Я чувствовала, что сердце вот-вот разобьется: если то, что я услышала – правда, если Брайар не лукавит…
– Он уехал с Софией? – Мой голос сорвался, и Брайар пристально и с тревогой посмотрела на меня, словно пытаясь понять, сойду ли я сейчас с ума или нет.
Даже не осознавая этого, она бросила не одну бомбу, а целых две: я ведь плакала не из-за Ника, а из-за матери… и вдруг разразилась новая катастрофа…
Я встала. Брайар тоже.
– Ты с ним спала?
Несколько секунд Брайар молчала, и для меня этого было вполне достаточно. Я узнала правду.
52. Ник
Я выскочил из комнаты. Я так разозлился, что был полностью дезориентированным. Музыка, гости и официанты сбили меня с толку. Торжество показалось фарсом: я смотрел на довольных людей, которые пили и танцевали, и все это сводило меня с ума.
Ноа тайно встречалась с Анабель. Общалась с моей матерью. Боже, как она могла?
Даже мысль о том, что Ноа слушала мою мать, выводила из себя. Я ведь очень четко изложил собственную позицию по отношению к Анабель: мы с Ноа никогда не говорим и не упоминаем о ней, и, конечно, не видимся с ней. Точка.
А теперь я узнаю, что у отца был роман с Раффаэллой уже долгие годы. Мне надо столько переосмыслить… Все перевернулось вверх дном. Значит, мама не просто ушла. Да, она бросила мужа, но он изменял ей.
А я всегда верил, что все было наоборот, и она сбежала, чтобы навредить отцу.
Теперь ситуация изменилась.
Моя жизнь была ложью много лет… враньем, в котором родители не смогли отложить свои гребаные проблемы в сторону, чтобы поставить ребенка на первое место.
Внезапно передо мной появилась София. Она выглядела настолько беспечной, что на секунду я подумал, каково это, когда у тебя нет никаких забот, кроме, пожалуй, работы. Кстати, Соф совершенно свободна. С ней легко разговаривать, болтать о мелочах, с ней можно веселиться…
– Николас, ты в порядке?
Я посмотрел на Софию, на ее гладкую кожу, прекрасные волосы, карие глаза. Что бы подумала Ноа, если бы я флиртовал за ее спиной? Как бы чувствовала себя, если бы я нанес удар в спину?
София продолжала о чем-то трепаться, я даже не слушал ее… внезапно меня поглотила ярость, бесконечная ненависть ко всем, кроме Ноа. Теперь уже невозможно контролировать себя, свет в конце туннеля исчез, а Рыжая снова сделала то, что казалось правильным ей, независимо от того, что я говорил, делал или хотел. Я был так разъярен, испытывал такую сильную боль, что сперва даже не понял, почему вдруг начал целовать в губы девушку, стоящую передо мной.
Я чувствовал себя очень странно. Несколько мгновений ждал, что появится головокружительное ощущение, которое всегда сопровождало наши с Ноа поцелуи. Но ничего не было и в помине, я просто впивался в чужие губы, и это разозлило меня еще больше.
Я притянул Софию к груди одной рукой, прижал к себе и принялся ласкать другой рукой ее волосы. Языком старался ощутить тот всепоглощающий, сладостный вкус: ничего, черт возьми, я ничего не почувствовал. Именно тогда Соф, казалось, осознала, что мы делаем, и оттолкнула меня.
– Ты что, Ник?
Я уставился на нее, внимательно изучая ее лицо, выискивая хотя бы отдаленное сходство с той, которой не было рядом.
«Черт!»
София потеряла дар речи.
Я схватил бокал со столика и одним глотком осушил его содержимое. Спиртное обожгло горло, но я давно привык к алкогольному огню.
– Мне нужно убраться отсюда.
Я позвонил Стиву и предупредил, чтобы он поторопился и подогнал машину, в которой приехала Ноа. Попросил Софию покинуть вечернику – это было наилучшим вариантом – и тем самым решил стереть все доказательства того, что мы сделали минуту назад. Соф выглядела ошеломленной и немного сердитой, но выполнила мою просьбу.
Мы вместе вышли из дома. София быстро спустилась с крыльца и села в лимузин. Порыв холодного ветра ударил меня в лицо, и, подняв взгляд к небу, я увидел, что по нему стремительно проносятся рваные облака.
Я спустился по ступенькам, даже не попытавшись изобразить улыбку фотографам, которые тусовались в саду. Миновал парковщиков и других служащих, озираясь в поисках Стива. Вскоре я увидел его: он стоял возле автомобиля.
Добравшись до машины, я открыл дверцу, изо всех сил желая побыстрее смыться отсюда.
– Что случилось, Николас? – спросил Стив, когда мы выехали за ворота.
Стив долгие годы работал у отца. Забирал меня из школы, водил на матчи, помогал, когда я не мог рассчитывать на родителей. У меня была особая привязанность к нему, и на мгновение я хотел открыться и рассказать ему все, что чувствую.
Вихрь мыслей в голове помешал мне сразу заметить маленькую коробочку и конверт, которые я попросил передать Ноа до начала торжества. Я сунул подарок и письмо в карман пиджака и уставился в окно. Я оставил Ноа с моей стервой-матерью, Уиллом и Эллой, сбежал, не дав ей объясниться, и, к большому сожалению, поцеловал Софию на глазах у всех гостей. Внезапно мне стало тошно, я и схватил мобильник. Я вырубил его, как только вышел из той комнаты: теперь я включил телефон и обнаружил пропущенный вызов от Ноа около двадцати минут назад. Я вел себя как настоящий придурок… Набрал ее номер и ждал, ждал пока она ответит… Ничего. Она не будет со мной говорить. Внутренности будто скрутило.
