Я налила себе вина из кувшина, отломила кусок пирога… Он смотрел.
— А как давно вы сражаетесь за деньги, сэр Унар? Вы же начинали как наемник, раз сейчас наняться на службу для вас обычное дело?
— С четырнадцати лет, милорд.
— А сейчас вам сколько?
— Двадцать пять.
— А до этого возраста? Как вы жили?
Мне вдруг стало интересно. Имею я право знать кого нанимаю?
— До этого возраста, пока жив был мой отец, я жил в Биргире и воспитывался вместе с его младшим сыном, Кетилем. Потом мне пришлось уехать. Фаральд Хаке искал людей для похода за море, и я пошел с ним.
Значит, братьям он оказался не нужен? Что произошло?
Фаральд Хаке… я слышала что-то, но это было давно… никто не хотел ехать с ним, а потом… какая-то страшная бойня на болотах… Фаральд погиб, из его людей мало кто вернулся.
— Понятно… — тихо сказала я.
Унар, наконец, улыбнулся.
— Я подхожу вам, милорд?
— Подумаю, — сказала я. — Нам ведь все равно по пути. Едем. А вечером я скажу вам.
— Хорошо, — он кивнул, поднялся из-за стола. — Буду рад служить вам, милорд, если надумаете. Пойду пока, проверю лошадей.
Он поднялся, пошел, а я осталась с целой горой пирогов и куропаток. Надо было предложить Унару… Но уже поздно.
«Милорд»…
— Меня зовут Нэд! — окликнула я. — Нэд Ярни!
Он остановился у дверей.
— Буду рад служить вам, Нэд.
Я обожралась. Иначе не скажешь.
Не хотелось ударить в грязь лицом, и уйти, только поковыряв перепелиные крылышки. Впрочем, все кроме каши, по совету Унара, я попросила завернуть с собой. Сыр, мясо, пирог… Хозяин смотрел на это, недовольно поджав губы, но руководство сборами уже успел перехватить Унар, и спорить с ним было невозможно.
Самое сложное — решиться выйти под дождь. Унар вышел первый, подвел к крыльцу лошадей. Я стояла в дверях, смотрела на него и была так близка к тому, чтобы остаться. Переждать. Такая погода не может длиться вечно.
Но это невозможно.
— Едем, — сказала я.
Дождь не сильный, но холодный, и ветер в лицо. Промозглая осенняя сырость. И никуда от этого не деться, никакие плащи и капюшоны не помогают. Холод лезет за ворот и пробирает до костей.
Унар как-то странно так на меня посмотрел.
— Подумайте, милорд, возможно, действительно стоит остаться, переждать дождь.
— Нет, — сказала я. — Мне нужно спешить.
Подозреваю, нос у меня был красный уже тогда.
Я и проснулась не очень бодрой, а к полудню и вовсе поняла, что все плохо, у меня текут сопли и болит голова. Очень удачно! Не успела выскочить за порог… Надо держаться, как-нибудь…
Ехали молча. Сложно разговаривать под дождем, не хочется лишний раз высовываться и крутить головой. Вообще ничего не хочется. Может быть, если бы не Унар рядом, я бы плюнула на все и вернулась домой… Хотя не вернулась, конечно, но искушение было велико.
Он поглядывал на меня, но ничего не говорил.
И все же, вдвоем было спокойнее.
Потом, после полудня, мы остановились немного отдохнуть и перекусить, Унар нашел относительно сухое место на пригорке под раскидистым дубом, мы сели… Собирались сесть.
Хотя есть не хотелось, болела голова и вообще нехорошо было. Холодно.
И тогда доставая для меня еду из утренних запасов, глядя, как я отчаянно шмыгаю носом, едва ли не размазывая сопли по лицу, как кутаюсь в промокший плащ и у меня стучат зубы… Он вздохнул.
— Как вы, милорд?
— Все нормально… — я почти всхлипнула. — Только устал… и холодно.
Он кивнул. Думаю, вид у меня был тогда совсем жалкий и отчаявшийся.
— Сейчас мы сделаем так, милорд, — сказал, тоном, не терпящим никаких возражений, — для начала проедем еще чуть-чуть вперед, до развилки, потом свернем, и где-то четыре мили на восток, по дороге на Хемиш. Там есть хороший трактир. Вам нужно под крышу и в тепло, ничего страшного с вашим поручением не станет. Иначе свалитесь на неделю и вообще никуда не доедете.
Я… не могу, наверно…
— Я еще не успел нанять вас на службу, сэр Унар, а вы уже командуете.
— Я не командую, — спокойно сказал он. — Но если поедем прямо, то нормальный ночлег будет только к ночи. Вы готовы до ночи трястись в седле под дождем?
Не готова. Совсем.
Мне хотелось возразить, но он прав.
— Кто же додумался отправить такого мальчишку в такую погоду, и одного? — сказал Унар. — Неужели не нашлось человека поопытнее? Или хоть подождать…
— Не нашлось, — сказала я. — И потом, сэр Унар, это не ваше дело.
— Не мое, — согласился он.
Потом, до трактира мы ехали чуть больше часа, но этот путь показался вечностью. Я держалась из последних сил. И у порога, слезая с лошади, едва не свалилась на руки к Унару.
Удержалась. Я ведь мужчина, а мужчина должен быть сильным. Я очень старалась. И только слегка оперлась о его плечо, слезая, а то ноги что-то занемели, не слушались.
Плохо помню, как он разговаривал с хозяином… он что-то говорил, я стояла в сторонке… Потом нас отвели в комнату. Там тоже было холодно.
