Потом забрал, потом сел удобнее, облокотившись о дерево спиной.
— Давай так, — сказал Унар. — Стрелу я сейчас вытащу сам, я знаю, как это сделать. Ты можешь заняться рубашкой… или просто отойди пока в сторону и не смотри. А то такая зеленая, боюсь, еще в обморок упадешь. Что мне потом с тобой делать? Хорошо?
— Да.
Я сейчас сделаю бинты, чтобы потом сразу… Надо заняться делом. Не смотреть. От моей помощи со стрелой все равно никакого толку, я даже занозу из пальца вытащить не умею, не то, что так.
Взяла рубашку, отсела подальше.
— Нож возьми, — предложил Унар вдогонку. — Ты руками сразу не разорвешь.
Да, ножом. Поддеть.
То, что совсем в крови — оставить и постирать, еще пригодится. Чистое разорвать на длинные полосы… вот так, по кругу. Не очень уж много тут чистого, но что есть. Если нужно будет, я потом свою порву.
Не смотреть.
У меня руки тряслись, рубашка не поддавалась… точнее, поддавалась, но с трудом. Ничего, сейчас…
Хотелось зажмуриться. Спрятаться. Оказаться дома, прямо сейчас. Проснуться.
Но даже если закрыть глаза — слышно ровный гул леса — ветер в кронах, слышно журчание ручья. И дыхание Унара — неровное, хриплое, сквозь зубы. Я попыталась обернуться, но… у него руки в крови и до крови прокушенная губа, алая капля ползет по подбородку… невыносимо сосредоточенное лицо. Я не могу.
Я хочу домой! Все это мне снится.
С бинтами я кое-как справилась. Остальное постирать.
Ледяная вода разом обожгла пальцы — но так даже лучше. Я плеснула немного на себя. Сейчас…
И вдруг… я сначала услышала… Унар… Короткий резкий выдох, и долгий судорожный вдох, и…
Обернулась, вскочила. Поняла, что он падает, медленно сползает спиной по дереву в опавшие листья, лежит…
— Унар! — я бросилась к нему.
Его глаза закрыты.
Он дышит.
Дышит. Слава богу! Он жив. Просто сознание потерял. Он…
Стрелу он вытащил, вот она — зажата в руке. Вытащил, и силы закончились на этом.
Несколько мгновений паники.
Я попыталась брызнуть ему водой в лицо, привести в себя. Не выходит.
Ладно…
Стрелу он вытащил, дальше я справлюсь. Ничего. Главное, что он жив.
Лучшее, что я сейчас могу — перевязать его. Сначала немного промыть рану и вот той дрянью из фляжки еще немного полить — она ведь достаточно крепкая, чтобы это имело смысл? Ничего другого все равно нет. Перевязать. Надеть на него куртку. Укутать в плащ, уложить аккуратно, чтобы ему было удобно лежать. И тепло. Да, тепло… а земля холодная. Можно собрать побольше сухих веток и листьев, устроить почти постель, постелить мой плащ на них.
Мне нужно было что-то делать. Все равно что. Пусть лихорадочно и бестолково бегая туда-сюда, но делать хоть что-то. Иначе подступала дикая паника.
Перетащить Унара на ветки, уложить. Какой же он тяжелый! Черт! Просто невозможно! И тихо застонал… все так же, не приходя в себя. Ничего, он жив, и все будет хорошо. Обязательно. Проверить повязки. Пока я бегала — кровь, вроде, остановилась. Он дышит. Все будет хорошо. Он и так продержался невероятно долго, со стрелой в боку, и вытащил сам…
Что еще?
А если кто-то решит поехать за нами? Если нас найдут?
Расседлать лошадей? Или не стоит? Если кто-то появится — бежать. Но Унар бежать точно не может, а одна… Я не брошу его. Что бы там ни случилось. Не смогу. Если уж нас догонят, то мы будем вместе. Может быть, это ужасно глупо, но сбежать без него я не смогу.
Расседлать. Пусть лошади отдохнут.
Повесила рубашку сушиться.
Что еще?
Все.
Если и можно что-то сделать, то я не знаю что. Костер разводить, наверно, не стоит, дым будет заметен издалека.
Все.
Я стояла и не могла придумать.
Потом подошла, легла рядом с Унаром. Потом забралась к нему под плащ, обняла. Осторожно, прижимаясь не с левого раненного бока, а с правого. Уткнулась носом ему в плечо. Он дышал глубоко и почти ровно. Все будет хорошо. Он скоро очнется, и все будет хорошо.
Хотелось плакать, но слез не было.
Не знаю, сколько лежала так, но вдруг услышала шаги.
Сначала далеко, потом ближе. Листья шуршали, хрустнула веточка.
Я замерла, прислушалась.
Шаги.
За нами пришли? Надо бежать?
— Унар! — я попыталась трясти его. Что мне делать?! Но он только что-то тихо промычал, не открывая глаз.
Бежать?
Но как я побегу? А он?
Где-то тут был меч. Я нащупала рукоять… Драться я, конечно, умею очень плохо, но с оружием лучше, чем без него. Я попытаюсь.
Кто бы там ни был.
Шаги такие… Это зверь, не человек.
Волки? Но волки, наверно, охотятся ночью? Сейчас день.
На запах крови?
От страха сводило живот.
Хотела вскочить на ноги, но ноги не слушались. Да и если встану, то меня будет сразу видно издалека. Не нужно никому меня видеть. Или не важно? Что делать?
Я так и сидела рядом с Унаром, вытянувшись, стиснув рукоять меча в руке. Если понадобится — я буду драться. Только бы не понадобилось… Может быть, они пройдут стороной?