– Стив, возвращайся на вечеринку. Нужно вытащить Ноа из этого ада.
Стив так и сделал. Разумеется, торжество продолжалось, как и планировалось. Когда я ворвался в зал, отец находился на сцене и произносил речь, которую много раз репетировал. Я осмотрелся по сторонам, пытаясь отыскать Ноа, но тщетно. Раффаэлла тоже пропала. Не хотелось даже думать, по какой причине моя мать захотела устроить дикое шоу и почему выставила Ноа в таком свете. Я хорошо знал, что Рыжая не позволит себя шантажировать и, конечно, не пойдет ради денег на подлость.
С каждой секундой я чувствовал себя все более виноватым. Почему я повел себя как трус? А если Ноа действительно сказала правду и встречалась с Анабель только ради того, чтобы мне позволили видеться с Мэдди? Черт, какой же я урод! Просто настоящий ублюдок!
Я тревожился все сильнее и протиснулся между людьми, которые столпились у сцены, салютуя бокалами с шампанским в коллективном тосте. Музыканты снова заиграли что-то подходящее случаю, и приглашенные вернулись к светским разговорам. Именно тогда в поле моего зрения появилась рыжеволосая девушка – Брайар. Я решительно направился к ней.
– Я ищу Ноа. Не видела ее?
Брайар рассмеялась и с ненавистью посмотрела на меня.
– Теперь ты разыскиваешь ее? Ты стал еще хуже! – воскликнула она, покачав головой. – А ведь я сначала поверила тебе, Ник. Думала, ты изменился… В глубине души даже порадовалась за тебя. Пусть ты и придурок, но я предположила, что ты наконец понял, что такое любовь.
– О чем ты говоришь? – спросил я, шагнув к ней.
Ее зеленые глаза сузились. Брайар явно предупреждала, что подходить к ней – не очень хорошая идея.
– Знаешь что? Твой отец прав. Когда мы общались с ним в последний раз, он мне все рассказал. Твердил, что ты не способен никого любить, а ненависть, которая бурлит внутри себя, настолько велика, что в твоем сердце вообще нет места даже для простой симпатии к наивной беременной девятнадцатилетней девчонке.
Я сжал челюсти.
– Теперь я понимаю, что он не ошибся: Ноа полюбила тебя… по-настоящему, Николас, но ты не смог ответить ей взаимностью. Ты не смог любить меня и не сумел простить родителей. Ты не способен на такое… и прекрасно знаешь, что она лучше тебя во всех отношениях.
– Где Ноа?
Не верилось, что я говорю с Брайар Палвин о прошлом. Нам пришлось столько пережить! Наверное, каждый день она сожалела о том, что мой отец заставил ее сделать.
Брайар была одной из моих многочисленных интрижек, я никогда не притворялся, что у нас что-то серьезное. Я думал, что и для нее я тоже мимолетное увлечение. Она не была святой и успела переспать с половиной курса университета. Но потом я понял, что она влюблена в меня. Когда она узнала, что беременна, выложила все моему отцу. Не придумав ничего лучше, Уилл заставил ее сделать аборт, чтобы избежать скандала. У Палвин было трудное детство: она выросла в такой же токсичной среде, как и я, с родителями, которые не заботились о ней и не давали того, что необходимо дочери.
Наш неудачный роман в итоге вызвал у Брайар нервный срыв, и она легла в клинику, где она уже была однажды. Я хотел связаться с ней, тысячу раз пытался попросить прощения (после выхода из собственного ада), но это оказалось невозможно: она пыталась свести счеты с жизнью, будучи еще ребенком, и врачи наотрез отказывали мне приближаться к пациентке из страха, что она попробует покончить с собой еще раз.
– Прости за все, Брайар. Я, правда, не хотел причинить тебе боль… ни тогда, ни сейчас – ни тебе, ни Ноа… пожалуйста, скажи, где она.
Она скривилась, а потом посмотрела мне прямо в глаза.
– Она в курсе, что ты изменяешь ей с Софией, и знает о нас… Она уехала, Николас, больше часа назад.
Необъяснимый страх охватил меня и обездвижил. Сердце забилось как бешеное.
– Боже, что ты наделала?
53. Ноа
Не помню ничего: ни как села в такси, ни даже когда его вызвала. Я сосредоточилась на своем дыхании, потому что у меня начался сильный приступ паники, настолько ужасный, что грудь болела, как будто сердце могло вот-вот выскочить из груди.
Не могла перестать думать о том, что произошло за последний час. Казалось, я попала в триллер-ужастик. Понимание, что мама лгала мне почти всегда, доконало меня. Я была сломлена. Но когда Брайар рассказала мне о вероломстве Ника, которого видела вместе с Софией, и поведала свою трагическую историю отношений с ним… (Ник спал с ней в течение нескольких месяцев, она забеременела, но была вынуждена сделать аборт), я больше не могла терпеть.
Вот на что способен Николас? Мой Ник… как он мог так поступить со мной? Значит, он обманывал меня, постоянно врал, смеялся надо мной, притворялся, что не знаком с Брайар? А она тоже подыгрывала ему. Они долго поддерживали этот фарс, но для чего?