— Какое оно твое зло? Расскажи мне хотя бы о нем.
— Мое зло, в отличии от твоего, жило рядом и мне не надо было идти в лес, чтобы его повстречать. Но наше зло похоже. У моего тоже было красивое лицо, и оно убивало меня каждый день.
— И…как ты его наказал?
Затаила дыхание… я почему-то знала, что сейчас он скажет мне нечто очень страшное и я приму это. Приму, потому что сама мечтала сделать со своим злом то же самое и надеялась, что хоть кто-то решился и смог это сделать.
— Я его убил…
— По-настоящему?
— А ты считаешь наш разговор не настоящим, Рапунцель? Ты со мной не настоящая?
— Настоящая. Я с тобой более настоящая чем сама с собой.
Я даже слышала свой собственный голос, как я это говорю ему шепотом.
— Я горжусь тобой, горжусь, что ты смог это сделать.
— Здесь нечем гордиться. Если я убил убийцу в мире не стало на одного убийцу меньше. Понимаешь?
Да, я его понимала.
— И мне кажется это зло теперь живет во мне.
Зеленая точка тут же погасла, и я в отчаянии перезагрузила страничку несколько раз. Опять он исчез не попрощавшись. Я выключила ноутбук и посмотрела на часы. Пора проведать Котенка. О ней так еще никто и не знает. Скала не проболтался, а по ночам за мной особо не следят. Ведь я не выхожу за периметр усадьбы. Я набрала корм в пакетик, спрятала в карман и, взяв фонарик, который купила, будучи в городе, пошла на задний двор.
— Моя девочка, моя маленькая, — Котенок бросилась меня встречать и радостно запрыгнула на руки, я потерлась щекой о ее мягкую мордашку, потом смотрела как она ест и жадно пьет водичку. Поменяла наполнитель в лотке и незаметно вынесла его на улицу, выбросить в мусорку.
Когда хотела вернуться обратно к малышке, увидела, как в ворота въезжает черная машина. Сердце дернулось в страхе — это Волин! Если увидит Котенка утопит или вышвырнет на улицу. Я, закрыла дверь в пристройке, бросилась обратно в дом через задний двор, поднялась по лестнице, стянула с себя вещи и юркнула в постель в одних трусиках. Переодеваться нет времени. Ни на что нет времени. Затаив дыхание, молила только об одном — лишь бы не зашел ко мне. В договоре было сказано, что я не имею права закрывать дверь. А это значило он в любой момент мог ворваться и сделать со мной что угодно. Как же я его боялась и как же он был мне противен. Противен всем, что творил со мной. Особенно противен тем, что заставлял испытывать удовольствие вопреки моей ненависти. И это было страшнее любого насилия. Послышались легкие шаги по лестнице. Он всегда передвигался легко, пружинисто, как хищник. Я услышала, как открывается дверь и затаила дыхание, притворяясь спящей.
Волин подошел к постели и склонился надо мной. Я знала, что это он, его дыхание, его запах не спутать уже ни с чем. Смотрит, а я стараюсь себя не выдать, стараюсь дышать ровнее, не нервничать, не дергать веками. Дотронулся до моих волос, пропустил сквозь пальцы, погладил скулу, шею, плечо. Очень медленно, нежно. Его пальцы всегда были осторожными, вкрадчивыми и это пугало больше, чем если бы он меня ударил или был со мной груб. Мне всегда казалось, что меня окутывает паутиной и я никогда из нее не выберусь. Коснулся руки, сбитых костяшек. Провел, лаская, рядом с ними пальцем. И отстранился. Я почувствовала, как Иван прикрыл меня одеялом, потом прошел по комнате и затворил окно. Когда дверь осторожно закрылась я медленно приоткрыла веки и села на постели, прижимая одеяло к голой груди. Это что только что было? Волин действительно решил, что я сплю? Это он был так ласков со мной вдруг? С чего бы это? Разве паук умеет быть нежным и сопереживать?
Дверь снова распахнулась и в спальне включился яркий свет. От неожиданности я вскрикнула и отскочила на противоположный край постели.
— Даже когда ты спишь — ты лжешь!
От ужаса у меня задрожал подбородок. В ослепительном свете Волин казался черным пятном в своем элегантном костюме.
— Сколько стоила операция для твоей дочери, Ксения? Назови мне точную сумму!
Я вся похолодела. Как он узнал? Неужели переспрашивал у врача? Сволочь. Можно продумать для него это большие деньги.
ГЛАВА 16
— Я назвала сумму.
— Больше в два раза.
Шел ко мне, расстегивая пиджак, отбрасывая его на ковер. Что он собирается делать? Только не сейчас? Пожалуйста. Не надо. Не сейчас.
— Это не мне.
— Знаю, что не тебе. Но солгала ТЫ!
Расстегнул первую пуговицу рубашки, вторую. У меня началась паника, я забилась к стене, удерживая дрожащими руками одеяло, чувствуя, как все тело начинает бить сильной дрожью, а паника накатывает настолько сильно, что кажется я от ужаса потеряю сознание.
— Почему ты постоянно мне врешь? Почему каждое твое слово фальшивка? Я хочу свою плату за ложь. Хочу ее немедленно…мне надоели эти игры.
Стянул рубашку и расстегнул ремень на штанах, а я зажмурилась, чтобы не видеть его. Я хочу потерять сознание или уснуть. Я хочу ничего не понимать и не чувствовать, когда он сделает это со мной. Ощутила, как под тяжестью его тела прогнулась кровать и закричала:
— Не надоооо! Пожалуйста, умоляю нее надооооо! — истерика началась настолько резко, что я сама перестала понимать, что именно я кричу. — Не делайте мне больно…не надо, умоляюююю. Я не хочу…не хочу.
