Конечно, в приюте и приемной семье я скучала по маме, но и по нему тоже… ведь отец относился ко мне лучше, чем к ней, мне нравилось быть особенной, видеть, что папа никогда не причинял мне вреда, по-своему любил больше всех, говорил, что я важна для него… Естественно, в конце концов все рухнуло, поскольку он причинил мне настоящую боль, много боли.
Воспоминания о нем, как и его слова вернулись, и я ничего не могла сделать, чтобы исправить это.
– Ты плохая! – крикнула мне одна из девочек в приемной семье.
Там было пять девочек и маленький мальчик. Мы жили в ужасном доме с лживыми псевдородителями, которые не любили нас и не заботились ни о ком, кроме самих себя.
– Ты взяла мою куклу! – завопила я, пытаясь перекричать рыдания русоволосой малышки, стоявшей рядом. – Если плохо себя ведешь, тебя наказывают, разве никто не учил тебя этому?
– Не бей ее! – Девочка с густыми темно-русыми косами ткнула в меня грязным пальцем, другой рукой обнимая четырехлетнюю сестру, которая громко плакала (а на ее щеке виднелась красная отметина после пощечины, которую я ей отвесила).
Две другие девочки, которым было семь и шесть лет, встали позади Алексии, той, что с косами. Мне жутко не нравилось видеть, что они любят ее, а не меня. Я ведь только потребовала вернуть мне куклу, которую отняла рыдающая мелкая нахалка. Значит, ее нужно и можно ударить, верно?
Так всегда делают, когда кто-то себя плохо ведет.
– Ты дура, Ноа, и никто тебя не любит, – заявила Алексия. Она была почти такой же высокой, как и я, мы оказались самыми старшими, но она обладала свирепым взглядом, который у меня никогда не получался.
Несмотря на то, что я ударила малявку, я просто хотела, чтобы мы были друзьями. Я пыталась объяснить, что, как только я закончу играть, отдам куклу – мы должны делиться вещами… но она забрала ее, вырвала из моих рук.
– Не разговаривайте с Ноа, – приказала Алексия, повернувшись к подругам. – Теперь ты останешься одна: такие девочки, как ты, не заслуживают того, чтобы их кто-то любил, ты злая и уродливая!
Я почувствовала, как слезы навернулись на глаза, но не разрешила себе плакать. Отец ясно дал понять: плачут слабаки. Такие, как мама…
И я не проронила ни слезники.
– Ты плохая! Плохая! Плохая! Плохая! – повторяли девочки хором, даже малютка заулыбалась и скандировала вместе со всеми.
Я схватила куклу и выбежала из комнаты.
Я вышла из душа, пытаясь стереть детские воспоминания. Посмотрела в зеркало, разглядывая татуировку. Провела по ней пальцем, она была такая крохотная, но очень много значила. Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, не хотела, чтобы прошлое опять настигло меня, как бывало раньше, я не могла позволить этому повлиять на меня.
Вдруг в дверь постучали.
– Ноа, это Ник.
Я зажмурилась и мысленно сосчитала до трех. Подошла к двери и впустила Николаса. Не знала, что он остался ночевать. Повернулась к нему спиной, накинула на голову полотенце и взяла крем, лежавший на полке. Мне не нужна компания, сейчас хотелось побыть одной.
– Ты в порядке? – тихо спросил он, а я увидела в зеркале его лицо: у Ника был напряженный взгляд, словно он прощупывал местность.
– У меня болит голова, – ответила я и направилась к двери. Я знала, что Ник последует за мной, и просто надеялась – он поймет, что у меня плохое похмельное утро. Иногда нам удавалось чутко чувствовать друг друга, и я решила, что он проявит тактичность.
Я вошла в гардеробную и надела легинсы и старую футболку с надписью (ее я купила еще в «прошлой жизни»). Футболка относилась к тем немногим вещам, которые не перекочевали в чемоданы, где лежала уже собранная одежда.
Но сегодня я не собиралась ее менять на что-либо другое.
Я почувствовала Ника позади себя, он стянул полотенце с моей головы, и влажные волосы упали мне на плечи.
Николас взял меня за руку и развернул к себе, вынудив посмотреть на него.
– Ты в порядке? – сказал он и собрал мои волосы в хвост.
– Я жутко устала, и у меня похмелье, – ответила я.
Ник представлял собой полную мою противоположность. На нем были джинсы «Левис», белая футболка «Кельвин Кляйн», он выглядел как модель с небрежно и стильно взлохмаченными волосами.
– Я приготовлю тебе завтрак перед уходом, Рыжая, – сказал он, целуя меня в щеку. – Я хотел бы остаться с тобой и провести день за просмотром сериала, но мне нужно на работу.
Я облегченно вздохнула. Не хотела, чтобы он видел меня в таком состоянии, я не могла веселиться и в конечном итоге напугала бы парня.
– Не волнуйся, я потом опять прилягу и посплю.
Я шагнула к нему и поцеловала Ника в губы. Это был нежный и долгий поцелуй. Ссора, которая случилась в ночь гонок, до сих пор не давала мне покоя. Мы кричали друг на друга, он упрекал, что я ему не доверяю… но что делать, если чувствуешь что-то, чего даже толком не осознаешь? Как рассказать обо всем Нику? Я ощущала: что-то явно не так, стремилась найти утешение в его объятиях, но не могла… о некоторых вещах мне было страшно начинать говорить, и я не хотела, чтобы он был разочарован или осудил меня.
