Впрочем, какая разница, ухоженный район или нет? Тяжелое детство может быть у ребенка с самой красивой улицы, из самого хорошего дома. Но Грейс рассудила, что Джонатану вряд ли захочется выслушивать ее неожиданные восторги и похвалы. Хотя лужайка перед домом на Крэбтри-Лейн была и впрямь очень симпатичная. Под навесом для машины стоял автомобиль с кузовом универсал. Джонатан, конечно, не захотел выходить и проверять, дома ли отец, мать и брат Митчелл, проживавший здесь же, в подвале. Комнаты, где мужу пришлось столько вынести, Грейс тоже не увидела. А ведь именно отсюда он ушел в восемнадцать лет, чтобы поступить в колледж, стать врачом и встретить ее. Джонатан медленно обогнул угол и проехал мимо дома, где прошло детство, даже не затормозив. При этом он сохранял упорное молчание, а всю дорогу до дома был мрачен и неразговорчив. От приятной, веселой атмосферы после отдыха не осталось и следа. Вот до чего Джонатана довели родные. Хотя он уехал из дома, по-прежнему не может равнодушно вспоминать о том, что там происходило. Больше Грейс в Рослин не просилась.
Поэтому сама удивилась, что спустя столько времени сумела найти дорогу. Правильно повернула один раз, затем второй, пока не увидела впереди табличку с надписью «Крэбтри». Было всего лишь половина пятого, однако уже начало темнеть. Только тут Грейс пришло в голову, что, приехав вот так, без предупреждения, демонстрирует не слишком хорошее отношение к семье Джонатана, хотя на самом деле не испытывала к этим людям враждебности. А если и остались какие-то подобные чувства, Грейс по понятным причинам не могла судить, насколько они справедливы и оправданны. Оказалось, что она вовсе ничего не знала о мужчине, в которого влюбилась, с которым была вместе восемнадцать лет и от которого родила ребенка. Кроме одного – все, что рассказывал о себе этот мужчина, ложь.
Грейс припарковала машину у бордюра и устремила взгляд на дом. Двигатель продолжал работать. Стены были белые, ставни черные, дверь красная. Узкая дорожка огибала навес, под которым сейчас стояли две машины. Свет в доме уже горел, и даже с улицы Грейс почувствовала, как, должно быть, уютно в этой комнате с зелеными занавесками и красновато-коричневой мебелью. Потом кто-то быстро прошел мимо кухонного окна. А в единственном мансардном окне помигивал синим светом телевизор. Дом был, по сути, одноэтажный. Немного маловат для двоих мальчиков, рассудила Грейс. Должно быть, маленькая спальня наверху принадлежала Джонатану. А может, и Митчеллу. Впрочем, ничего удивительного, если Митчелл до сих пор здесь живет, с некоторой досадой подумала Грейс. Хотя почему она должна досадовать, что тридцатилетний брат Джонатана до сих пор живет с родителями?
Вдруг возле самого уха Грейс кто-то постучал в окно машины. Она вздрогнула и инстинктивно потянулась ногой к педали газа, хотя в то же самое время рука будто сама собой потянулась опустить стекло. Вот так вежливость боролась с желанием сбежать.
Оказалось, стучала женщина намного старше Грейс в массивном пуховом пальто с надежно запахнутым и застегнутым воротом.
– Эй! – позвала женщина, проверяя, слышит ли ее Грейс. В ответ она опустила стекло.
– Какой дом ищете? – спросила женщина.
– Спасибо, но я просто… – Что «просто», Грейс сама не знала. – Просто ехала мимо…
Женщина устремила на нее пристальный, подозрительный и, пожалуй, недовольный взгляд.
– Когда же это кончится? Все ездите и ездите! – Голос звучал не столько раздраженно, сколько устало. – Медом, что ли, намазано? Не представляю, что вы здесь надеетесь увидеть. Зачем таскаетесь?..
Грейс нахмурилась. Она до сих пор не сообразила, как понимать слова собеседницы.
– Неужели заняться больше нечем? Соль на рану сыплете? Хотите, чтобы им еще хуже стало? Учтите, сейчас запишу номер вашей машины.
– Не надо ничего записывать, – испугалась Грейс. – Извините. Я сейчас уеду. Уже уезжаю…
– Кэрол! – окликнул кто-то женщину. Из дома Джонатана вышел мужчина. Высокий, гораздо выше Джонатана. Грейс его сразу узнала.
– Погоди секунду, надо номера записать, – ответила женщина в пуховом пальто.
Но мужчина уже подошел поближе.
– Я сейчас уеду! – повторила Грейс. – Только, пожалуйста… уберите руку, хорошо? Мне надо закрыть окно.
– Грейс?.. – слегка неуверенно произнес мужчина. – Вы ведь Грейс, я не ошибся?
– Какая еще Грейс? – вклинилась женщина по имени Кэрол.
– Извините. Не надо было приезжать, – сказала Грейс.
– Нет, не уезжайте!
Это был Митчелл, брат Джонатана. Грейс не видела его много лет, с самого дня свадьбы. Вернее, уже после свадьбы, на фотографиях. А теперь этот человек стоит перед ней и обращается к Грейс, будто к хорошей знакомой.
– Все в порядке, – обратился Митчелл к Кэрол. – Я ее знаю. Все нормально.
– Ничего себе нормально! – возмутилась Кэрол. Казалось, вторжение Грейс задело ее гораздо сильнее, чем Митчелла. – Сначала репортеры, теперь просто любопытные! Нет, что они себе думают? Считают, будто вы его в подвале прячете? Эти люди не сделали ничего плохого.
