И лишь занятая на работе Тесса, кажется, ничего не замечает.
В пятницу вечером Байрон предлагает вернуться к выходам в свет, и я соглашаюсь в надежде хоть как-то отвлечься. Эван, конечно же, недоволен, но помешать не может, что до Арсенио, то он и вовсе не скрывает радости от возможности избавиться наконец-то от всевидящего ока моего старшего брата.
В субботу мы собираемся посетить музыкальный вечер у леди Мару — событие не столько крупное, важное для высшего общества, сколько полезное для повторного обозначения нас с Арсенио как пары, — и я с непривычным воодушевлением готовлюсь к мероприятию. Приезд Клеона почти не тревожит меня, я вдруг начинаю и впрямь относиться к нему как к докучливой, но необходимой обязанности, от которой не следует уклоняться. На сей раз инкуб мрачнее прежнего, наблюдает хмуро, как я сажусь на переднее пассажирское место, как откидываюсь на спинку. Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох и выдох, расслабляюсь.
Жду.
Минуту. Другую. Третью.
Ничего не происходит: ни рывка подола, ни ощущения пробирающейся под юбку руки.
— Рианн… — неровное дыхание Клеона все же касается щеки. Волчица поскуливает тоскливо — уж она-то точно знает, как должно быть, и не понимает, почему человек все делает по-своему, порою напрочь противореча ее звериной логике. — Я так не могу.
— Что, прости? — открываю глаза, смотрю растерянно на подавшегося ко мне инкуба.
— Ты и… эта твоя немая покорность… — Клеон отодвигается от меня, сам откидывается на спинку своего кресла. — Ты бы еще сразу подол задирала и ноги раздвигала с той же миной на лице.
— Чем тебе не угодило выражение моего лица?
— Такая ро… выражение всякое желание отобьет, лучше уж с голода подохнуть.
Так и подох бы, к чему мне-то докучать?
— Клеон, я не понимаю…
— Разве?
— Не ты ли вовлек меня… во все это? — я обвожу широким жестом салон.
— А я полагал, что Арсенио, Байрон и их великая любовь к тебе, — Клеон быстрым движением касается кристалла зажигания, мобиль оживает, наполняя салон рокотом мотора. — Пристегнись, прокатимся.
— Что?.. Не собираюсь я никуда… — хватаюсь за ручку дверцы, но открыть не успеваю, мобиль срывается с места, разворачивается и едет прочь от моего дома. — Немедленно остановись и дай мне выйти!
— Или что? — вопрошает инкуб невозмутимо. — Выпрыгнешь из мобиля на полном ходу? Вперед. Но на удачное приземление рассчитывать не советую: хоть ты сильнее, ловчее и скорость реакции у тебя получше обычной человеческой будет, но опыта и сноровки маловато, да к тому же ты рискуешь запутаться в собственной юбке.
Не могу не признать его правоту в отношении попытки выпрыгнуть из движущегося транспорта, однако не готова смириться с попыткой похищения.
— Останови мобиль, — я не говорю — рычу сквозь стиснутые зубы.
— Приедем — остановлю.
— Когда?
— Когда приедем.
Кажется, сейчас я зарычу по-настоящему.
— Немедленно, Клеон.
— Знаешь, о чем я думал еще недавно?
— Нет.
И знать не хочу. За темным окном проносятся лишь расплывчатые силуэты, в которых дома и деревья скорее угадываются, и мне остается следить за дорогой через лобовое стекло. Окно со стороны водителя обычно затемнено так, чтобы изнутри было видно происходящее снаружи, и на многих мобилях так называемый эффект задернутых штор включается и выключается с приборной панели.
— Я подумал, в бездну этих оголтелых влюбленных, в бездну многолетнюю дружбу, все равно она, похоже, ничего не значила для некоторых, в бездну правила и прочую унылую обязаловку, урву-ка я и себе кусочек пирога, — продолжает Клеон, словно не слыша моего ответа. Или попросту пропустив его мимо ушей. — Жрать-то хочется и секса тоже хочется, а когда с другими не получается, даже не тянет на них, то хочется особенно… а я, в конце концов, молодой здоровый инкуб, не какой-то там человеческий жрец, обет безбрачия давший. И я даже решил было, что это будет… интересно. Увлекательная игра с девственницей, к тому же оборотницей, обещающая свою толику удовольствия и не только физического. Хоть какое-то разнообразие в моем неопределенном скорбном существовании. Ты — вся такая страстная недотрога, тебе и хочется, и как бы нельзя… и мне, в общем-то, тоже, ибо не могу же я вот так запросто уложить тебя в койку… я имею в виду полноценный секс, а не эти наши с тобой перекусы… И что же я получил по факту? Ты помялась, поогрызалась неубедительно и отдалась.
— Разве ты не этого хотел? — напоминаю я. — Как ты тогда сказал? Не будем разводить лишнюю демагогию, мы можем быть полезны друг другу и еще что-то в этом же духе.
— Угу. Почти никакого сопротивления, никакого предающего тела, никакой страсти, пришла, села, ноги раздвинула, как на приеме у женского врача. Красота! А гримаса такая, будто трудовую повинность отрабатываешь.
Именно. Это повинность.
Трудовая.
— Во имя Лаэ! Хорошо, в следующий раз буду отчаянно сопротивляться, раз тебя больше возбуждают ролевые игры, а теперь отвези меня домой, пока Эван не хватился, — я на многое согласна, лишь бы вернуться вовремя.