Почувствовала, как сильные руки опрокинули меня на постель и закричала, забилась, выгибаясь, рыдая.
— Тшшшш, — услышала его шепот возле уха, — я не сделаю тебе больно.
Он тоже так говорил. Говорил, что не сделает мне больно и сделал. Выгнулась упираясь руками ему в грудь, мотая головой из стороны в сторону и ощутила, как он вдруг резко перевернул меня на живот. От дикой паники закатились глаза, и я начала задыхаться, когда вдруг ощутила, как вдоль позвоночника заскользили его пальцы. Они двигались очень странно, скорее не ласкали, а играли. Медленно, уверенно…и…я вдруг поняла, что именно он играет. Лунную сонату. Она начала играть у меня в голове и дрожь ужаса становилась все тише и тише. Его пальцы успокаивали, они не делали ничего только давигались по моей спине массажируя сдавленные мышцы, расслабляя их игрой. Наклонился ниже над моим затылком пробегаясь пальцами сбоку по ребрам, вызывая мурашки от чувствительности.
— Что я играю, Ксения? Ты знаешь?
Кивнула, разлепляя залитые слезами глаза.
— Скажи мне, — касается губами мочки уха, обжигая, спускаясь к затылку, прочерчивая языком мокрую дорожку.
— Лун-ную со-на-ту…, - я все еще всхлипываю после сильной истерики, а его ладонь приподнимает меня и накрывает мою грудь.
— Правильно…маленькая талантливая девочка. Я играю — ты угадываешь. Приподнял, заставляя стать на четвереньки и пальцы пробежались по груди, отстукивая мелодию то по всей окружности, то по соску. По телу прошла первая волна горячего тока. А пальцы не унимаются, они барабанят по коже, то слабее, то сильнее, даже болезненно, особенно по соскам, заставляя их вибрировать на весу. Горячая лава обожгла низ живота, и я чуть прогнулась в спине.
— А сейчас…что я играю сейчас на твоих сосках?
— Рахманинов….полька…
Со стоном закрывая глаза, чувствуя спиной его горячую кожу…прислушиваясь к себе и уже не ощущая панику.
— Верно…все верно.
Горячие ладони скользнула по животу, поглаживая шрам. Они ни разу ничего о нем не сказал, а я никогда и никому не давала его касаться даже врачам…но его прикосновения не вызвали отторжения. Волин надавливает сильнее, сжимая талию, отбивая ритм на бедрах. Внизу на лобке, раздвигая складки, обжигая кожу.
— А сейчас мы импровизируем, просто плыви со мной, я играю — ты слушаешь, чувствуешь…договорились? Чем лучше ты слушаешь, тем меньше боли ты испытаешь.
Быстро киваю, закрывая глаза, роняя голову на подушки, впиваясь в них руками и мне кажется если его пальцы остановятся я умру, а если не остановятся? Что если мне будет так же больно как…и сцепила зубы ощутив, как его палец погрузился внутрь, а к бедру прижалось что-то горячее, твердое и влажное. Дернулась в его руках, но Волин держал меня слишком крепко, чтоб я могла вырваться.
— Отпустите…, - простонала, двигая бедрами.
— Нет, я хочу играть в тебе. Почувствуй меня. Если бы твое тело было инструментом я бы извлек из него самую красивую мелодию во вселенной, — короткими мягкими толчками, — так тесно в тебе, горячо, мокро. Если бы я действительно играл, что именно ты хотела бы услышать?
Пальцы выскользнули и потерли клитор, заставив меня изогнуться, то ли пытаясь избежать ласки, то ли подставляясь под нее.
— Что мне сыграть в тебе, Ксения. Скажиии, — гладит медленно, поддразнивая, а у меня кружится голова и я судорожно хватаюсь за простыни. Погружает пальцы снова внутрь и выскальзывая наружу, растирая меня все сильнее, нажимая и отпуская, надавливая, поглаживая.
— Я играю в тебе Вивальди…., - сильнее и сильнее проникает пальцами и едва я замираю, настороженная, натянутая как струна, готовая испугаться, его пальцы снова отыскивают мой клитор и стучат по нему все быстрее и быстрее, — шторм….он нарастает, как ураган, как твой оргазм. Ты ведь чувствуешь его? Он зарождается внутри тебя, когда я делаю вот так. — Сжал пальцами, и я вся затряслась от дикой чувствительности. — Близится крешендо вакханалии стихии, сейчас…даааааа, ты можешь кричать. Так легче взрываться, дай этому вырваться наружу.
И я кричу, выгибаясь, сотрясаясь всем телам от той мощи, которая обрушилась на меня, от того сумасшествия, которым накрыло с головой. Наслаждение настолько сильное и острое, что кажется я сейчас рассыплюсь на куски. Пока вдруг не ощущаю, как меня резко заполнило чем-то огромным, настолько огромным, что моя плоть растянулась и я схватилась за кровать, пытаясь вырваться.
— Не двигайся. Просто чувствуй. — шепчет мне на ухо, поглаживая мою грудь, мой живот, касаясь большими пальцами сосков. — тебе не больно…не может быть больно ты слишком мокрая…
Гладит мою спину, убирая волосы на плечо. А я вся сжата, натянута, закаменевшая от страха и непонимания как это происходит сейчас…Медленно очень медленно толкнулся во мне. Накрыл мою руку своей.