Последняя сердитая фраза была обращена к Грейс.
– Да, но эта женщина к зевакам не имеет никакого отношения, – возразил Митчелл. – Говорю же – все в порядке. Мы ее ждали.
Ждали, как же. Грейс устремила на Митчелла недовольный взгляд, но тот как ни в чем не бывало продолжал успокаивать соседку.
– Нет, я просто… в общем, у меня тут неподалеку было одно дело, вот и решила проехать мимо… вовсе не собиралась вас беспокоить…
– Ну что вы, – тепло и приветливо проговорил Митчелл. – Пожалуйста, проходите в дом. Мама будет очень рада. – Митчелл выдержал паузу, а потом очень серьезно и весомо повторил: – Пожалуйста.
Грейс пришлось уступить. Выключив двигатель, она постаралась взять себя в руки и не показывать, насколько растеряна и смущена. Потом открыла дверцу, заставив и Митчелла, и Кэрол отойти.
– Меня зовут Грейс, – представилась она соседке в пуховом пальто. – Простите, что побеспокоила.
На прощание наградив ее кислым, исполненным неодобрения взглядом, Кэрол отвернулась и зашагала к собственному маленькому кирпичному домику напротив дома Саксов.
– Извините, – принялся оправдываться Митчелл. – Тут до середины января такое творилось! Машины телевизионщиков весь дом облепили, не проехать было. Правда, с тех пор все улеглось, но до сих пор иногда незнакомые люди подъезжают и останавливаются. Мама с папой так переживали. Даже не могли объяснить соседям, что случилось, – слишком больно им было об этом говорить. Впрочем, с Кэрол они бы делиться переживаниями в любом случае не стали, только это между нами.
«Между нами»? Общие секреты? С тех пор как они стали родственниками, Грейс с этим человеком ни словом не перемолвилась. Впрочем, просьба была вполне закономерная. Поэтому Грейс ответила:
– Да, конечно.
– Улица у нас, сами видите, маленькая. Соседи, конечно, недовольны, но родители молчат, и они тоже эту тему не поднимают. Поэтому все раздражение выливается вот в такие мелкие стычки. Кэрол ведь это по доброте. Кстати, что мы здесь стоим? Зайдем в дом.
– Не хотела вам мешать, – нерешительно произнесла Грейс. – Если честно, даже не представляю, чего я вообще хотела. Но точно не собиралась нарушать ваши планы…
– Да нет у нас на сегодня никаких планов. Пойдемте, а то холодно на улице стоять.
– Ну хорошо, – сдалась Грейс. Забыв, что находится на Лонг-Айленде, на улице, состоящей сплошь из респектабельных жилых домов, она заперла машину, потом зашагала вслед за Митчеллом по ведущей к крыльцу дорожке.
– Мама! – позвал Митчелл, придержав для Грейс дверь.
Мама Джонатана стояла в дверях кухни. Это была миниатюрная, худенькая женщина. Телосложение Джонатан явно унаследовал от нее. Лицо казалось изможденным, под темными глазами виднелись синие круги. В последний раз Грейс видела эту женщину в больнице, когда родился Генри, и с тех пор она сильно постарела. Более того, миссис Сакс выглядела намного старше своего возраста – Грейс знала, что ей шестьдесят один год. Вид у хозяйки был испуганный, хотя что ее смутило – появление Грейс или приход неожиданного гостя вообще – судить было трудно.
– Смотри, кого встретил на улице, – сообщил Митчелл. Оставалось надеяться, он знал, что делает.
– Кого ты там встретил? – донесся голос с другой стороны. У подножия лестницы стоял отец Джонатана, Дэвид. – Здравствуйте! – воскликнул он, а когда гостья не смогла ответить даже на обыкновенное приветствие, уточнил: – Вы ведь Грейс?
– Да, – кивнула она. – Извините за неожиданное вторжение. Я тут проезжала мимо…
Грейс запнулась. Можно подумать, Саксы не понимают, что она нагло врет.
– Генри с вами? – спросила мать Джонатана. Ее звали Наоми, но у Грейс не было ни повода, ни, откровенно говоря, желания обращаться к свекрови по имени – настолько близко они знакомы не были. Когда Наоми задавала вопрос, в ее голосе прозвучала боль, но она быстро оправилась. Грейс ничего не знала об этих людях, кроме того, что Джонатан из их семьи. Значит, хорошими и положительными они точно быть не могут. Хотя кто знает?..
Грейс покачала головой:
– Нет, Генри в Нью-Йорке с… моим отцом. Мы… в последнее время живем в другом месте. – Грейс не была уверена, понимают ее Саксы или нет. Самой ей казалось, что она несет полную чушь. – На самом деле вовсе я не проезжала мимо, – зачем-то призналась Грейс. – Если честно, сама не понимаю, для чего приехала.
– А вот для чего! – объявил Дэвид, отец Джонатана. Без предупреждения он сделал три широких шага и, оказавшись рядом с Грейс, обнял ее, обхватив одной длинной рукой за плечи, а второй за талию. Небритая щека прижалась к уху Грейс. Она была настолько ошарашена, что от неожиданности просто застыла как вкопанная. Видимо, в отличие от Виты, Дэвид Сакс предупреждать о своем желании кого-то обнять был не склонен.
– Папа, – засмеялся Митчелл. – Осторожно, задушишь!
– Не бойся, не задушу, – ответил Дэвид прямо в ухо Грейс. – Надо же наверстать упущенное время. Между прочим, эта женщина – мать моего внука!