Помню только, как я пытаюсь завалиться в кровать, а Унар упрямо расстегивает на мне плащ. «Подождите, ну куда же вы в мокром…» Мне уже все равно, хочется упасть. «Да-да…» — соглашаюсь я, помогаю, с горем пополам стаскиваю куртку и падаю, наконец. Он стягивает с меня сапоги и промокшие штаны тоже. Штаны я пытаюсь не отдать, что-то бормочу, цепляюсь. «Да не брыкайся ты, хватит… у тебя же там панталоны, никто ничего не увидит…» Я только потом оценила смысл этот фразы, хотя Унар и утверждает, что ничего такого не говорил, это привиделось мне в бреду. А тогда он просто схватил оба моих запястья одной ладонью, прижал меня локтем, а другой рукой, без лишних слов, стащил штаны. Не спорить же. На мне, и правда, были еще панталоны и шерстяные чулки.
Укрыл одеялом.
— У вас жар, милорд. Сейчас я чего-нибудь принесу. Отдыхайте.
Я свернулась калачиком, пытаясь согреться и провалилась в сон.
Потом Унар разбудил меня, помог сесть, сунул в руки огромную кружку — брусника, мед и какие-то травы. Вкусно. Правда у меня немного тряслись руки, но он помог, пока кружка была полной.
Я пила, а он сидел рядом.
— Все хорошо, милорд. Сейчас попьете, и завтра утром будете, как новенький.
Я даже не представляю, что было бы со мной, если бы не Унар.
Потом я снова спала. Уже ближе к вечеру, проснувшись, я видела, как он сидит у окна и, как ни странно, читает, пока еще не слишком темно. Отложил книжку, когда я вылезла из кровати и собралась в туалет, пошел проводить меня, поддерживая по дороге за локоть, а то шатало от слабости.
И снова уложил в кровать, принес еще кружку того питья.
А ночью мне было совсем плохо. Я, кажется, даже плакала и кого-то звала… Или это во сне? Мне даже приснилось, как пришел Сигваль, как сел рядом, у моей кровати, прямо на полу, взял меня за руку. Я плакала, жаловалась ему… а он пел мне колыбельную, тихо и нежно… и дождь стучал в окно.
Странный сон. Потому, что Сигваль никогда не пел мне. Вообще не умел. То есть, я как-то слышала его попытки напевать что-то, но это было ужасно. В детстве Сигваль рассказывал мне сказки на ночь…
Глава 7
Он держал меня за руку.
Я проснулась, было уже светло. Он сидел на полу, в какой-то страшно неудобной позе, положив голову на локоть, на край кровати, а второй рукой все еще держал меня. Его ладонь тяжелая и теплая.
Я замерла, стараясь даже не дышать, пытаясь понять… Как это вышло?
И все же, чуть дернула рукой, невольно.
Он открыл глаза. Отпустил меня.
Сел, разминая шею.
— Доброе утро, милорд, — сказал он. — Как вы?
Совершенно спокойно и буднично, словно все идет так, как и должно идти.
«Милорд»? Вряд ли он все еще не понял. Решил не нарушать игры?
— Нормально, — я попыталась сесть. — А почему… почему вы сидите здесь?
«Это ведь ты пел мне колыбельную ночью?»
— Вы плакали во сне, — пожал плечами Унар. — Пришлось немного посидеть с вами. А потом я заснул.
Совершено спокойно.
— Простите, сэр Унар, я… — у меня краснели щеки, я не понимала, как с этим быть.
— Все хорошо, — сказал он. — Со всеми случается. У вас просто был сильный жар, вам было плохо. Давайте я схожу на кухню, скажу, что бы вам приготовили горячий бульон.
Я кивнула.
Мне нужно немного осознать…
Он поднялся на ноги, потянувшись.
— Может быть, заодно принести вам что-то еще?
— Нет, спасибо… Унар, почему вы это делаете?
— Что именно? — не понял он.
— Все это. Вы сидите тут со мной, держите за руку, когда я плачу ночью… Зачем? Вы могли бы уехать уже далеко. Вряд ли вам так сильно нужны деньги.
Он пожал плечами.
— Знаете, я очень хорошо помню, что такое оставить дом и уехать неизвестно куда, не оглядываясь. Конечно, у вас есть цель и есть деньги, вы вернетесь и все будет хорошо. Но вот тот момент, когда вокруг только леса, поля и чужие люди, и ты один… Когда впервые по-настоящему сталкиваешься с этим, понимая, что никто не поможет… Деньги ничего не значат. Бывает очень сложно и страшно. Одиноко. Не знаю, как правильно объяснить вам, но я помню каково это, милорд.
Улыбнулся, чуть-чуть так, только уголками губ и… глазами. Глаза у него серые, и в них тепло и спокойствие. Все хорошо.
Его выгнали из дома. Братья. У него не было выбора.
А я сбежала сама.
Унар принес горячий куриный бульон. Лепешки и немного каши.
Пока его не было, я встала кое-как… еще слегка пошатывало, натянула штаны. Надо хоть немного привести себя в порядок. Удивительно, но все мои вещи и деньги на месте. То есть, не то, чтобы я сомневалась в честности Унара, но, по крайней мере, взять из моего кошелька за ночлег и ужин — было бы волне уместно. Или мне еще предъявят счет?
Оделась, нашла даже воду — умыться. Осмотрелась.
Книжка на столе. Старая, в простом кожаном переплете. Мне было интересно… Ого! Могу поклясться, он читал ее, не просто же буквы рассматривал. Если я хоть что-то понимаю в древнегреческом, то это «Медея» Эврипида.