Я ухмыльнулся.
– Короче, съездить во Фриско – идея неплохая, – продолжил Эд. Он отодвинул фото на расстояние вытянутой руки и добавил: – Хочется, чтобы она помахала мне ручкой.
– Убери карточку. Проблема с тобой состоит в том…
– Это не проблема, а удовольствие. Было бы неплохо приклеить эту картинку к концу телескопа Лидбеттера. Сразу отвлекся бы от разглядывания птичьих яиц.
Мы доехали до конца бульвара и теперь тряслись по бугристой дороге, которая вела к дюнам. Я примерно представлял, где обитает Лидбеттер: бывал тут пару раз, когда мы ездили с друзьями купаться.
Выцветший на солнце деревянный двухэтажный дом стоял на небольшом уступе в окружении низкорослых пальм. Оттуда был виден весь берег и дюны.
Дорога закончилась за четверть мили до нужного места. Я спрятал одежду Даны и фотографию в багажник, запер его, и мы неспешно двинулись по горячему рыхлому песку.
– Луна вчера ночью была как прожектор, – сказал я. – Если он смотрел в телескоп, то, значит, все видел.
– Ты ему денег предложишь? – спросил Бенни.
– Не знаю пока. Думаю, надо быть с ним посуровее. Если сумеем его разговорить, он все расскажет даром.
– Ну нет. Если бы он не хотел бабок, то Джек его уже разговорил бы.
– Ну, поглядим.
Мы пробрались сквозь заросли красно-черных мангровых деревьев, прошли по раскидистым корням размером со слоновьи бивни и вышли на широкую полосу дюн.
В пятидесяти метрах от нас, почти полностью скрытый пальмами, стоял дом Лидбеттера.
На плоской крыше за деревянной ширмой торчал телескоп. Он сверкал на солнце, как огненный шар: линза у него была не меньше пятнадцати сантиметров. Никаких признаков жизни, никакого движения ни в доме, ни вокруг него не наблюдалось. Дом выглядел забытым и заброшенным, как косоглазая девушка на конкурсе красоты.
Мы доплелись до потрескавшейся двери и вошли внутрь. В доме было полно старой, крытой плюшем мебели, на столе валялись остатки еды. Скатертью служила засаленная газета, а среди объедков возвышался глиняный кувшин – должно быть, с яблочным бренди.
Бенни даже решил постучать в дверь, но она открылась при первом прикосновении.
Мы рассматривали грязную комнатенку и ждали, что будет дальше. Но ничего не происходило, никто не вышел нам навстречу.
– Наверное, пошел искать куропаткино гнездо, – предположил Бенни, – или подглядывает, как загорают красотки.
– А может, он на крыше?
Мы вышли наружу и посмотрели вверх, но увидели только сверкающий глаз направленного в сторону моря телескопа. Бенни издал разбойничий свист, и стая птиц выпорхнула из зарослей, но Лидбеттер не появился.
– Полезли на крышу, – сказал я. – Пусть телескоп поможет его найти.
– А что, это идея! – обрадовался Бенни. – Может, и еще кого засечем, кроме этого старого Снуппи.
Мы зашли в дом и поднялись по шаткой лестнице на второй этаж. Оттуда приставная лесенка вела к лазу на крышу.
Я поднялся, открыл этот лаз – крышка подалась со скрипом – и вылез на солнечный свет. Бенни последовал за мной.
Мы некоторое время молча разглядывали телескоп на медной подставке с колесами. Возле него был пристроен деревянный ящик для сидения. Еще там нашелся пчелиный улей и валялась куча пустых бутылок.
На крыше было жарко, при нашем приближении в воздух поднялись тучи мух. Они кружили над нами и опускались обратно – к своей жуткой пище.
Лидбеттер лежал на спине. В середине лба у него было отверстие такого размера, которое получится, если ударить со всей силы молотком по асбесту. Крови вытекло много, и она только начинала свертываться.
Лидбеттер уже не будет разглядывать в свой телескоп парочки на берегу. Больше уже никогда не будет.
– Блин! – выругался Бенни и схватил меня за руку, чтобы не упасть.
Глава четвертая
Часы у меня на столе показывали десять минут шестого. При закрытых ставнях в офисе было сумрачно и душно. Зато на улице жарило солнце, и тротуары плавились от этого неожиданно раннего лета.
Я расхаживал по комнате, сняв пиджак и расстегнув воротник, а Паула сидела за своим столом с таким выражением лица, которое могло быть у айсберга.
– Внизу его не оказалось, – продолжал я, приближаясь к кульминации, – поэтому мы полезли на крышу. И там нашли. – Я сделал паузу, вытер пот и поглядел в щелку на плавящуюся под солнцем улицу. – Короче, его застрелили в голову из кольта сорок пятого калибра в тот момент, когда он пялился в свой телескоп. В черепе дыра размером с дюйм. Когда мы пришли, он был мертв примерно минут двадцать, не больше.
Паулу эти известия не взволновали. Она немного потянула нижнюю губу двумя пальцами: верный знак того, что рассказ ей не нравится.
– Возле дома – густые мангровые заросли, – продолжал я. – Наверняка убийца там прятался и ждал, когда Лидбеттер покажется на крыше. А потом застрелил. Отличный выстрел, кстати. Прямо в лоб. Спорим, копы установят, что стреляли из того же оружия, что и в Дану? – Я потушил сигарету, зевнул, протер глаза и заключил: – Вот и все. Потом мы быстро оттуда убрались. Никто нас не видел, ручаюсь.
