, и капсулы слиплись в твердый ком.
– Дайте воды, – пробормотал он.
Женщина сунула ему в руки пластиковый стаканчик и лишь потом рассмотрела этикетку.
– Да вы… с ума сошли!! Гипнотиморол – это… Сколько вы приняли? Тоже в холодильник захотелось?!
– Вот именно. В холодильник. Где Полушин?
– Вы в таком состоянии…
– Не беспокойтесь, мне уже лучше.
Тиль подозревал, что и эта порция скоро нейтрализуется, а больше у него не было… Да и нельзя же глотать транквилизаторы бесконечно, нельзя кормить это, рождающееся внутри, – непонятное и агрессивное. Но сейчас он действительно как будто пришел в себя.
Женщина, причитая, остановилась возле двойной двери – одной из многих в этом коридоре. Тиль не видел, чтобы она проверяла какие-то записи.
– Вы их по именам помните? – спросил он.
– Кого?
– Покойников.
– Перестаньте, я вас умоляю… Ваш Полушин здесь. Смотреть будете, или нет? Может, не надо?..
– Надо.
Помещение, против ожиданий, оказалось маленьким и теплым. По стенам, от пола и до потолка, шли закрытые квадратные секции. Слева в углу стояли две сложенные каталки. Прямо напротив входа торчала ширма, обклеенная оранжевой пленкой.