Ник обеспокоенно посмотрел на меня, а я попыталась выдавить из себя улыбку, чтобы он не слишком волновался. Не знаю, удалось ли мне приглушить его тревогу.
Я давно не проводила время перед телевизором, но сейчас смотрела сериал «Друзья» и поедала шоколад. Вроде бы в каком-то научном исследовании говорилось, что употребление шоколада высвобождает гормоны счастья в мозгу. В любом случае со мной это не работало, а только способствовало набору лишнего веса.
Сегодняшний день стал моим черным днем, и как бы я ни хотела, чтобы Ник ушел на работу, я уже скучала по нему и нуждалась в объятиях бойфренда.
Ранним вечером я спустилась на кухню, взять газировку и… еще шоколада. И очень удивилась при виде мамы. Она надела красивое платье и сандалии, даже сделала макияж. Когда Уильям появился на пороге, одетый в дорогую рубашку и брюки, я поняла: что-то случилось.
– Вы ждете гостей?
Мама, которая давала указания Претт, повернулась ко мне и слегка нахмурилась, окинув внимательным взглядом.
– Сенатор Эйкен и его дочь приедут сегодня на ужин.
«Сенатор?»
– По какой-то особой причине? Расскажешь? – спросила я: мама обычно заранее предупреждала о подобных ситуациях, чтобы я успела подготовиться.
– Он старый друг Уилла, и они хотят начать общий проект. Раз ты плохо себя чувствуешь, я подумала, что тебе лучше остаться наверху, – объяснила мать.
И слава богу.
– Да, я предпочла бы пропустить ужин, чем сидеть и болтать со стариком и его дочерью, спасибо, – сказала я немного сварливее, чем хотела: настроение было ни к черту.
Мама бросила на меня суровый взгляд, от которого я постаралась уклониться.
– Попрошу Претт принести тебе чего-нибудь поесть.
– Не волнуйся, я не голодна, – ответила я, развернулась и побрела к лестнице.
Оказавшись в комнате, я взяла телефон, чтобы позвонить Нику. Я знала, что завтра он работает и вряд ли меня навестит, но понимала: достаточно лишь попросить парня, и он приедет сюда.
Меня терзали сомнения, но очень хотелось услышать его голос, и в итоге я сдалась.
– Привет, Рыжая! – радостно поздоровался Ник.
– Привет, что делаешь? – осторожно поинтересовалась я и услышала в динамике шум.
Похоже, Ник отложил телефон и с кем-то заговорил! Я также уловила женский смех, а через секунду – голос Николаса: парень фальшиво напевал какую-то песню.
Я сразу же напряглась.
– Где ты? – спросила я чуть более сухо, чем предполагала, гадая, с кем он разговаривает.
– Прямо сейчас иду к дому, – ответил он, и в динамике действительно раздался шорох, напоминающий шаги.
– К какому дому?
– К дому моего отца, Рыжая.
Я изумленно распахнула глаза.
Ник здесь?
Я выскочила из комнаты, спустилась по лестнице и пересекла холл, чтобы встретить Ника. У меня было тяжело на сердце. Хотелось увидеть его немедленно… Казалось, кто-то отправил мне бойфренда через экспресс-доставку. Не переставала думать о том, что означают его слова, а также о женском голосе, которые слышала минуту назад. Вылетела на крыльцо, намереваясь броситься в объятия парня, однако наткнулась на нее: девушку, которая вытащила Дженну из тюрьмы.
Я застыла как вкопанная.
Она была одета в изящную черную юбку-карандаш до колен и брендовую бледно-розовую блузку. Туфли, без сомнения, «Маноло Бланик». Она в них почти такая же высокая, как и Ник.
Кто, черт возьми, эта девчонка?
Глаза Ника впились в меня, и я попятилась, а потом снова застыла.
Я стояла у приоткрытой двери и ощущала, как прохладный ветер дует мне прямо в лицо и треплет волосы, собранные в хвост на макушке.
Я отступила в сторону, чтобы дать дорогу прибывшим.
– Ноа, это София Эйкен, моя коллега, она проходит стажировку в компании, – сказал Ник и нежно поцеловал меня в щеку.
София посмотрела на меня. На ее соблазнительно пухлых губах появилась улыбка, а затем она протянула мне руку с идеальным маникюром (таким же могла похвастаться и моя мать).
– Приятно познакомиться, Ноа.
Я испуганно кивнула, не зная, что ответить, и почувствовала себя совершенно неуместной.
Когда мы вошли в дом, в холле уже стояла мама, которая играла роль образцовой хозяйки и радушно приветствовала гостей. Она успела выразительно посмотреть на меня, наверное, она и не планировала, что растрепанная дочь откроет визитерам дверь.
Что, черт возьми, происходит?
– Твой отец еще не приехал, София. Можно отдохнуть в гостиной и что-нибудь выпить.
София кивнула и последовала за мамой.
Прежде чем Ник пошел за ними, я буквально просверлила парня взглядом.
Теперь, когда первый шок стих, я чувствовала только ярость и сильнейшее желание заплакать.
– Почему ты меня не предупредил?