Паула достала сигарету, закурила и бросила спичку в пепельницу.
– Не нравится мне все это, Вик, – сказала она. – Мы предотвратили бы это убийство, если бы рассказали Брендону о Серфах.
– Может, и предотвратили бы, – пожал я плечами, – но только вряд ли. Он ведь мог рассказать копам все, что знал? Мог рассказать Джеку? Мог, но не стал. Решил поиграть с убийцей. Хотел немного заработать, а вместо этого получил пулю.
Паула кивнула:
– Да, похоже на то.
Она развернула свой стул и принялась глядеть сквозь ставни на улицу. Подумав, сказала:
– Брендон начнет хватать всех подряд, когда про это узнает. А мы окажемся ко всему причастными. – Она поразмыслила еще минуту, потом пожала плечами, повернулась ко мне и спросила: – Так что теперь делать, Вик?
– Я послал Бенни во Фриско. Пусть попробует узнать что-нибудь про Аниту. Очень похоже, что она была в дюнах во время убийства. Ну а я тем временем побеседую с Барклаем.
– Только учти одну вещь, – предупредила Паула. – Одежда Паулы была вещдоком только до тех пор, пока висела у него в шкафу. Как только ты ее забрал, Барклай оказался ни при чем. Он будет все отрицать.
– Разумеется. Но мне пришлось рискнуть. А вдруг мы сумеем еще что-то выяснить по одежде Даны. Клегг сейчас исследует вещи. А кроме того, Миллз, должно быть, тоже их искал. Как только мы получим заключение Клегга, я просто снова проберусь в дом, верну все на место, а потом поставим Барклая перед фактом.
– Очень рискованно. Но, наверное, это единственное, что можно теперь сделать. А что с ее бельем, туфлями и чулками?
– Понятия не имею. Может, тоже хранятся где-нибудь у Барклая. У меня было мало времени: Миллз появился почти сразу. Ладно, будет что поискать при втором заходе.
– А в дом, где живет Миллз, ты пойдешь?
Я скривился:
– Придется. Правду сказать, не очень хочется напороться на него снова, но идти туда надо. Может быть, он и не имеет отношения к этому убийству. Мне все больше кажется, что не имеет. Но надо быть уверенным на сто процентов, прежде чем мы оставим эту версию.
– Но ты понимаешь, что тут важно все делать быстрее, пока полиция не вмешалась?
– Как только Клегг закончит изучать пиджак и юбку, я снова поеду к Барклаю. На сегодняшний день вероятнее всего, что он и есть убийца. Раскусим его – и дело в шляпе. Позвони-ка Клеггу, спроси, как дела.
Пока Паула набирала номер, я снова подошел к окну и стал смотреть на улицу.
Многое оставалось неясным. Почему Дана оказалась раздетой? Почему Анита отдала ей свое ожерелье? Расстаться с вещью, которая стоит двадцать штук баксов! И что она получила взамен? А что, если она не отдавала Дане ожерелье? Попросила присмотреть на время. Может быть, Анита встречалась с шантажистом и боялась, что тот отберет дорогое украшение? Почему-то я отвергал еще одну версию: что Дана взяла ожерелье в качестве взятки. А было похоже на то. Но чем дольше я думал над этой версией, тем менее вероятной она казалась. Это было не похоже на Дану.
– Иди поговори с Клеггом, – позвала меня Паула.
Я взял трубку.
Клегг объявил, что пятен крови на одежде не обнаружено. Песка тоже нет. В общем, нет ничего такого, за что можно зацепиться. Я поблагодарил и сказал, что заберу вещи по пути в центр.
– Ничего нет, – отрапортовал я Пауле, положив трубку. – Значит, когда ее застрелили, на ней уже не было этой одежды. У нее выстрелом снесло всю переднюю часть черепа. Все было бы в крови.
– Может быть, он заставил ее раздеться перед тем, как убить? – предположила Паула.
– Тогда бы на одежде остался песок.
– А если она разделась в машине?
– Ну да, – кивнул я. Я даже взъерошил себе волосы от этого предположения. – Ладно, в любом случае надо повидаться с Барклаем. Возьму с собой Кермана. Попробуем поприжать этого малого. А прижать его будет непросто.
Я направился к выходу, но тут зазвонил телефон.
Паула взяла трубку своей тонкой белой ручкой, послушала и обратилась ко мне:
– Наш швейцар звонит. Сюда поднимается Брендон.
Я схватил пиджак и шляпу.
– Задержи его, Паула, – бросил я на бегу, – скажи, что понятия не имеешь, где я, но что я обязательно вернусь сегодня утром. Выйду через черный ход.
Я распахнул дверь и ринулся в коридор. Не успел я свернуть за угол, как услышал звук открывающихся дверей лифта. Я еле ускользнул: Брендон уже топал к моему офису. Потом послышался нетерпеливый стук в дверь.
Я припарковался под тем же вязом, что и в первый раз, – в начале Уилтшир-авеню. Убрал с приборной панели регистрационную карточку и выбрался из машины на жару.
– Дойдем пешком, – сказал я Керману. – Дом вон там, в конце улицы.
Керман без особой охоты вылез наружу и поправил шелковый платочек в красно-синюю клетку, торчавший у него из левого нагрудного кармана. Потом разгладил большим пальцем щегольские усики и простонал: