Комната ее была полной противоположностью моей сине-белой спальни, способствующей спокойствию и расслаблению. Стены здесь сияли розово-пурпурным оттенком, а мебель была черной. Имелся и большой манекен с дюжиной спутавшихся ожерелий, которые мы не раз пытались распутать, ведь украшения были очень крутыми, и мы хотели их надеть. Однако все попытки были тщетны, и аксессуары превратились в декорацию. Диван в черно-белую полоску, как у зебры, под стать ковру, приглашал сесть и включить плазменный телевизор на противоположной стене. Дженна, как и я, могла похвастаться гардеробной, где сейчас царил беспорядок.
В комнате звучал трек Фаррелла Уильямса, и я снова удивилась, что подруга даже не подпевает рэперу. Я понаблюдала за ней еще некоторое время. Почему Дженна Тавиш провела в тишине больше двух минут? Я медленно свернула футболку и положила на пол.
– Ты уже можешь сказать мне, что произошло, – объявила я несколько более жестким тоном, чем хотела.
Дженна вскинула взгляд и изумленно посмотрела на меня.
– Что? Я в порядке, – ответила она, а потом встала и побрела к огромной кровати, которая была завалена нижним бельем и модными журналами.
Я насупилась.
– Дженна, мы знаем друг друга… Ты даже не спросила меня о поездке, с тобой явно что-то не так, – уговаривала я девушку, направившись к ней. Мне не нравилось видеть ее такой. Почему моя настоящая лучшая подруга, обычно беспечная и живая, была настолько подавлена?
Когда она оторвалась от журнала, который рассеянно листала, я увидела, что на ее глаза навернулись слезы.
– Мы с Лионом поругались… он никогда так себя не вел, раньше он вообще не кричал на меня. – По щеке Дженны потекла слезинка, и я оторопела, потеряв дар речи.
Лион – просто солнышко, хоть иногда и придурок, как и Ник, но все равно солнышко. Я смотрела на Дженну, сидящую на кровати, не понимая, что могло случиться. Почему они поругались?
– Почему вы поссорились? – спросила я, опасаясь, что это могло быть из-за той драки – передряги, в которую попал Лион… и заодно втянул в заваруху моего парня. Но пока я решила об этом не говорить.
Дженна обхватила ноги и положила голову на колени.
– Я решила не ехать в Беркли, – пробормотала она.
Я захлопала ресницами. Дженна очень усердно работала, чтобы поступить в университет, который закончил ее отец. Это, несомненно, одно из лучших учебных заведений в стране.
– Что? С чего бы?
Дженна сердито фыркнула.
– Ты смотришь на меня так, словно я совершила преступление, как Лион, – ответила она, теребя косички, заколотые в хвост. Она всегда так делала, когда нервничала или злилась. – Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе тоже хороший, ты будешь учиться, Николас окончит его…
– Да, но, Дженна, попасть туда непросто… И вы с Лионом виделись бы по выходным, это не слишком далеко…
– Я не могу туда уехать! – в отчаянии воскликнула она. – Не представляю, что случилось с Лионом, но в последнее время он очень странный… Я не смогу жить в другом городе, не зная, как он тут… без меня.
Я кивнула. Я прекрасно понимала Дженну.
– Что тебе сказал Лион? – уточнила я.
– Он стал как одержимый, обозвал меня идиоткой, заявил, что глупо менять университет из-за него, дескать, так я испорчу свое будущее… – Голос Дженны сорвался, и я посмотрела на нее с тревогой. – Бойфренд угрожал бросить меня!
У меня отвисла челюсть. Что?..
– Он не бросит тебя, Дженна! Ты вольна делать все что угодно, уверена, Лион умрет за тебя, никогда не оставит – тем более из-за твоего выбора.
Дженна пожала плечами, вытирая слезы тыльной стороной ладони.
– Нет, Ноа, он сильно изменился, и теперь я не знаю, что с ним, но он думает только о зарабатывании денег… На днях Лион вернулся весь в крови. Хотя Николас тоже не отделался легко. Парней могли убить – и все из-за… – Дженна всхлипнула, встретилась со мной взглядом и не могла закончить фразу.
– Из-за чего, Дженна?
Лучшая подруга отвернулась, а потом встала, взяла ворох одежды и положила возле открытого чемодана. Похоже, она не хотела смотреть мне в глаза.
– Ничего, но мне ужасно не нравится, что Лион влипает в неприятности, и не нравится, что он продолжает делать то, чем они с Ником занимались в прошлом году…
– Они бросили и полностью завязали, Николас стал совершенно другим, – заверила я ее. Я старалась не обращать внимания на внутренний голос, говоривший, что Дженна на самом деле имела в виду… что у Лиона неприятности из-за Ника.
Дженна горько рассмеялась.
– Бросили? – переспросила она, недоверчиво глядя на меня. – Николас все еще по уши в тех же неприятностях, что и раньше…
Я застыла, чувствуя тяжесть в груди, которая несколько секунд мешала мне дышать.
– О чем, черт возьми, ты говоришь? – неожиданно сердито поинтересовалась я. Нет, я не собиралась позволять Дженне отыгрываться на мне и, конечно, на Нике. Она наверняка врала. У нее плохое настроение – вот и все.
