Брайар настояла, что сама сделает прическу, поскольку уже привыкла ко всем этим красным дорожкам, на которые ее таскали родители.
Я села на стул и позволила забавной и милой женщине по имени Бекка сделать из моих волос нечто бесподобное. Она завила несколько моих прядей, а из остальной копны сделала косички и эффектно переплела их между собой. Я терпела, когда она случайно дергала меня за волосы, поскольку знала, что буду выглядеть потрясающе.
Через полтора часа я опять улыбнулась отражению в зеркале.
– Мне нравится, – заявила я, поворачиваясь, чтобы рассмотреть себя со всех сторон.
Дженна протянула мне платье. Я аккуратно надела его, наслаждаясь восхитительным прикосновением шелка.
– Ты произведешь фурор, – сказала Дженна, протягивая мне крошечную сумочку, в которой помещались только мобильник и губная помада.
Я обняла подругу.
– Разберись с Лионом, он любит тебя, не забывай.
Дженна кивнула, и я посмотрела на Брайар.
Моя соседка нарядилась в изысканное бежевое платье, которое облегало ее стройное тело и совсем не оставляло места воображению. Огненно-рыжие локоны ниспадали на плечи. Она была прекрасна.
Мы быстро попрощались с Дженной и вышли. Сели в арендованную машину, которая уже ждала нас у здания кампуса. Я удивилась, обнаружив, что водителем был не какой-то незнакомец, а Стив, весь в белом.
При виде нас он распахнул дверь автомобиля и вежливо улыбнулся.
Когда мы устроились в салоне, Стив протянул мне прямоугольную коробочку и конверт.
– От Ника, – сказал он невозмутимым тоном.
Я посмотрела на коробочку и промолчала. Значит, Ник написал мне какое-то письмо?
Брайар с любопытством наблюдала за мной, но я оставила обе вещицы на соседнем сиденье, не открыв ни конверт, ни коробочку.
– Ты не хочешь узнать, что тебе купил бойфренд?
Я помотала головой, устремив взгляд на дорогу. Сейчас нужно мыслить трезво и здраво. После юбилея мы поговорим обо всем и тогда сможем открыть друг другу наши сердца.
Поместье находилось на окраине города, и время в пути только усиливало нервозность. Когда мы приехали, я с удивлением взирала на деревья, которые возвышались слева и справа от дороги: их украсили сияющими гирляндами. Лимузины выстроились в очередь, дожидаясь, пока первые машины минуют ворота.
Когда наш автомобиль затормозил возле белоснежного особняка, телохранитель в строгом костюме открыл дверь. Пришлось приложить максимум усилий, чтобы не выдать волнения.
Я вылезла из салона, и по крайней мере тридцать пар глаз уставились на меня.
– Добрый вечер, леди, – поздоровался телохранитель, и я заметила, как он дотронулся до уха и что-то прошептал в рацию.
Мама велела мне не позировать для фото, пока я не встречусь с ней и Уильямом, поэтому я решила не светиться. Тем временем секьюрити пригласил меня следовать за ним, но я поглядела на Брайар.
– Я не собираюсь это пропускать, – заявила она, наблюдая за фотосессией с важными людьми с расчетливым интересом.
– Ты уверена? Ты не против остаться одна?
Брайар закатила глаза, пожала изящными плечами и принялась дефилировать между гостями. Я сразу сообразила, что мне точно не стоит за нее беспокоиться.
Я повернулась к телохранителю, который все еще ждал меня. Он повел меня туда, где группа репортеров брала интервью у каких-то знаменитостей. Я была ошеломлена… но вскоре увидела маму и отвлеклась. Наши взгляды встретились, и я невольно напряглась. Мы не виделись с того самого дня, когда я ушла из дома несколько недель назад. Сначала я решила, что минуло уже достаточно времени, чтобы мы могли отложить проблемы в сторону, но поняла: нам обеим еще многое предстоит обсудить.
– Ты прекрасна, Ноа! – воскликнула мать. Она подошла ко мне и тепло обняла.
Мама выглядела как кинозвезда: волнистые волосы скрепляла великолепная серебряная заколка. Платье винного оттенка делало ее совсем молоденькой. Я всегда поражалась тому, как ей удавалось выглядеть такой юной и свежей. Она никогда не являлась поклонницей строгих диет или чего-то подобного.
– Спасибо. Ты тоже, – ответила я, а потом заметила Уильяма, который общался с репортерами из «Лос-Анджелес таймс».
С того места, где я стояла, открывался хороший обзор на происходящее. Я могла наблюдать и за гостями, и за лимузинами, которые продолжали подъезжать к особняку. Каждый приглашенный был разодет в пух и прах. Мама приветливо здоровалась со всеми, кто проходил мимо, ну а для меня все это было настоящим безумием. Мне даже стало немного тяжело: казалось, атмосфера давила на меня. Мама познакомила меня с таким количеством людей, что я не могла их запомнить. А затем мы ждали, пока Уильям закончит давать интервью журналистам и подойдет к нам, чтобы сделать гребаные семейные фотки.
Переполох среди репортеров заставил меня взглянуть на только что затормозившую машину. Дверь открылась, и мое сердце пропустило удар. Там был он. Боже мой, только бы не сойти с ума!
Николас вышел из лимузина: у парня был серьезный и деловой вид. Фотографы завопили. Ник застегнул пуговицу пиджака и протянул руку своей спутнице, помогая ей вылезти из салона. София Эйкен нарядилась в эффектное черное платье, облегающее и невероятно сексуальное. Я наблюдала за ними издалека, чувствуя внезапный рвотный позыв.
Отвела взгляд и сосредоточилась на группе гостей, стоящих напротив меня. В этот момент Уильям отделился от журналистов и подошел поздороваться со мной. Надо сказать, отчим сиял от счастья, разумеется, ведь это был его вечер… Я все время думала о себе и переживала, поэтому напрочь забыла, насколько мероприятие важно для него.
– Спасибо, Ноа, ты прекрасно выглядишь. – Уилл улыбнулся.
Я кивнула, сдерживая гнев, который начал захватывать меня минуту назад. Потом осторожно покосилась на Николаса: он что-то сказал Софии и сразу же направился к нам.
Когда наши взгляды встретились, я почувствовала стаю из сотен бабочек, порхающих и трепыхающихся в животе. Глаза Ника широко распахнулись при виде меня, облаченной в платье «Диор». Кстати, сам он был в смокинге.
Чтобы не совершить никакого безумия, я отвернулась и окинула взглядом ухоженный сад, по дорожкам которого прохаживались гости и журналисты… а это ведь известная телеведущая? А рядом, похоже, звездный актер, которого пригласили в новый блокбастер Спилберга?
Через несколько минут я почувствовала, что Ник уже стоит рядом. Я не могла ошибиться: тепло, исходящее от него, заставило все тело содрогнуться. Я обернулась, случайно задела ткань его пиджака и снова вздрогнула.
Взгляды Уилла и мамы тоже устремились на Ника.
– Привет, сынок, – рассеянно поздоровался Уилл.
Мама что-то шепнула мужу, а затем растянула губы в улыбке и начала слушать девушку-фотографа, которая объясняла, где лучше сделать семейные снимки.
Я принялась рассматривать сад. Не говоря ни слова, Ник слегка провел кончиком пальца от моего плеча до запястья, едва касаясь, но невероятно чувственно.
Я опять повернулась к нему, намереваясь передать взглядом только одно: лучшее, что он может сделать сегодня – оставить меня в покое. Ни прикосновений, ни объятий, ни поцелуев, ни чего-то подобного. Я даже хотела что-то сказать, однако предупреждения застряли в горле, когда я увидела его так близко. Николас был более привлекательным, чем когда-либо.
Он молчал, но его глаза были красноречивее слов. Я почувствовала, как он раздевает меня жадным взглядом, я буквально ощущала, как его пальцы впиваются в мою кожу, а губы, влажные и сочные, ласкают каждый обнаженный участок тела.
«Боже, прекрати, прекрати, не думай об этом сейчас».
Николас наклонился и поцеловал меня в щеку.
Я на мгновение зажмурилась и вдохнула знакомый аромат, который смешивался с запахом табачного дыма. Он курил, потому что нервничал так же сильно, как и я?
– Ты прекрасна, – прошептал Ник мне на ухо, потом выпрямился и сделал вид, будто ничего не случилось.
Он направился к журналистам, а я не шевелилась и внимательно за ним следила. Он принялся отвечать на вопросы репортеров, а я стояла как вкопанная. Его манера двигаться, общаться с представителями прессы, которые жаждали что-то узнать о Лейстере-младшем, уверенность в каждом жесте просто поражали…
Через минуту Николас шагнул в сторону, вытащил из кармана мобильник и вроде бы начал набирать сообщение. Вскоре в моей сумочке завибрировал телефон.
Ник спрятал мобильник и продолжил отвечать на вопросы. К нему подошел отец, и теперь журналисты сосредоточились на обоих Лейстерах.
Я выудила из сумочки телефон.
Я буду снимать с тебя это платье очень медленно, сегодня нам предстоит самая длинная и приятная ночь в жизни.
От пяток до макушки меня обдало жаром. Как не вовремя. Я осмотрелась, надеясь, что никто не заметит, насколько присутствие Николаса повлияло на меня.
Наконец нас пригласили в огромную гостиную особняка. Официанты разносили шампанское и закуски на серебряных подносах. Повсюду был хрусталь и свечи… да, сотни свечей и белых матовых огоньков электрических светильников, которые создавали особую атмосферу этого незабываемого вечера.
Гости разбрелись по гостиной и продолжили светскую болтовню. Воспользовавшись моментом, Ник подошел ко мне.
– Тебе понравился подарок? – спросил он и оглянулся, чтобы его не подслушал какой-нибудь прыткий журналист.
Мне нужно держаться от Ника подальше. Мы же пообещали друг другу, что поговорим после юбилея. Надо набраться терпения и подождать, когда мероприятие завершится.
– Я не нуждаюсь в подарках, Николас, я хочу побыстрее сесть в машину и забыть, что ты приехал с другой женщиной.
Ник вздохнул и, похоже, решил погладить меня по плечу, но внезапно понял, что ему нельзя меня приласкать. Его рука замерла в воздухе, потом опустилась вдоль тела, пальцы сжались в кулак. Я отвела взгляд, разочарованная и ситуацией, и всем остальным.
– Я могу послать вечеринку к черту, Ноа. Более того, прямо сейчас я хочу зарыться пальцами в твои волосы, целовать тебя, пока у меня не перехватит дыхание… Скажи только слово, и я так и сделаю.