— Я поняла, хватит, — не даю ему договорить, закатывая глаза. Прекрасно понимаю, что он об Андрее, и ему не мешает даже тот факт, что они помирились. — Но всё-таки мог указать на мои недостатки чуть мягче, ладно?
— Я сказал, что тебе не мешало бы заняться спортом, а вот про недостатки не было и слова, — Дима рассмеялся. Ладно, я и сама знаю, что действительно нужно. Хотя бы для того, чтобы такие красавчики мне в сексе не отказывали. Ага, да. А то на словах: «Я с тобой не могу, мы же друзья, и бла-бла-бла», а на деле ему наверняка моя задница не понравилась, вот и всё.
Ой, ну его.
Поправляю волосы, прилипшие ко лбу, и чуть ёжусь от внезапного порыва ветра. Влажная от пота кожа тут же покрывается мурашками, и я отчего-то чувствую себя немного неловко.
Дима резко замолкает, хотя до этого рассказывал о каком-то утреннем происшествии, и я смотрю на него, чтобы уловить смену настроения и понять причину резкого молчания.
Блядь.
От ветра я не только покрылась мурашками, у меня ещё и встали соски. Ничего такого, конечно, это нормальная реакция организма, только вот…
— Мне кажется, или у тебя сосок проколот? — он громко сглатывает и, могу поклясться, начинает чаще дышать. Я сломала Диму? Что случилось?
— Да я… В шестнадцать лет проспорила подруге и проколола.
Под его острым взглядом мне хочется прикрыться, но вдруг происходит что-то невозможное, я даже не успеваю понять ничего. Дима хватает меня за запястья и прижимает всем телом к огромному дереву, растущему в метре от места, где мы стояли.
Меня прошибает током, а голодный и бешеный взгляд Димы сводит с ума. Мне неловко и в то же время дико жарко, хочется убежать и остаться под его взглядом до конца жизни. У меня флешбеки того самого вечера, его взгляд был таким же диким, а движения резкими.
Пока он не свалил, да.
— Знаешь, цыпленок… — шепчет Дима хрипло, и я замираю в нетерпении. — У меня всего один фетиш. Всего один. Один единственный… Чёртов пирсинг. Я только вижу, и крышу срывает напрочь. А тут ты. Вся такая невинная недотрога и с проколотым соском. Вот как мне прикажешь сдерживать себя сейчас, а? Как?
— Я… Я не знаю, — тоже шепчу, потому что правда не знаю. Его стояк упирается мне в низ живота и я реально боюсь, что Дима сорвётся и трахнет меня прямо у чертова дерева. Блядь. Ну почему ты не мог заметить этот чёртов пирсинг у меня дома, а, ну почему?
Я не знаю, что делать, правда. Я пообещала себе брать от жизни всё, и именно сейчас она подкидывает мне в руки Диму. Слишком возбуждённого Диму, вообще-то. И надо бы брать! Хватать за все конечности (извините), пока есть возможность, но чёртов парк…
А он так и стоит, прижимаясь, и смотрит дико, как будто сожрать готов. Катает шарик между зубов. Думает. Скорее всего, о том же, о чём и я.
И мне та-а-а-ак обидно это говорить, но выхода и правда другого нет.
— Дим, — шепчу и аккуратно выдергиваю руку из крепкой хватки. Опускаю ладонь ему на щёку, поглаживаю, — ты сам говорил, что мы друзья. И что отношений ты не хочешь, а со мной на разок нельзя. Было же?
Он кивает. Боже… Клянусь, он оборотень, который сейчас смотрит на свою жертву и пытается вспомнить человеческий язык.
— Поэтому давай ты меня отпустишь и мы просто продолжим пробежку, ладно? — у меня ощущение, что я успокаиваю дикого зверя, который взбешён до максимального уровня. С ним тяжело договориться, но я продолжаю гладить его по щеке и шептать всякий бред. Просто зная Диму и его наплевательское отношение ко всему, ему реально может сорвать крышу, и мы прямо как в «Адреналине» потрахаемся прямо на улице. Только я вот вообще к такому не готова.
Я вообще не знаю, к чему я готова с этим чёртовым Семёновым.
С ним каждый день как на американских горках, если не хуже. То он смеётся надо мной, то защищает, то дружит, то зажимает так, что у меня все внутренности от возбуждения переворачиваются. Мне сложно, правда сложно, потому что я и так определиться со своими эмоциями до конца не могу, а он своими постоянными сменами настроений в наших отношениях путает мои и без того запутанные ниточки ещё сильнее.
Вот если бы он поставил между нами барьер дружбы, мне было бы проще. Я бы засунула зачатки симпатии поглубже и мы бы спокойно дружили дальше. Но нет же. Диме же нужно все усложнить. И когда только-только всё налаживается, Диме нужно обязательно меня или на столе поцеловать, или прижать к дереву своим… всем.
— Ты меня с ума сведешь, цыпленок, — шепчет Дима и утыкается лбом в мое плечо, переводя дух. Ну конечно. Кто кого ещё сведёт…
Мы стоим вот так вот молча ещё несколько минут, и пару прохожих таки смотрят на нас косо, пока я поглаживаю Диму, прижавшегося ко мне, по волосам. Я правда не думала, что людям может так сильно сорвать крышу, но этот человек открывает для меня все новое уже не в первый раз.
— Извини, — он отстраняется, и я впервые вижу у него смущение. С ума сойти можно. Семёнов смущается? Я что, попала в параллельную вселенную? — Правда башня съехала, фетиши — коварная штука.
