Я закрыла.
— Посыльный к Сигвалю уже уехал, — сказала шепотом, потерлась носом о его шею.
— Осталось договориться только с твоим отцом.
Усмешка. Без особой надежды.
— Он послушает. Ты спас меня.
— Думаю, с тобой мы в расчете…
Он прикасался к моему лицу губами, носом, щекой. Ко мне — всем телом, и даже скованные руки не мешали. И в этом не было больше той осторожной, почти детской нежности, была совершенно взрослая страсть. Желание. Это сводило с ума. Сначала еще я гладила его шею, потом влезла руками под рубашку. Почувствовать его… Легко, едва касаясь пальцами, хотя так хотелось просто вцепиться со всей силой и не отпускать. Я бы вцепилась, но боялась — ему будет больно.
Больше никогда и никуда не отпускать.
У нас совсем немного времени. Магистрат ждет меня за дверью.
Просто немного побыть вместе. Сможем ли еще…
— Прошу простить меня, ваше высочество, но могу ли я задать вам вопрос? — магистрат сам налил мне вина.
— Конечно, сэр Бедвар.
Рано или поздно мне придется все объяснять.
Магистрат погладил бороду, словно подбирая слова.
— С какой целью вы в Эйлаке? Ваш отец знает, что вы здесь?
— Нет, думаю не знает, — сказала я, глядя прямо ему в глаза. — Если только Сигваль не рассказал ему все. Мой брат знает…
Я немного замялась, мне нужно время, не так-то просто признаться сразу.
— И все же, ваше высочество?
— Я сбежала за Тифридом, — сказала я. Прямо. В глаза. — Еще во дворце он просил моей руки, отец был согласен, но Сигваль не позволил. Тифрид уехал, а я сбежала вслед за ним, надеялась догнать и, по крайней мере, поговорить. Мы встретились только здесь. Но за это время я успела многое понять.
Выдохнула.
Поняла, что счастлива. Так приятно сказать правду вслух. Радостно, что больше нечего бояться и нечего скрывать. Больше не оправдываться, не пытаться казаться лучше, благовоспитаннее. Словно этим признанием разом смываешь с себя весь страх и всю неуверенность. Появляются силы.
Невероятное чувство свободы.
Я имею на это право.
— Убегать вслед за Тифридом — было очень опрометчиво, ваше высочество.
— Да. Теперь я понимаю это. При других обстоятельствах, я была бы очень благодарна брату за то, что позволил совершить эту глупость и взглянуть на настоящую жизнь вблизи.
— При других?
— Я не хочу, чтобы Унар пострадал. Он всего лишь защищал меня.
— Он дорог вам?
— Я люблю его.
Прямо и честно.
Магистрат чуть заметно улыбнулся, покачал головой.
— Вы смелая девушка, если говорите такое. Вы принцесса, а он бастард и наемник…
— Он рыцарь и барон. Мой брат сам отправил его со мной.
— Ваше высочество… возможно, вам не понравится то, что я хочу сказать вам, и, возможно, это не мое дело, но вы должны понимать одну вещь. Если Унар и умрет, то не из-за вас. Он не случайный человек, который из личных побуждений пришел к вам на помощь. Как бы вы ни относились друг к другу, но это не так. Он здесь по воле вашего брата. Ваш брат послал его защищать вас так же, как до этого посылал защищать крепости, позиции, свои личные интересы. Ни один солдат не сражается во имя высшей цели… разве только защищая свой дом. В том же Гарвише все они сражались и умирали во имя интересов вашего брата. Ради его амбиций, жажды власти, его славы. Да, большинство из них сами хотели этого. Ни один король, ни один полководец не станет страдать от чувства вины за смерть тысяч людей, которые идут в бой и умирают во имя его целей. Так же и сейчас, ваше высочество. Это всего лишь его долг, ни больше, ни меньше. Возможно, вам стоит позаботиться о себе? О своей репутации?
Репутации?
Мне стоит соврать? Придумать легенду?
Я не хочу…
— Ваше высочество, я так же знаю, что Хильдир отправил весть вашему отцу. Возможно, вам придется вначале объясняться с отцом, а не с братом. Стоит подготовиться. Подумайте. Я в любом случае готов поддержать вас.
Ночью я не могла уснуть. Одна. Не могла найти себе места.
Даже не думала, что так привыкла обнимать Унара во сне. Хоть просто слышать его дыхание. Да… «нормальное человеческое желание прижаться во сне к чему-нибудь теплому». Мне не хватало его.
Это был тяжелый и страшный день. Невероятно долгий. Даже удивительно, как все это могло уместиться от утра до вечера. Наша ванна и наше счастье, Эдриан, и вот теперь дом магистрата. И отчаянье.
Унар где-то в башне.
Я лежала, глядя в потолок, не могла ни уснуть, ни поплакать. Просто пустота внутри. Одиночество и пустота.
И страх. Даже не за себя.
— И чем же ты так не угодил королю? — спросил магистрат.
Унар весело усмехнулся.
— По большей части, собственной глупостью. Болтаю, что не попади…
— Ты?
— Да-аа. Сам виноват.
Мы ехали рядом, втроем. Руки Унара в кандалах, формально он пленник, но только его никто по-настоящему не охранял. Магистрат взял с него слово, что он не сбежит, и дал ему лошадь. Наверно, при желании Унар мог бы взять и рвануть куда-нибудь в поля, сбежать, и никто бы не догнал. Но он не желал. Спокойно ехал рядом. У магистрата, очевидно, были свои причины доверять ему.
