Дженна посмотрела на Ноа.
– Я хочу домой.
Ноа пылко обняла ее. Я подошел к Лиону.
– Чувак, – прошептал я, положив руку ему на плечо, он выглядел ошеломленным и опустошенным. – Я отвезу их домой, не волнуйся, ладно?
Лион уставился на меня невидящими глазами, а Ноа проводила Дженну к машине.
– Возьми ключи от мотоцикла! – Я кинул ключи Луке, который наблюдал за сценой как простой зритель, хотя тревожно поглядывал на брата. Он схватил их на лету. – Позаботься о Лионе, – добавил я, забираясь на водительское сиденье.
Я хотел бы остаться с Лионом, но лучшее, что мог сделать – развезти девушек по домам и уповать, что утром все изменится к лучшему.
Однако Ноа решила остаться с Дженной, и когда я захотел поцеловать Рыжую на прощание, заметил, что она стала холодной и отчужденной. Мы получили предупреждение о том, что может случиться с нами, если мы не будем осторожны, и я не сомневался – Ноа думает о том же, о чем и я.
Я боялся, что мы с Лионом перешли черту, о существовании которой даже не подозревали.
Следующие два дня я провел с Лионом. Он был жалким, пьяным и грязным, лежал на диване в своем доме. Вонь и скопившийся хлам превратили жилище в притон. Лука, похоже, неплохо себя чувствовал на свободе и воспользовался депрессией брата, чтобы переделывать и ломать все по своему усмотрению. Он провел четыре года в тюрьме и теперь принес вредные привычки на волю. Парень не задумывался о влиянии, которое может оказать на Лиона.
– Тебе бы принять душ, чувак, от тебя разит, – сказал я Лиону, собирая в мусорный пакет мусор, валяющийся на диване и на тумбочке в углу. Я был зол из-за того, что приходилось убирать все это, но проглотил свое плохое настроение и постарался помочь.
– Оставьте меня в покое, черт возьми, я просто хочу напиться до потери сознания.
Я раздраженно отбросил пакет.
– Послушай, Лион, прошло уже два дня, ясно? Я не говорю, что нужно все перебороть, но хотя бы с дивана встать ты способен, правда?
– Дженна наверняка разбита, а виноват только я один! Я недостаточно хорош для нее… гребаные деньги, гребаное социальное неравенство.
– Каким же надо быть уродом, чтобы спутаться с дочкой магната. – Таков был великолепный вклад Луки в разговор.
Лион швырнул в голову брата пустую банку пива.
Я должен что-то предпринять, чтобы парочка придурков поскорее воссоединилась: как бы ни был подавлен Лион, он становился самим собой только с Дженной.
– Ты ошибаешься, если думаешь, что Дженна лежит в кровати и рыдает из-за тебя, – сказал я, кидая оставшийся мусор в пакет.
Мои слова привлекли внимание Лиона. Он встрепенулся и посмотрел на меня.
– Дженна и Ноа на пляже, тусуются вместе с выпускным классом перед отъездом в университет.
– Она с придурками из долбаной школы?
Я выгнул брови, снисходительно глядя на друга.
– Эй, хватит! Кроме тебя, они все придурки, хотя ты тоже. – Лион одним прыжком поднялся с дивана и кинулся в ванную комнату. – Я буду готов через пять минут!
Я оставил пакет на полу и весело улыбнулся Луке. По крайней мере, я заставил Лиона пошевелиться. Надо бы проучить его за то, что он считает меня придурком.
Должен признаться, мне было не по душе, что Ноа сейчас развлекается с одноклассниками на пляже. И как бы я ни обещал, что не помешаю ей, мне захотелось использовать отношения Дженны и Лиона как предлог и самому убедиться, что все в порядке… что у нас с ней все в порядке, если быть точным. Мы не виделись с ночи гонок, и я пока не знал, как обстоят дела. Нужно увидеть Рыжую, поговорить с ней.
Тусовку устроили у девушки по имени Елена: у ее родителей вроде бы имелся собственный пляж… как и у многих одноклассников Ноа.
Я припарковался на подъездной дорожке, заметив, что машин здесь больше, чем надо для небольшого междусобойчика. Когда мы с Лионом вошли в дом, увидели, что в гостиной собралась целая толпа подростков и почти все в плавках и бикини. Гремела оглушительная музыка. Лион казался настолько потерянным в окружении незнакомых людей, что пришлось силой заставлять его продвигаться.
Мы покинули дом через заднюю дверь и направились на частный пляж. Тут уже развели костры, вокруг которых сидели одноклассники Ноа, они поджаривали маршмеллоу на палочках и пили прямо из бутылок.
– Значит, она действительно не плачет… – заметил Лион, указывая на двух девушек, которые брели по пляжу, пошатываясь и передавая друг другу бутылку со спиртным – наверняка с текилой.
Дженна и Ноа. Гениально.
Мы подошли к ним, и как только девчонки увидели нас, застыли на месте. А потом расхохотались.
– Посмотри, кто у нас, Ноа, придурок номер один и придурок номер два! – сказала Дженна с улыбкой, после чего поднесла бутылку ко рту и поморщилась от отвращения. Кстати, Дженна, как и Ноа, была одета в крошечные шортики и лифчик от бикини.
Я наблюдал, как Лион осторожно приближается к Дженне.
– Эй, можно поговорить? – нервно спросил он.
Девушка посмотрела на него так, словно изучала насекомое через микроскоп.
– Извини, придурок номер два, но мне не хочется, – заявила она, опасно накренившись.
– Ну а я придурок номер один? – уточнил я.
Ноа пожала плечами.
– Иногда так и есть, – ответила она, но позволила мне обнять ее за талию.
– Могу я хотя бы отвезти тебя домой? Ты очень пьяна, – предложил Лион, удерживая Дженну и не давая ей упасть.
– Отпусти меня! – крикнула она, отступая и рухнув на песок.
Ноа замахнулась на Лиона.
– Оставь ее, Лион!
Я внимательно наблюдал за сценой. Я знал друга даже лучше, чем себя. Парня жутко злила ситуация, и я не удивился его реакции. На его месте я бы поступил точно так же.
Он присел на корточки и взвалил Дженну себе на плечо.
– Что ты делаешь? Отпусти меня, Хомо эректус![5] – завопила она как сумасшедшая, уронив бутылку на песок, но не сумев, несмотря на отчаянные усилия, вырваться из рук Лиона.
– Можешь бросить в меня столько высокоинтеллектуальных оскорблений, сколько захочешь, но ты все равно пойдешь со мной.
Ноа повернулась ко мне. Ее щеки разрумянились.
– Сделай что-нибудь! – попросила она, но я крепко удержал ее, когда увидел явное намерение Рыжей вмешаться.
– Она назвала его Хомо эректус. Будь что будет, Ноа, у нас, мужчин, тоже есть гордость, понимаешь?
Ноа окинула меня взглядом, и я рассмеялся, взял ее на руки понес к дальнему костру.
– Пусть поговорят, Рыжая, иначе они никогда не помирятся.
Ноа затрепетала. Опьянение заставило ее забыть о гневе. Я поставил ее на песок. Она села возле костра, я устроился рядом. Она прижалась ко мне, и мы стали греться у огня.
– Я перебрала с выпивкой, – признала она.
– Да ну! Я и не заметил, – с сарказмом ответил я.
– И я все еще злюсь на тебя…
Я посмотрел на Ноа и нежно погладил ее по спине.
– Конечно… что мне сделать?
– Продолжай ласкать меня, – прошептала она после паузы, и дрожь пробежала по всему ее телу.
Я оторвался от нее и снял свою толстовку. Осторожно надел на Ноа и застегнул молнию. Секунду спустя она положила голову мне на плечо, и я почувствовал ее дыхание на шее.
– Скоро будет год… – задумчиво прошептала она, и ее губы слегка дрогнули.
– Год? – спросил я, не понимая, но она уже закрыла глаза и задремала.
Я встал и отнес ее к машине. Пока что хватит вечеринок. Я понятия не имел, где Лион, но не мог вечно быть ему нянькой. Парень знал, что делает.
Я завел машину и поехал к дому отца. Ноа отключилась и даже не представляла, какое похмелье у нее будет на следующий день. Наверное, следовало ожидать, что она будет пить, ей ведь уже восемнадцать, но мне никогда не доставляло радости видеть свою девушку во хмелю.
Безо всякого удовольствия я решил заночевать у отца. Через пару дней мы с Ноа будем жить в пентхаусе. Уже совсем скоро.
31. Ноа
Это будет не очень хороший день, поняла я, едва открыв глаза. Не только из-за похмелья, головной боли и невероятных рвотных позывов, но и потому, что скоро исполнится год со дня смерти отца. Он погиб из-за меня.
Я встала с постели, чувствуя, как желудок проклинает меня за тот алкоголь, который я влила в него прошлой ночью, и поплелась в ванную комнату, чтобы принять душ. Я даже не помню, как вообще добралась до дома. Я выпила столько текилы: казалось, что вместо крови по венам бежало спиртное. Вспомнила, что видела Ника и… Лиона.
Нужно бы позвонить Дженне и узнать, чем все закончилось, хотя меня совершенно не тянуло ни с кем разговаривать. Хотелось уединиться в комнате, выпустить наружу внутренних демонов и горевать по отцу, который никогда меня не любил и пытался убить, и оплакивать девочку, которая не смогла заставить родного отца ее полюбить.
Наверное, я полная идиотка, раз продолжала думать о нем, но его образ и чувство вины, мучившие меня почти год, никуда не исчезли. Кошмары стали частью моих ночей и иногда преследовали даже днем.
Я любила его. Это превращало меня в монстра? Стану ли я чудовищем из-за того, что продолжаю любить человека, который избивал маму и постоянно причинял ей боль? Неужели я и правда думала, что, если бы вела себя по-другому, отец все еще был бы жив?
Я закрыла глаза, стоя под струей горячей воды, и провела губкой по телу. Чувствовала себя грязной снаружи и внутри… Ненавидела эти мысли, но иногда казалось, что кто-то другой находится в моем теле, заставляя быть мазохисткой и поступать нелогично и дико.
Папа не заслужил ни моих слез, ни того, чтобы я жалела его…
Мне было все равно, сколько раз он брал меня в парк или на рыбалку… Ничего не имело значения: ни то, что он научил меня водить машину, когда я еще даже не дотягивалась до педалей, ни то, что я обожала смотреть, как он участвует в гонках и побеждает.
Однако это был отец, и мой «извращенный» детский ум заставлял меня отводить взгляд всякий раз, когда папа плохо обращался с матерью. Я не понимала себя, пыталась проанализировать все с другой точки зрения, но ничего не получалось.