— А если и хватится, то мне-то что?
— Тебе, конечно, ничего!
— Да ладно, не драматизируй, я тебя сегодня еще даже не касался, так что вряд ли братец твой разлюбезный почует на тебе какие-либо компрометирующие запахи, — Клеон сбрасывает скорость, сворачивает с дороги на тупичок небольшой стоянки. — Что до остального, то ты давно уже взрослая, совершеннолетняя волчица и не обязана отчитываться перед старшими о своих действиях. Честно говоря, я уже не понимаю, как ты вообще встречаешься с Арсенио и Байроном, если боишься и шаг лишний сделать без позволения Эвана, да что там, чихнуть без его высочайшего одобрения. Кстати, когда ты намереваешься сообщить любимому родственничку, что мужей у тебя будет чуть больше, чем принято обычно? — мобиль останавливается, инкуб глушит мотор и приглашающим жестом указывает на дверь с моей стороны. — Приехали, можешь выйти, если так желаешь.
Разумеется, меня не приходится просить дважды. Хлопаю дверцей, осматриваюсь, пытаясь сориентироваться. Рядом со стоянкой зеленая гряда сквера, за ним поднимается ажурный пешеходный мост через широкую, оживленную трассу — я не вижу ее за деревьями, но четко слышу ровный гул заполняющего дорогу транспорта. Поодаль пятиэтажные дома, кирпичные, однотипные, частные владения остались в другой части Верхнего города. На самой стоянке всего пара-тройка мобилей и на узких аллеях сквера мало прохожих. За моей спиной хлопает вторая дверь, Клеон потягивается, щурится на ярком солнце.
— Здесь есть какой-то скрытый смысл, о котором я должна догадаться? — дует ветер, пронизывающий, зябкий, несмотря на теплый полдень, и я обхватываю себя руками.
— Я живу в одном из во-он тех домов, — взмах руки в сторону пятиэтажек. — По-моему, твой почти что бывший жених тоже живет где-то поблизости.
— Мне должно быть какое-то дело до места вашего проживания? — пожалуй, помимо умеренного удивления, что Клеон снимает квартиру в не самом дорогом и престижном районе.
Не секрет, что Клеон несколько стеснен в средствах, иначе не было бы его помолвки с леди Валентиной, но прежде мне и в голову не приходило, на сколько именно.
— Никакого, полагаю, — инкуб небрежно пожимает плечами. — Как и мне до твоего брата.
— Тогда, с твоего позволения, я пойду.
— Куда?
— Домой.
— Пешком?
— Конечно, пешком, — у меня нет с собой кошелька с деньгами и я в домашнем платье, в карманах которого не завалялось и мелкой монеты, чтобы оплатить такси или, на худой конец, билет на автобус.
— Успокойся, отвезу я сейчас тебя обратно.
— Не утруждайся, — отворачиваюсь и иду к выходу со стоянки.
Слышу торопливые шаги позади и успеваю развернуться лицом к оказавшемуся рядом инкубу. Он обнимает меня, притягивает к себе, я вздрагиваю, упираюсь ладонями в его грудь, пытаясь вырваться.
— Рианн, — шепот звучит возле моего уха, и я замираю. — Мне этого мало.
— Мало? — повторяю эхом.
— Мало, Рианн, мало. И знаешь, почему? Я инкуб.
— Я о том и не забываю.
Как можно забыть о его происхождении? О происхождении всех троих? Если бы не оно, если бы не эти растреклятые видовые особенности, все могло сложиться совершенно иначе.
Как? Лишь рыжехвостой Каро и ведомы все судьбы и другие, невыбранные тропинки, возможности, варианты. Но наверняка более… нормально.
— Мне нужно ощущать не только твое физическое возбуждение и оргазм, но каждую эмоцию, каждый твой вздох, чувствовать всю их палитру, каждый цвет, каждый оттенок, — Клеон держит крепко, хотя я не пытаюсь пока освободиться, лишь стою в горячем кольце мужских рук, удивленная его словами. — Я хочу впитывать твои чувства, твою страсть, видеть и ощущать ответную реакцию, настоящую живую реакцию, фонтан красок. Во время секса мы не просто поглощаем энергию партнерши, наше восприятие обостряется во много крат, превращая нас на некоторый срок в эмпатов. После насыщения восприятие постепенно нормализуется, возвращается к прежнему, но до того мы чувствуем почти все, что чувствует партнерша. Поэтому твои эмоции, они для меня как… как трава для человека, абсолютно безвкусны. Ими не насытишься в полной мере, и удовлетворения они приносят все меньше.
И подстегивают желание обладать мною в полной мере.
Я не суккуба, но очевидно, что подобная энергетическая диета, как и диета настоящая, только усиливает стремление сорваться и покончить с ней поскорее, наевшись до отвала.
Волчицу охватывает восторг — вот оно, самый непонятный, несговорчивый ее мужчина фактически созрел, он на правильном пути, еще немного, и он поймет, что желает меня не только как возможность перекусить в отсутствие иных доступных блюд, но и как любимую женщину, постоянную спутницу жизни, мать его будущих детей. Я же испытываю ужас, растерянность — что мне делать с то ли просьбой его, то ли требованием? Куда я его дену? Понятно ведь, что если Клеона тянет ко мне сейчас, то будет тянуть и завтра, и через неделю, и через год. Ничего не изменится, привязка продолжи