их чертах, пожалуй, все баллады о любви, так или иначе.
Да, это я понимала.
— Вы споете?
— Вы очень упрямы, Нэд. Вам говорили?
— Да, постоянно говорят.
Он усмехнулся, лег на спину, и еще немного поерзал, устраиваясь удобнее. Не спорил со мной.
— Хорошо, — сказал, наконец. Тихо кашлянул, вдохнул поглубже…
А потом запел — тихо, почти шепотом, без всякой музыки:
«Давным-давно, в далекой стране,
Принцесса одна жила…»
Обычный сюжет, простые, ничем не примечательные слова, довольно откровенные, и явно не предназначенный для благородных дам. Думаю, поэтому я никогда не слышала, чтобы Хальдор пел, его утонченная душа бы не вынесла такого. Но мелодия была чудесна. И голос… Унар не стеснялся и пел все, как есть, про все прелести принцессы, все мысли рыцаря о ней, и все подробности любовных ласк. Впрочем, в совсем уж пошлость баллада не опускалась, откровенность, но не более. Я так устала, что даже забывала краснеть. Честные слова, без куртуазных оборотов. Прекрасная принцесса и бедный рыцарь, у которого не было ничего, кроме меча, коня и славы далеких предков. Они встретились на каком-то турнире и влюбились друг в друга. Я много слышала таких историй. Потом принцесса сбежала с этим рыцарем из дворца. Потом…
Потом я уснула под тихий, убаюкивающий голос Унара. Тяжелый был день, мои глаза закрылись сами собой.
Чем там закончилось — не услышала. Хотя, такие истории всегда заканчиваются трагично. Думаю, они умерли. Либо с влюбленными случилось что-то в пути, либо король-отец догнал, схватил… и тогда принцессу отправили в монастырь, а рыцаря на плаху. Думаю, как-то так. А потом, наверняка, она тоже бросилась с какой-нибудь башни, с горя. И осенние листья устилали ее могилу золотым покрывалом, и ветер пел над ней песни о вечной любви… Да, как-то так, наверняка.
Где-то сквозь сон я помнила еще, как подошел Унар, присел рядом на корточки, поправил мое одеяло… Помню его серые глаза и чуть кривоватую улыбку… мой рыцарь…
Но это ведь не про нас? Это просто песня, одна из многих. И я сбежала совсем не с ним, и он вовсе не… Ведь нет же?
Тогда я старалась не думать. Наверно, зря попросила это спеть, только лишние мысли.
Глава 9
— Как вы стали рыцарем, Унар?
Солнце светило среди ясного неба, лошади шли мерным шагом и опавшие листья шуршали под копытами Чудесный день.
— Случайно, — сказал он. Сидел в седле, довольно щурясь от солнца, придерживая поводья одной рукой. — По недоразумению, я бы сказал.
— И все же? Как?
— В Одальце, — сказал он. — Я служил герцогу Уолешскому, Рикарду, отцу Агнара. Хотя самого Рикарда там не было, у него нашлись дела поважнее, чем разбираться с мелкими баронами. Тот барон, Кари Лодур, что-то с Рикардом не поделил, и его замок взяли в осаду. Мы стояли в Одальце всю весну и все лето, а к осени начались дожди, всем надоело, но деваться некуда. И ни туда, ни сюда. Пытались договориться. И Лодур соглашался на переговоры, но из замка выезжать наотрез отказывался. И все бы ничего, но за лето мы пытались договориться трижды, и трех переговорщиков, высланных к нему, Лодур убил. Правда теперь клялся и божился, что ничего подобного больше не повторится, и ни один волос с головы благородного рыцаря, которого отправят к нему, не упадет. Только все лишние рыцари у нас давно закончились, а отправлять к барону простого мужика с бумагами — тоже не серьезно. Барон не станет обсуждать с наемниками условия сдачи, это унижает его баронское достоинство. Тогда у нашего Гунвара возникла гениальная мысль, он предложил посвятить в рыцари любого солдата, который поедет и попытается заставить Лодура сдаться. Он-то думал, что рыцаря все равно сразу в расход. Но, и я решил, что это мой шанс.
— Он посвятил вас в рыцари? А потом? Вы сбежали?
— Ну, почему? — Унар даже не обиделся, хотя, наверно, должен был, на мою бестактность. — Мы взяли Одалец в тот день.
— С вашей помощью?
Он хмыкнул.
— И с моей тоже. Мне выдали бумаги, которые Лодур должен был подписать. Я пошел к нему, только потребовал еще десяток парней в сопровождение. В замок их, конечно, не пустили бы, но пусть хоть стоят так близко, как только могут, прикроют. Парни мне помогли, когда я этого Лодура обратно тащил. Меня же провели к нему в замок, во двор, и он уже забавлялся, рассказывая, как теперь меня вешать будет, и какие мы все дураки, четвертый раз ведемся на его вранье. Он себя совсем в безопасности чувствовал, казалось бы, что я, один, могу? А я с этими бумагами прямо к нему, протягиваю, «возьми хоть, почитай, может, там что интересное пишут». И он взял, прямо у меня из рук, не задумываясь. А у меня был нож за кожаным наручем, — он похлопал себя по запястью на левой руке, — узкий и короткий, но чтобы в горло воткнуть — хватит. И я этот нож ему к горлу, руки скрутил. Не знаю, как мне повезло все это провернуть, но он просто не ожидал. Ну и: «прикажи, чтобы меня выпустили, или умрешь». Выпустили. Он долго орал, но деваться некуда, мне угрожать бесполезно, терять нечего, даже если в меня будут стрелять, я могу успеть перерезать горло. Тяжелый такой, зараза, и упирался, но я выволок его за ворота к своим, а там уж меня встретили.