Он старается не смотреть мне в глаза и сразу же переводит тему на что-то другое, уходя по дорожке и зазывая меня с собой, чтобы мы могли продолжить пробежку, но…
Но в моей голове вдруг всплывает пугающая мысль, которая кидает на чашу весов к симпатии к Диме ещё один плюсик.
Потому что я вдруг подумала, что если он всегда будет так реагировать на мой пирсинг, я готова проколоть себе что угодно…
— Лапина, ты точно влипла, — бурчу под нос, грустно вздыхая.
***
Ничего нет хуже утра понедельника, когда ты спал катастрофически мало, а впереди четыре пары, из которых три семинара. Есть только дополнение к ужасному: обещанная самой себе пробежка.
Когда я предложила Аньке побегать со мной, она рассмеялась в трубку так громко, что я почти оглохла, и вот вторая моя пробежка прошла снова в компании Димы. Спокойного, что немаловажно, и такая компания в принципе была мне по душе, если не брать в расчет тот момент, что мне пришлось париться в толстовке, чтобы меня опять не прибили к дереву.
— Завтра доклад, — говорит Дима, когда мы уже идём к выходу из парка. Пробежка высосала все силы, какие мне ещё пары? Дайте сдохнуть, — который вы с Андреем должны были готовить. Есть подозрения, что вы не успели ничего сделать…
— Подойду сегодня к нему, — мысленно хлопаю себя по лбу. Забыть про доклад? Серьезно, Лапина? — Думаю, один вечер спокойного сидения за методичками нам поможет. Я готовила темы, так что делать не особенно много. Пусть приходит ко мне, быстро все сделаем.
— Побыть с тобой? — Дима улыбается, а я только хочу согласиться, как прикусываю язык. Он же не нянька мне, в конце концов. И не может быть всегда рядом, как бы не хотелось. Да и тем более с Андреем вроде все решилось в лучшую сторону, так что бояться нечего.
— Если ты захочешь зайти на чай, кофе, мандаринки или очередной сопливый фильм, то я всегда жду. Если хочешь быть надзирателем, то не стоит. Мне, как минимум, неловко тебя отвлекать от жизни, ты не можешь постоянно быть поблизости.
— А разве не так работает дружба, цыпленок? — он щелкает меня по носу, а я вздыхаю. Ага. Так и работает. Друзей целуют до потери памяти, признаются, что хотят, зажимают у деревьев, пялятся на голый торс, мечтая послать всю эту дружбу к черту. Так и работает дружба, да, Дим. Так и работает…
— Встретимся через полтора часа на парах, цыпленок, — кривляю его и ухожу в сторону дома, мигом потеряв улыбку. Мне кажется, я схожу с ума… А можно психолога?
***
— Зачем тебе психолог, когда есть я? — и правда. Я так сильно люблю свою подругу, что она в последнее время — единственное, что меня радует. Мы встретились как и всегда перед парами, и эти десять минут до корпуса всегда оказывались лучшими минутами всего дня.
— И то верно, — смеюсь, поправляя волосы. — Я просто правда с ума схожу уже. Сама себя не понимаю. Что мне надо, что нет, кто нравится, а кто не нравится. Ещё и Дима вообще не помогает, а наоборот, кажется, ещё сильнее путает. Короче, сложно…
— Ну, Дима простой парень. А с такими обычно сложнее всего. Он живёт как ему вздумается, а тебе страдай от этого, потому что уклады жизни разные, — Анька пожимает плечами и кивает куда-то направо. — Вот, смотри.
Я поворачиваю голову и хмурюсь, не понимая, что происходит. У входа в корпус стоит Дима, рядом с ним какая-то девушка, и Дима, кажется, не в лучшем расположении духа. Он что-то говорит ей, жестикулирует, явно злится. Что происходит…
— А кто это? — внутри внезапно поднимается волна негодования, и я все больше убеждаюсь в том, что бесповоротно тону в этом парне. Меня раздражает, что он зол, меня бесит, что она стоит к нему сильно близко, пытаясь поймать руками запястья. И меня бесит, что я ничего не слышу. Сложно, вообще-то.
— А это Маша, — к нам с Аней подошёл Андрей, и я вздрогнула от неожиданности и громкого голоса. — Школьная неудавшаяся любовь Димы. Ну, точнее… Короче, там долгая история, и…
— И мы в курсе нее, — мне плевать, даже если нельзя было Андрею знать, что Дима все рассказал нам. Мне просто надо все узнать.
— Это та, что живет у бабушки в деревне и чуть ли не в монастырь ушла? Как-то не очень похожа, — кривится Аня, и я киваю. На самом деле. Обычная девочка, даже симпатичная, чего уж там.
— Ну, во-первых, возраст, во-вторых время прошло, в-третьих психологи творят чудеса.
— А что она от Димы то хочет? — мне правда интересно. Настолько, что я хочу бросить Аню с Андреем и убежать подслушивать.
— Она ему уже полчаса заливает о любви, чувствах и говорит, что была не права. Вернуть его хочет.
Что она хочет?
Глава 15
Если ты сомневаешься в чувствах к мужчине и не можешь понять, влюбилась или ещё нет, есть один простой способ: посмотри на него с другой девушкой. Сердце подскажет, что ты испытываешь к человеку.
Особенно, если эта девушка — его бывшая, в которую он был без памяти влюблен. И она вернулась, чтобы признаться ему в любви. Та самая Маша, из-за которой Семёнов в эту самую любовь верить перестал.