Ближе. Я слушала, как все ближе. Не пройдут.
Когда совсем рядом шевельнулся золотой куст барбариса, я едва не заорала, но зажала рот ладонью. Из последних сил вскочила на ноги, выставила меч перед собой, он невыносимо прыгал в руках.
— Не подходи! — голос совсем сел, едва слышно.
Он был там…
Не подходи!
Я сейчас умру, да? Волк? Пришел за Унаром? Бросится?
Еще мгновение, и из-за куста вышел олень.
Олень…
Я смотрела на него, обалдев окончательно. Он на меня. Долго… Потом он повернулся и не спеша пошел дальше. Лошади тихо всхрапнули.
Вот тут меня и накрыло.
Я зарыдала. Прямо в голос, со всхлипами, почти задыхаясь. Никак не могла успокоиться. Потом снова залезла к Унару под плащ, обняла, прижалась… Наверно, я слишком сильно и неуклюже обняла, потому, что он застонал. Дернулся. У него дрогнули веки.
— Унар! — я, плохо соображая, толкнула его.
Он сглотнул, выдохнул. Чуть приоткрыл глаза, щурясь, моргая.
— Агнес? — спросил хрипло, облизал губы. — Что?
— Там олень! — всхлипнула я, уткнувшись ему в плечо.
Он очнулся! Жив!
Унар дернулся, мгновенно приподнялся на локте, оглядываясь. Думаю, он не понял. Понял только, что опасность. Потом глянул на меня.
— Что? — спросил с подозрением.
— Олень.
У него был такое лицо, словно хотел заржать, но держался. Даже не смотря на то, что только очнулся, не смотря на рану. Моя паника и олень… Я даже чувствовала, как он пару раз вздрогнул от смеха.
— Я отключился, да? — спросил тихо, словно прося прощения.
— Да.
— Давно? Долго ты… одна?
Нет, недавно, пожалуй. Солнце еще высоко, день в разгаре. Мне, конечно, показалось, что прошла целая вечность, но, на самом деле, не больше пары часов.
Покачала головой.
— Я испугалась, — тихо всхлипнула. — Там шаги в кустах… Я думала сначала, что за нами кто-то идет. Потом думала — волки. А там олень! Я так испугалась…
Он сгреб меня, обнял, прижал к себе.
— Все хорошо, Агнес. Ты молодец. Все хорошо. Сейчас я еще полежу немного, приду в себя, и мы поедем. До ночи лучше выбраться из леса, а то и права волки. Не бойся, все будет хорошо.
Он обнимал меня правой рукой, гладил по волосам. И я ему верила. Все будет хорошо. Только слезы так и катились из глаз, весь тот страх, накопившийся за день, все переживания, отчаянье — все выливалось слезами.
Сейчас… сейчас я успокоюсь, и все будет хорошо.
Глава 16
Мы еще долго лежали так с ним, обнявшись.
Я видела, что хорошо точно не было. Унару даже просто сесть — давалось с трудом, лоб становился мокрым от пота. Но жара не было, только слабость. Я боялась, что поднимается жар, трогала ему лоб сначала ладонью, потом губами, чтобы лучше понять. Да, губами… В первый раз мне было неловко, потом — скорее естественно, Унар не возражал.
Я… наверно, не очень понимала все это. В какой-то момент осознала, что он перестал быть чужим. Я совсем не стесняюсь его. То есть… как бы сказать… я могу взять его за руку, могу положить голову ему на плечо, и это не кажется чем-то неправильным. Как брату. И, в то же время, совсем не так. Может быть, это пройдет, все лишь от испуга, но… Не знаю.
Может быть, ночь на конюшне, когда я обнимала его во сне, так повлияла. Или, скорее, то, что было потом. Он рисковал жизнью из-за меня. Его ранили. Я перевязывала ему рану…
Мы многое пережили вместе.
И сейчас я пыталась делать сама все, что могу. Помочь.
Принести воды, принести сумку — там яблоки и немного сыра.
Есть он не стал, отказался, только выпил воды. Зато я подъела весь сыр, поняла, что страшно голодна после всех переживаний. И яблоки… только одно оставила ему.
— Ешь, ешь, не стесняйся, — усмехнулся Унар. — Мы купим еще.
— Купим?
— У меня есть деньги, — сказал он. — Не сказать, что очень много с собой, но на дорогу, ночлег и нормальную еду точно хватит. От меня требовалось создать тебе побольше трудностей в пути, чтобы ты поняла, как все страшно и захотела домой. Но сейчас для игр не самое удачное время.
Я готова была обидеться, но обижаться не выходило. Это план Сигваля. И он сработал. Если Унар сейчас скажет — едем домой, то я поеду. Просто потому, что не хочу, чтобы из-за меня кто-то снова пострадал.
И еще, если бы он реально хотел создать мне трудности, то заставил бы чистить котлы, а не занимался этим сам.
— Как поступим дальше? — спросил Унар. — Ты все еще хочешь догнать Тифрида? Мы едем в Альденбрук?
Я поджала губы, отвернулась.
Он поедет? Если я так решу, то он поедет?
Даже окажись до Эдриана полдня пути — я уже не уверена, что хочу этого.
Но, все же, сказать это первой — у меня не хватит сил. Самой отказаться. Я могу согласиться с ним, но… Не сама.
Я молчала.
— Давай поступим так, — сказал Унар. — Прямо сейчас ехать за ним я бы не стал. Просто по тому, что если что-то пойдет не так, то у меня не хватит сил отбить тебя и защитить. Давай вернемся в Эйлак, отдохнем там недельку, я приду в себя. А потом, если захочешь, поедем дальше.