Миллз покачал головой:
– Нет. А кто это?
– Не важно. А что ты делал в доме Барклая пару дней назад?
Он кинул на меня быстрый взгляд:
– А ты деловой… А ты-то что там делал?
– Я тебя спрашиваю. Что ты искал?
– Это снова Натали. Она послала меня туда поискать какой-нибудь компромат. Хотела убедить Серфа в том, что Анита наставляет ему рога. Но я ничего не нашел.
Я допил виски и поднялся.
– А про убийство ты что думаешь? Почему убили Дану Льюис?
Он покачал головой:
– Понятия не имею. Натали думает, что это Анита, но я сомневаюсь. У Аниты не тот характер. – Миллз рывком вскочил с кресла. Страх и виски мешали ему твердо стоять на ногах. – Короче, если ты все спросил, приятель, то я, пожалуй, пойду. Сложу вещички и уеду. Лучше будет, если между мной и этими делами окажется побольше миль.
– Да, – сказал я. – Я спросил все, что хотел.
На обратном пути в Оркид-Сити я обдумывал все, что увидел и что узнал от Миллза. На первый взгляд эти сведения не имели отношения к смерти Даны, хотя кое-что и прояснилось. Но все же до обнаружения убийцы было еще далеко.
Я был по-прежнему уверен, что ключ к расследованию – это мотив убийства. Нужно было выяснить, каким образом бриллиантовое ожерелье оказалось в квартире Даны. Пока что я не мог этого объяснить. Насколько можно было судить, круг подозреваемых значительно сузился. Убийцей мог быть или Тайлер, или, возможно, Баннистер. Но скорее всего – Тайлер. Зачем Баннистеру было убивать Дану? Разве что ему пообещали ожерелье в качестве платы, а поскольку оно ему не досталось, он свел счеты с Анитой, застрелив ее. Все эти гипотезы казались мне слабенькими, но я все-таки решил их пока не отбрасывать и подумать еще. Натали Серф вряд ли могла застрелить Дану: у нее не было мотива, да и не справилась бы она с кольтом 45-го калибра. Я продолжал мысленно перебирать факты, пытаясь сложить пазлы, но ни к чему не пришел.
Тем временем я добрался до своего дома.
В темноте место казалось каким-то незнакомым. Я открыл дверь, включил свет и с тяжелым сердцем вошел в гостиную. Часы на каминной полке показывали четверть второго. Я так устал, что хотел сразу повалиться в постель, даже не раздеваясь.
Но как только я вошел в спальню, зазвонил телефон. В ночной тишине этот звонок казался особенно громким, прямо истерическим.
Тихо выругавшись, я сел на край кровати и взял трубку. Звонил Пэт Финнеган, явно взволнованный.
– Я нашел его, мистер Маллой! – объявил он. – Он прячется у Джо Бетилло, он там прямо сейчас.
Я весь обратился в слух:
– Ты говоришь про Ли Тайлера?
– Ну да. Хотите, я приеду?
– Ты давай ложись спать, – сказал я, с сожалением похлопав на прощание по своей подушке. – Я сам управлюсь. Спасибо за наводку, Пэт.
– Погодите-ка, мистер Маллой. Вам нельзя туда одному, – возбужденно заговорил Финнеган. – Бетилло – очень плохой парень, с ним нельзя шутить, надо быть осторожней.
– Ты не волнуйся, Пэт. И знаешь что – можешь сделать мне одолжение? Позвони во Фриско и попроси Кермана вылететь сюда первым же самолетом. Расскажи ему, где прячется Тайлер. – Я дал Финнегану телефон гостиницы, где остановился Керман, и прибавил: – А Бетилло и Тайлера предоставь мне.
– Но послушайте, Бетилло действительно крутой… – начал Финнеган, но я его оборвал:
– Я тоже. Иди спать. Пока!
Я бросил трубку, еще раз с сожалением хлопнул по подушке и направился к машине.
Глава девятая
Джо Бетилло я знал в лицо и по слухам, которые про него ходили. Он владел бюро похоронных услуг, занимался бальзамированием, изготовлял гробы, делал аборты и врачевал ножевые и пулевые ранения, не задавая лишних вопросов.
Его контора помещалась в доме с двумя входами на Корал-Гейблс, в районе Дед-Энд. Похоронное бюро находилось в переулке неподалеку от бара «Дельмонико», который возвышался над набережной и выходил на гавань.
Корал-Гейблс – самая дальняя восточная оконечность Оркид-Сити. Это трущобы, выросшие вокруг глубоководной гавани. Местные промышляли ловлей рыбы, губок, черепах и продавали все это на рынках, где заправляли крутые ребята из этого же района. Место имело настолько плохую репутацию, что копы рисковали появляться тут только по двое. Каждую ночь здесь кому-нибудь дырявили шкуру ножом или разбивали голову пивной бутылкой.
Я припарковался в тени, в нескольких метрах от ярко освещенного бара «Дельмонико». Часы на приборной панели показывали без четверти два. Слышался звук механического пианино: оно отстукивало какой-то лязгающий джаз. На набережной было пустынно. Все-таки почти два ночи – время для сна даже для Корал-Гейблс.
Я вылез из машины и пошел к началу того переулка, который вел к заведению Бетилло. Сквозь окна бара «Дельмонико» были видны припозднившиеся посетители. За столиком у двери две девицы, одетые только в лифчики и шорты, устало поглядывали на огни, отражавшиеся в маслянистых водах гавани.
Стараясь держаться в тени, я тихо прошел по переулку, темному, как фетровая шляпа, и пахнущему несвежим алкоголем, кошками и гнилой рыбой. Свернув за угол, я оказался перед конторой Бетилло: двухэтажный дом, выстроенный из досок со старых судов, высушенный солнцем и ветром, ветхий и неухоженный. Кругом была полная тьма.
Дом окружала полутораметровая ограда. Оглянувшись по сторонам, я перемахнул через нее и очутился на широком дворе, заваленном досками и древесной стружкой.
Лунный свет отчасти перекрывали крыши соседних домов, и можно было спрятаться, не опасаясь, что тебя заметят из окон.
Я пробрался через двор, держась в тени, в поисках окна. В дальней части здания нашлось окно, закрытое только на шпингалет. Я поднял его, просунув лезвие ножа между подоконником и рамой, и открыл окно. Все получилось сделать бесшумно. Я не торопился, поднимая окно дюйм за дюймом, пока не образовался просвет достаточной высоты, чтобы я смог пролезть внутрь. Я включил фонарик, чтобы видеть, куда лезу. В круге яркого света показалось помещение без мебели с усыпанным стружкой и опилками полом. Я перекинул ногу через подоконник и тихо влез в дом.
Дверь возле окна вела в коридор, в конце которого была лестница, а напротив лестницы – еще одна дверь. Я различил все это мельком, подсветив фонариком.
Прежде чем покинуть первое помещение, я выключил фонарик и прислушался. В конторе и наверху в жилых помещениях было тихо, как на угольной шахте в воскресный день. Я прокрался по коридору, подсвечивая только тогда, когда без этого было не обойтись. Толкнул дверь напротив лестницы и заглянул внутрь. Там оказался зал, уставленный гробами. Первое, что я почувствовал, был остро-сладкий запах формальдегида – жидкости для обработки трупов.
Я зашел в этот зал и посветил по сторонам. У стены слева стояло около трех дюжин гробов: все дешевые сосновые, сколоченные будто на скорую руку. У правой стены стояли гробы получше, а один так просто загляденье: из черного дерева с серебряными ручками. В центре стоял гроб еще шикарнее – из орехового дерева с золотыми ручками. А в углу я различил длинный мраморный стол с углублением – там, должно быть, Бетилло приводил своих клиентов в порядок.
Я стал поднимать крышки гробов, сам не зная зачем, но надеясь что-нибудь найти.
Так и вышло.
Я добрался до ряда гробов у дальней стены – дешевых сосновых. Во втором из трех, в которые я заглянул, покоилось тело Аниты Серф.
Надо сказать, я был почти готов обнаружить ее в этом месте, но при виде ее измазанного кровью лица нервы мои снова дрогнули. При резком и ярком свете фонарика она выглядела еще кошмарнее, чем я представлял раньше. Бетилло набальзамировал труп, оставив все как есть: он не попытался привести ее в надлежащий вид, замазать дыру во лбу или хотя бы смыть кровь с лица. От ужаса у меня задрожали руки, я не удержал крышку гроба, и она с грохотом опустилась.
Я стоял, прислушиваясь к биению своего сердца, чувствуя, как пересохло в горле. Но ничего не произошло.
Я вдруг вспомнил, что у меня нет с собой пистолета: если меня тут застукают, то Бетилло не составит труда пырнуть меня ножом и выбросить в залив. Или, если он не захочет, чтобы мое тело нашли, набальзамировать меня и держать в такой коробке еще лет двадцать.
От таких мыслей меня пробила испарина, и я решил поскорее выбраться на улицу и подождать, пока не приедет Керман с пушкой.
Решение-то я принял быстро, но так же быстро выбраться на улицу не получалось. Я подошел к двери и взялся за ручку, но она вдруг повернулась сама собой. Кровь моя вскипела, сердце провалилось в пятки. Там за дверью, в коридоре, кто-то был!
Я выключил свет, быстро и неслышно отступил на три шага назад от двери и затаился. В зале было совсем темно; я задыхался от вони формальдегида. Затаив дыхание, я вслушивался и вглядывался в темноту. Что будет?
Повисла долгая зловещая пауза. Единственными звуками, которые я слышал, оставались биение моего сердца и мое собственное еле слышное сдавленное дыхание. Вдруг рядом со мной скрипнула половица. Кто бы это ни был и как бы он ни попал в комнату, зрение у этого существа было как у кошки: оно двигалось прямо на меня, как будто все видело. Я же понимал, что враг близко, только потому, что тьма сгустилась от его приближения. Тут я почувствовал, как пара холодных и твердых рук протянулась из тьмы и схватила меня за горло.
На долю секунды я обомлел и потерял способность сопротивляться. Страх, паника, холод в ногах – все это парализовало меня. Чужие пальцы впились мне в шею, два больших уперлись в горло. От этого убийственного захвата у меня перехватило дыхание и кровь перестала поступать к голове.
Я справился с искушением ухватить убийцу за запястья. Судя по силе сжатия, запястья у него были стальные, и я бы только потерял драгоценные секунды, пытаясь разжать захват. Этого делать было нельзя. Хотя голова уже кружилась, а легкие жаждали воздуха, я сумел протянуть руку и коснуться его груди, измеряя расстояние, а потом провел удар правой, вложив в него все силы. Кулак попал под ребра, и противник задохнулся, издав булькающий звук. Хватка ослабела, но прежде, чем он отпрянул, я провел еще один правый в корпус – и мой враг исчез в темноте.