ко в кино да на картинах кисти старых мастеров. Ее белье представляло собой пену бежевых кружев. Из-под того, что наверняка называлось панталонами, торчали удивительные штучки, к которым пристегивались ажурные чулки. Шаповалов впервые видел на женщине чулки. Он тронул рукой Лилину ногу, потом пробежался пальцами вверх и опять добрался до полоски горячей кожи между кружевами и окончанием чулка, и все началось сначала…
Андрей сбросил свою куртку на пол, взял Лилю на руки и понес в комнату, справедливо полагая, что там непременно должно найтись какое-нибудь ложе. И оно нашлось. Еще раз поцеловав женщину в губы, Шаповалов решил больше никуда не торопиться. Кто знает, встретятся ли они еще раз, а потому есть смысл немедленно же исследовать, где же кончаются ее чулки, а где начинаются кружева белья, и как все это крепится, и, главное, как расстегивается, и как будет выглядеть Лиля, если с нее снять одну часть ее удивительного одеяния, оставив в неприкосновенности другую, а потом взять да и вообще снять все… Эта женщина в пенном кружеве оказалась очень сильной физически и неистощимой на выдумки, а потому им с Шаповаловым было чем заняться часа два. Они по-прежнему почти не разговаривали. Да и к чему было говорить, когда они понимали друг друга без слов. Без четверти одиннадцать Лиля выскользнула из рук Андрея и так же, не тратя понапрасну слов, принялась одеваться.
— Тебе пора? — разочарованно спросил он. Ему казалось, что эта женщина продемонстрировала ему далеко не весь свой сексуальный арсенал.
Лиля кивнула, натягивая ажурный чулок.
— Ты замужем? — опять спросил Андрей, и она опять кивнула.
— Я позвоню, — бросила ему она, усаживаясь в маршрутку.
Лиля запретила Шаповалову следовать за ней, и он остался на остановке, ежась на холодном ветру и не в силах думать о чем-либо другом, кроме того, что только что с ним произошло. После Андрей подсчитал, что за весь вечер они сказали друг другу одинаковое количество слов: он ей восемь, и она ему восемь. Но такого фонтанирующего секса у него еще никогда в жизни не было. Собственно говоря, у него вообще мало что было, а то, что все же случалось, всегда происходило с некоторым запозданием по сравнению с жизненными успехами большей части его ровесников.
Андрей Шаповалов учился в физико-математической школе и вплоть до выпускного класса ни разу не задержался взглядом ни на одной девчонке. Во-первых, потому, что в их классе девочек училось мало: всего три штуки, и все три, как одна, были страшненькими, умненькими мымрочками в очках и с тощими косицами. Во-вторых, ему всегда было страшно некогда. Он постоянно был занят вычислениями, решением олимпиадных задач и бесплодными попытками доказать недоказуемые теоремы. В то время, когда большая часть старшеклассников, обучавшихся в обычных средних школах, шастала по дискотекам и барам, Андрей занимался освоением все более и более глубинных пластов математики и основ программирования. Когда юношам полагалось начать целовать девчонок, Шаповалов увлекся составлением собственных программ. Вместо исследования созревших девичьих тел, разгоряченных летним солнцем, он, закрыв окна темными шторами, самозабвенно готовился к поступлению на физмат университета, а затем, поступив, принялся штурмовать новые высоты излюбленных наук.
На третьем курсе университета Андрей неожиданно обнаружил, что его сотоварищи, скидывая вместе с ним зачет за зачетом, экзамен за экзаменом, успели уже жениться, а некоторые — даже обзавестись ребенком. Шаповалов очень внимательно прошерстил собственный курс и обнаружил, что абсолютно все девчонки уже заняты более расторопными парнями. Он вгляделся в представительниц второго курса, но не нашел и там ни одной свободной прелестницы. Среди первокурсниц еще сновали по университету свободные кандидатки на его внимание, но уж больно неказистые. Поскольку дело подходило к зимней сессии, всех казистых тоже уже успели расхватать однокурсники и представители смежных специальностей. Андрей Шаповалов после долгих и мучительных раздумий решил приударить за одной из неказистых. В конце концов, какая разница, с какой начинать? Жениться-то он не собирался.
Неказистую, к которой он подвалил, расслабившись после очередного зачета, звали Надей. Надя так обрадовалась, что на нее обратил внимание старшекурсник, что с ходу прилипла к нему намертво. Они были друг у друга первыми, а потому все получалось у них нескладно и безрадостно. Андрей даже подумывал о том, что степень удовольствия от сексуальных отношений сильно преувеличена. Бедная Надя тоже была уверена, что у всех остальных все так же, как у них, и по-другому не бывает. Они влачили безрадостное сосуществование около полугода, а потом изнемогший под нелюбовно-любовным бременем Шаповалов объявил девушке, что между ними все кончено. Надя горько плакала, уверяла его в бесконечности своей чистой любви к нему, а потом преследовала его этой своей чистой любовью еще около года. Потом она куда-то пропала не только из жизни Андрея, но и из коридоров университета. Шаповалов даже не удосужился узнать, что с ней случилось, и никогда больше не вспоминал.
После окончания учебы на выпускном банкете у него вдруг завязались амурные отношения с однокурсницей Верой Трифоновой. Три последних курса у Веры был роман со старостой их группы Аркашей Лизогубом, но перед защитой дипломного проекта Лизогуб вдруг неожиданно для всех, в том числе и для Веры, скоропостижно женился на лаборантке кафедры физической химии Валечке. Поскольку Валечка как-то сразу пошла в рост животом, Трифонова не стала предъявлять к старосте никаких претензий и к выпускному банкету оказалась совершенно свободной. Шаповалов был свободен от Нади уже давно. Андрей с Верой случайно оказались рядом за праздничным столом, а потому вместе пошли танцевать, как только случился первый медленный танец. Вера мгновенно прижалась к Андрею всем своим нехуденьким телом, и он почувствовал, что совершенно не против повторить с ней то, что так опротивело с Надей. Кроме того, напряженная учеба подошла к своему логическому концу, и неожиданно нахлынувшую свободу надо было чем-то занять вплоть до устройства на работу. Вера не возражала заполнить собой дни и ночи Андрея Шаповалова, а потому они сняли на двоих комнату в коммуналке и предавались сексу столько, сколько позволяли обстоятельства.
В отличие от бедняги Нади Вера со своим Лизогубом уже прошла кое-какие сексуальные университеты, благодаря чему Андрей понял, что удовольствия от половых утех на самом деле нисколько не преувеличены. Жениться на Вере он опять-таки не собирался, потому что не любил. Андрей как-то сразу понял, что при всех явных достоинствах новой подружки полюбить ее он не сможет никогда, и даже посчитал себя ущербным в этом смысле. Возможно, что ему вообще не дана способность любить женщину. Но в то, что любовь на свете существует, он свято верил, потому что его лучший институтский приятель Пашка Рукавишников был сильно влюблен и ответно любим. Андрей насмотрелся на его счастливую рожу и мечтал когда-нибудь тоже впасть в подобное состояние любовного сумасшествия. С однокурсницей Верой они расстались после нескольких лет совместной жизни без слез и скандалов и даже умудрились остаться хорошими друзьями. Потом у Шаповалова время от времени случались женщины, но ни с кем он так и не испытал того любовного экстаза, выражение которого так запомнилось ему на румяной физиономии Пашки Рукавишникова.
В Леру он влюбился. Впервые в жизни. Когда он увидел ее, тоненькую и пышноволосую, на фоне светлого питерского неба, теплым майским вечером кожу продрал жгучий мороз, а сердце, как от страха в детстве, рухнуло куда-то в пятки. Он сразу понял — это она! Та самая, которая предназначена ему судьбой! Именно из-за нее все прочие женщины до сих пор оставляли его сердце равнодушным.
Они познакомились во время праздничного салюта в честь Дня Победы. Лера стояла рядом с Андреем у перил Дворцового моста. От нее веяло легким запахом духов, от которого у Шаповалова сразу пошла кругом голова. Молодая женщина была в составе шумной компании, а он пришел сюда один, незадолго до того расставшись с очередной временной дамой сердца. С салюта Андрей ушел вместе с Лерой. Она сразу подала ему руку, когда он предложил ей выбраться с моста и Дворцовой площади заранее, пока еще не кончился салют и огромные людские массы не пришли в движение. Она посмотрела на него таким пристальным взглядом темно-кофейных глаз, что Андрей понял: для нее он тоже — тот самый, которого она долго ждала. Они сразу поехали к Лере в однокомнатную квартиру на Учительской улице, о существовании которой в Питере он даже ни разу не слышал. Лера положила руки ему на плечи, как только за ними захлопнулась входная дверь. Шаповалов даже не мог предположить, в какое смятение приведет его поцелуй с этой женщиной и в какой неуемный восторг — близость с ней. Их действительно осенила своим крылом любовь.
Андрею нравилось в Лере все: и тоненькая стройная фигурка, и грива очень темных волос, которые она любила завивать в фантастические глянцевые кольца, и постоянный легкий запах одних и тех же духов, будоражащих его воображение и плоть. Он любил ее звенящий голосок и манящий взгляд больших глаз под длинными густыми ресницами. Шаповалов гордился умением Леры стильно одеваться и подбирать нестандартные броские украшения. Они подходили друг другу во всем. Оба любили классическую литературу и музыку, оба были страстными театралами и завсегдатаями художественных выставок. Оба были горожанами до мозга костей, детьми асфальта, которые томятся на природе и не знают, чем заняться даже в пригородных парках Санкт-Петербурга.
Правда, по прошествии некоторого времени Лера начала слегка раздражать Андрея. Ему не нравилась ее чрезмерная преданность. Шаповалову хотелось, чтобы в женщине всегда оставалась какая-то загадка, чтобы ему приходилось хоть иногда бояться того, что она исчезнет из его жизни, и как-то особенно изощряться, чтобы она продолжала любить именно его. Он был бы не прочь дать в морду какому-нибудь ее особенно навязчивому поклоннику. Но поклонники вокруг нее не вились. Лера смотрела на посторонних мужчин такими пустыми глазами, что ни у кого из них не возникало желания приударить за эффектной женщиной. В общем, она не оставляла Андрею простора для воображения и свершения подвигов во имя любви. Она никуда не собиралась исчезать. Она никогда не кокетничала с другими и не давала ему даже самых малюсеньких поводов для ревности. Андрей обзывал ее Душечкой, но все же был уверен, что женится именно на ней, может быть, как раз в награду за ее преданность, и вдруг…