Дорога домой.
На самом деле, Керн по этой же дороге, но дальше. Нам все равно придется проехать мимо столицы, даже если отправиться в первую очередь к Сигвалю. Магистрат колебался. Долг велел ему ехать во дворец, но разум — мимо дворца, к принцу. Вопрос в том, чье недовольство, короля или принца, принесет больше бед.
«Если так выйдет, что мы встретим короля раньше, чем Сигваля, вали все на меня, — сказал Унар, когда мы садились на лошадей. — Для меня это ровным счетом ничего не изменит, у твоего отца и так свое мнение на мой счет. Будь я хоть герой, хоть последняя свинья — без разницы. Но тебе может помочь. Говори, что это я увез тебя из дворца силой, а ты, слабая девушка, ничего не могла поделать. Ты не хотела, ты не виновата, ты пыталась вырваться и сбежать домой. Ну, а если повезет встретить Сигваля раньше, то и расскажем ему, как есть, пусть думает сам. Договорились?» «Нет», — сказала я. Не стану врать. Даже притом, что отлично понимаю, как страшен может быть гнев отца. Он не простит мою выходку. Наверно, я впервые всерьез задумалась об этом. Что со мной будет? Отец всегда считал, что женщина должна знать свое место, каждый должен знать свое место… Я знаю, что в молодости у него была куча любовниц, но это не мешало ему кривить губы, вещать о морали и недопустимости низменного проявления страстей.
Я всегда была уверена, что брат защитит меня. Но все же… Сигваль не король.
Сиг, братик… как же ты нужен мне! Пожалуйста, успей первым! Я не могла думать ни о чем другом.
— И как же ты заслужил немилость короля? — спросил магистрат.
— Он никогда не любил меня. Но окончательно, когда в его присутствии умудрился неосторожно высказаться в адрес принцессы.
— И что ты сказал? — спросила я.
Унар как-то неуверенно хмыкнул, посмотрел так, с сомнением…
— Это после поединка твоего брата с Тифридом, — сказал он. — Когда явился король и всех разогнал. Ты была тогда так прекрасна, так взволнована, так отчаянно стояла на своем. У тебя так горели щеки и горели глаза… я, наверно, впервые тогда тебя разглядел. И когда ты ушла, я умудрился ляпнуть тебе в след что-то вроде: «эх, какая девочка, я б вдул».
Он поджал губы, глядя на меня. Ему сейчас не было стыдно, скорее смешно, но…
— Ты… что?
Я не могла поверить. Щеки вспыхнули. И уши тоже.
Магистрат мотнул головой и тихо заржал.
— Да как-то вырвалось, — Унар пожал плечами. — Обычно, я соображаю, что несу, но тут… вот так… Я идиот, да, знаю. Думал, никто не слышит, но твой отец услышал. Ты даже не представляешь, что там было. Я думал, убьют прямо на месте. Сигваль отстоял. Но потом, конечно, мне досталось уже от него самого. Я ж говорю, что сам виноват. И теперь, кто бы что ни говорил, но у твоего отца не будет сомнений в моих намерениях относительно тебя. У него своя правда. Никто не поверит.
— Тогда какого ж черта у нас ничего не было? — буркнула я. — Если все равно никто не поверит.
Не стоит сейчас, я понимаю и сама.
— Нете… Дело ведь не только в том, во что верит твой отец, — он вздохнул, покосился на магистрата. — На самом деле, отношения с королем у меня не сложились с самого детства. Когда мой отец пытался признать меня законным сыном, дать свое имя, но король не позволил.
Сменить тему…
— Почему? — спросила я.
— У жены моего отца очень влиятельная родня. Они убедили короля. Король приехал и надавил на отца. Я не знаю всех подробностей, я был совсем ребенком. Не знаю, любил ли Магнус свою жену, но мою мать очень любил, не смотря на то, что она была всего лишь дочерью конюха. Такая поздняя, очень нежная и трепетная любовь. Я помню их вместе. Он любил меня и гордился мной, воспитывал так же, как и других своих детей, возможно, даже пытался дать больше. Но понятно, что законной жене это не нравилось. Ее родне это не нравилось. И король был на их стороне. Возможно, у них там с Магнусом какие-то свои счеты, без меня, у короля тоже были любовницы, а королева — сестра моего отца. Все сложно. А я… каждый паршивый ублюдок должен знать свое место, стоило утопить еще во младенчестве, как котенка, одно его существование оскорбляет приличных людей. Я понимаю.
— Бедный мальчик, — фыркнул магистрат.
— Да жаловаться мне, особо, не на что, — пожал плечами Унар. — Был бы законным сыном, наверняка отправился бы играть на органе в монастырь и переписывать священные тексты. У меня были все способности, для шестого сына — как раз. Но честолюбие погнало меня на войну, доказать им всем… Только никакие подвиги не изменят мнение короля. Он так зеленел от брезгливости, жалуя мне баронский титул и земли. Сигваль заставил наградить. И, думаю, тут дело даже не во мне, не в моих заслугах, а в упрямстве принца и желании настоять на своем. Не важно… И сейчас, думаю, для короля будет абсолютно без разницы, пытался ли я защитить принцессу, или как раз наоборот.