Дженна вроде бы сожалела о том, что сбросила эту бомбу, однако продолжала:
– Наши парни идиоты, они погрязли в старом дерьме и заставляют нас думать, что изменились ради нас!
– Но ведь так и есть, Дженна, Николас больше не общается с бандитами, он стал другим!
Дженна расхохоталась, но ее смех прозвучал даже жестоко. Я не узнавала лучшую подругу, не понимала, кто она, почему набрасывается на бойфренда без всякой на то причины и логики, как будто именно он виноват в том, что она решила сменить университет.
– Ты наивнее, чем я думала, Ноа. Ты и правда ничего не знаешь.
Я шагнула к ней, теряя терпение.
– Чего не знаю?
Дженна закрыла рот.
– Они хотят участвовать в гонках, – наконец проговорила с тоской в голосе. – Уже на следующей неделе. А Ник помалкивал, да?
Я сглотнула.
– Ник никогда не вернется к гонкам, не после того, что случилось в прошлом году, – решительно объявила я спустя мгновение.
– Ноа, это только вопрос времени, вот увидишь.
Я ушла. Не хотела продолжать разговор. Мне незачем слушать Дженну. Николас не вернется к гонкам. Мы оба пообещали никогда не повторять эту ошибку.
После гонок ненависть Ронни обрушилась на меня. Меня чуть не убили, а Ронни помог моему отцу похитить меня. То, что сначала было забавным, превратилось во что-то чудовищное и опасное, поэтому я не поверила ни единому слову Дженны.
Когда я вернулась домой, наступило время ужина. Я вошла в дом, стараясь не шуметь, и услышала, что мама в гостиной. Меня не тянуло с ней разговаривать, поэтому я направилась на кухню, взяла из холодильника готовый салат, «Кока-Колу Зеро» и почти бегом поднялась по лестнице. Как только я устроилась на кровати, зазвонил телефон.
Опять неизвестный номер.
Черт, это мог быть только один человек. Сперва я не решалась отвечать на вызов, чувствуя, как сердце колотится в груди. Я все еще ощущала себя виноватой в том, что согласилась встретиться с матерью Николаса: ведь мы будем общаться за его спиной, но Энн – социальный работник – уже сообщила парню, что мать позволяет ему забрать сестренку на несколько дней. И он поделился радостной новостью со мной. Значит, пути назад нет. Мэдди приедет в четверг, через два дня, и я знала, что миссис Грасон захочет увидеться со мной, как только появится в Лос-Анджелесе.
Телефон зазвонил снова, но я предпочла игнорировать его. Потом пришло сообщение.
Встретимся в «Хилтоне» (отель возле аэропорта Лос-Анджелеса) в двенадцать.
A.
Черт, Анабель Грасон меня достала! Я сразу удалила послание, не хотела, чтобы были доказательства того, что я собиралась предпринять. Я чувствовала себя ужасно и ощущала, что предаю Ника. Но на самом деле так оно и было. Тем не менее меня утешило, что Мэдди проведет с братом несколько дней без социального работника и расписания. Хотелось узнать, что мать Ника скажет при встрече, какова ее истинная заинтересованность в налаживании нормальных отношений с родным сыном, которого она бросила много лет назад.
В итоге я набрала простой, односложный ответ.
O’кей.
Я потеряла аппетит, меня даже тошнило при мысли о матери Ника.
– Давай, Ноа, выбери уже, – раздраженно попросил Николас после того, как я довольно долго носилась с цветными образцами и не знала, какой предпочесть.
– Я бы покрасила в бежевый, – предложила я после долгих размышлений.
Парень закатил глаза.
– Никакого бежевого, оставляем зеленый… как есть, – ответил он, забирая у меня образец.
– Зеленый? – сказала я с отвращением. – Зачем красить комнату девочки в такой оттенок?
Консультантка, которая помогала нам, терпеливо ожидая, пока мы выберем цвет для комнаты Мэдди, решила, что пора вмешаться.
– Зеленый сейчас в моде, но если вы не уверены… Вы на каком месяце? – спросила она с улыбкой, глядя на мой живот.
Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, на что она намекает.
– Что? Нет, нет! – отрицала я.
Николас вдруг стал серьезным и впился в женщину взглядом.
– Я думала… – смущенно продолжала она и принялась смотреть то на Ника, то на меня.
Она считала, что я беременна, и мы выбирали цвет для детской нашего будущего малыша. О нет… Боже, почему нужно думать об этом сейчас? Я поежилась.
– Мы выбираем цвет для комнаты моей шестилетней сестры, – ответил Николас, положив образец на прилавок. – Похоже, что мы молодые родители? Моей девушке восемнадцать, а мне двадцать два. Почему бы вам сначала не подумать, прежде чем делать глупые выводы?
Я удивленно распахнула глаза. К чему, черт возьми, эта вспышка гнева?
– Я… простите, н-нет… – залепетала консультантка.
Я ей посочувствовала. Николас бросил на нее сердитый взгляд, тот самый, который он кидал и на меня, когда я делала нечто, сводившее парня с ума.
– Все в порядке. Послушайте, пусть будет белый, скажите дизайнеру и ремонтникам, чтобы они начали завтра пораньше, – встряла я, пытаясь разрядить обстановку.