Унар улыбался. Легко. Видно, что гордился тем, что ему удалось тогда.
— Вы заставили его подписать? Хитростью?
— Когда жить захочешь, и не такое сделаешь, — сказал он. — А уж за рыцарские шпоры — вдвойне. Гунвар потом долго не мог мне этого простить… А Рикард наградил за подвиги, заплатил. Я тогда впервые купил себе лошадь и хороший меч. Невероятная удача.
— Вас могли убить…
— Да, — Унар пожал плечами. — Могли. Но ведь не убили.
Он говорил так, улыбаясь, словно все это было легко. Словно в кости выиграл. Да, просто игра, а не собственная жизнь стояла на кону. Он был мальчишкой тогда… сколько? Девятнадцать? Дури много, как и у меня сейчас.
Мне вдруг захотелось спросить: может и сейчас Сигваль что-то пообещал ему? Деньги? Титулы? За то, что вот так едет со мной. За то, что охраняет. Вряд ли наша встреча случайна. Я — лишь очередная возможность поймать удачу за хвост? Что движет Унаром? Честолюбие снова?
Но об этом, конечно, я спрашивать не стала.
— А бароном? — вместо этого спросила я. — Как вы стали бароном? За какие заслуги?
Он вдруг посерьезнел.
— За Камышовый мост. В Гарвише. За то что, наоборот, форт удержал и не сдал.
— Расскажете?
— Нет, — сказал он, — в другой раз.
А вот вечером в трактире, пожалуй, удача улыбнулась мне.
Отчасти.
Эдриан останавливался здесь, всего-то три дня назад. Вот в этом трактире! Хозяин был так впечатлен визитом герцога, что теперь рассказывал об этом каждому гостю. И показывал стол, который герцог самолично разнес в щепки своей герцогской рукой. Разрубил. Чем-то там ему не угодили. Стол хозяин сохранил и даже аккуратно передвинул на видное место.
Эдриан, оказывается, по дороге сворачивал к местному барону, поэтому задержался.
Три дня! Если мы поедем быстрее, то может успеть нагнать его еще дол Золотых Садов! Я догоню! И я увижу Эдриана!
Я даже пыталась сорваться сразу. Не ложиться спать, а ехать дальше. Скорее! Прямо сейчас.
Унар меня не пустил.
— Нет, — сказал он. — Ночью ехать опасно. Да и лошадям нужен отдых. Вы загоните лошадей, милорд, и ничего не добьетесь. Поедем завтра утром.
Унар говорил мягко и тихо, словно это только совет. Но он стоял так, что обойти его и прорваться к выходу я бы не смогла. И всем своим видом давал понять это. Без угрозы, но без единого шанса для меня. Решаю не я. «Нет» — спокойно и бескомпромиссно. Мне вдруг стало страшно. Смогу я вообще избавиться от него? Позволит ли он мне встретиться с Эдрианом? Судя по тому, как он смотрел…
Я должна была попытаться, конечно.
Я успела сделать два шага к дверям, прежде, чем он поймал меня. За руку, ничего такого. Мягко взял за руку, за запястье. Даже улыбаясь немного. Но его пальцы не разжать.
— Не стоит, милорд, — сказал тихо. — Давайте не делать глупостей.
Вот и все.
Я смотрела на него и понимала, что даже если попытаюсь сбежать — он будет сторожить меня. Не позволит уйти. Я сбежала из замка, меня выпустили. Но вот сейчас мне сбежать не позволят.
— Отпустите, — сказала я. Надеюсь, что твердо.
Он отпустил.
— Не стоит, милорд. Утром.
— А если я прикажу вам? — спросила тихо. Не хотелось устраивать сцен перед всеми.
Он только криво ухмыльнулся и покачал головой.
Да плевать он хотел на мои приказы.
Потом он усадил меня ужинать.
Надо сказать, заказывая еду себе, Унар был достаточно скромен — только кружку эля и рагу с бобами, луком и потрохами, хлеб и немного сыра, несмотря на то, что ему настойчиво предлагали целого кролика. Несмотря на то, что я готова была платить. Да и я тоже больше не пыталась заказать больше, чем готова съесть.
Мы сидели, и я изо всех сил пыталась что-то придумать.
— Кому вы служите, сэр Унар? — спросила я.
Он чуть повел бровью, с удивлением, пожал плечами, дожевал…
— Вам, милорд.
— Тогда почему вы отказываетесь делать так, как я говорю?
— Потому, что хочу, чтобы вы добрались до места живым и здоровым.
— Вы лжете, сэр Унар.
— Тогда чего же я хочу, по-вашему?
Он прекрасно знает, что я не признаюсь сама и не скажу ему своей правды.
Он сидит сейчас, пьет свой эль и твердо знает, что я все равно будет, как он сказал.
С ним невозможно спорить. Он заботится только обо мне и знает, как лучше. И на этом все. Мне не нужна его забота, мне нужно чтобы он просто ехал со мной. Или не ехал. Я готова даже расплатиться с ним тут и отправиться дальше одна. «Не стоит, милорд».
Я и так вижу, что не мои деньги нужны ему.
Да, я понимала, что мне рядом с ним нечего бояться. Мне он ничего не сделает. Не причинит никакого вреда, не ограбит, не обидит, у него уже была прекрасная возможность сделать это, если б хотел. Да и сейчас — ну, что я сделаю против него? Если ему вдруг взбредет в голову применить силу — что я могу?