– Да, могу себе представить.
Я побрела к себе в комнату. Теперь мне вряд ли удастся получить ответы.
Одиннадцать
Я не хотела идти на «Призрак оперы». Смятение и грусть будто держали меня в своем коконе, но Алекс и Таша настояли на моем присутствии. Я еле дотащила себя туда, но они казались правы: как только шоу началось, все происходящее за стенами театра перестало иметь какое-либо значение. Я больше не была в Лондоне – я была в туннелях под Парижем.
Когда зажегся свет, я продолжала громко хлопать, до боли в ладонях. Люди стали пробираться к выходу, а мне хотелось закричать им, чтобы сели обратно. Хотелось перемотать мюзикл на начало и посмотреть его заново. Я находилась под впечатлением от этой эмоциональной картины – проплакала весь второй акт, вдыхая полные легкие запаха деревянных декораций и пыли от гардин.
Когда зал опустел, Алекс положил мне руку на талию и спросил, готова ли я выходить. Я кивнула, ожидая, что он уберет свою руку. Но та осталась на месте. Мне было тепло и надежно, я покрепче прижалась к нему. В этом моменте хотелось остаться навечно.
– Хочешь чего-нибудь выпить? – Алекс указал на паб через дорогу.
Внутри было полно людей из театра, и мы с трудом пробрались внутрь. Свободного столика не нашлось, но за барной стойкой оказалось два свободных стула подальше от входа.
– Займи нам те места, а я пока куплю что-нибудь.
Я оглядывалась по сторонам, пытаясь запомнить каждую деталь. Меня до сих пор слегка ошеломлял тот факт, что я в Лондоне, хожу по театрам и барам. Британские акценты посетителей звучали для меня музыкой. Жизнь, кипящая вокруг, ощущалась по-другому. Мне жутко хотелось позвонить Эмили и рассказать ей об этом или хотя бы подержать трубку, чтобы она тоже услышала окружающий меня мир.
Алекс вернулся с двумя пивными кружками, высоко поднимая их в знак победы.
– Я пошутил и попросил налить пива, а они даже не спросили у меня паспорт.
Казалось правильным, что у нас был настоящий алкоголь. Это соответствовало духу вечера, словно мы стали старше в этой реальности. Мы чокнулись кружками.
– За мюзикл! – произнесла я тост. А затем сделала небольшой глоток и обнаружила, что пиво комнатной температуры.
– Они не подают его холодным, – сказал Алекс между глотками.
– Почему?
– Может, просто привыкли к этому в семнадцатом веке, до изобретения холодильников, – пожал плечами Алекс и сделал очередной глоток. – Как бы то ни было, мне даже начинает нравиться. Еще я заказал нам шотландские яйца – бармен сказал, они вкусные.
– А что это? Яйца в клетчатых килтах?
– Без понятия, но я решил последовать местным обычаям. – Алекс протянул мне салфетку. – У тебя макияж немного растекся.
О боже, я, наверное, выглядела как енот. Лизнув салфетку, я потерла ей под глазами, стараясь убрать потекшую подводку.
– Так лучше?
Он пристально, изучающе посмотрел мне в глаза, заставив меня покраснеть, и затем кивнул.
– Видимо, мне не стоит ходить в театр – не могу совладать с эмоциями, – попыталась пошутить я.
– У меня такая же реакция на рекламу о бездомных животных из приютов. Ты помнишь ту, где поет Сара МакЛахлан? – Он грустно покачал головой. – Рыдаю каждый раз.
Я слабо улыбнулась ему.
– Ты в порядке?
– Наверное. Просто, знаешь, последние пара дней… и этот мюзикл… были очень насыщенными.
Я хотела рассказать Алексу про Коннора. О том, что случилось между нами и как происходящее сейчас делало все еще более запутанным. Я злилась на Коннора за то, как он поступил, и в то же время чувствовала вину за эти эмоции, ведь он был мертв. В палитре моих чувств к нему присутствовало и сожаление – что мы уже никогда не сможем изменить наши отношения к лучшему.
– Согласен, – сказал Алекс. Официантка поставила перед нами тарелку с двумя сероватыми сферами. Алекс ткнул одну из них вилкой, разрезал напополам, понюхал и наконец съел. – Хм. Вареные яйца в котлете. Неплохо, попробуй. – Он подтолкнул второе блюдо ко мне. – Должен признаться, для первого похода в театр в моей жизни было очень даже неплохо.
Я опустила кружку; его признание ошарашило меня, заставив забыть о своих депрессивных мыслях.
– Ты правда раньше никогда не был в театре?
– Не-а.
– Ты так радовался нашим билетам, я уж решила, что ты заядлый театрал.
– Я люблю пробовать все новое. – Алекс повернулся ко мне, опершись локтем на барную стойку. Он выглядел абсолютно расслабленным. Темная прядь, свисавшая над глазом, чуть завивалась, делая его похожим на дружелюбного пирата.
– Любишь новое?
– Ага, – кивнул он. Я задумалась.
– Меня вот все новое пугает. Предпочитаю держаться знакомых вещей. – Я сделала большой глоток, чувствуя себя неловко. – Это занудно, знаю.
– Вовсе нет. Ты просто так чувствуешь. Почему любовь к новым вещам должна быть круче?
– Потому что это реально круче. – Я заерзала на жестком стуле, избегая его взгляда. Как объяснить то, что кажется мне абсолютной истиной? Люди, пробующие что-то новое, отважные и смелые. А я всегда считала себя полной противоположностью им. – Все знают об этом.
– Да кого волнует, что думают другие? – отмахнулся Алекс.
– Многих. И меня в том числе. – Сказав это, я поморщилась. Меня слишком это волновало. Я ненавидела каждый пост своей мамы, представляя, что подумают люди. Люди, которых я даже не знаю. Безликая публика, критикующая все мои ошибки и сердечные переживания. Я боялась того дня, когда мы с Коннором должны были вернуться в школу и он бы рассказал всем о случившемся.
Я сглотнула. Ну, это перестало быть проблемой.
– Тебе не кажется странным, что Коннора больше нет? – спросила я Алекса. – Что он жив в один день, и его уже нет на следующий?
– Это одна из причин, по которой я люблю пробовать все новое. Я думаю, что буду жалеть о несделанном больше, чем о том, что мне не понравилось. Типа… сегодняшний поход в театр оказался классным. Некоторые другие вещи, которые я пробовал, были отстойными, но я переживу.
– А что было отстойным, например? – заинтересовалась я.
– Однажды я съел кузнечика на спор. Это противно.
Я скривилась от отвращения.
– Я бы могла сразу тебе сказать, что есть букашек – плохая идея.
– Может быть, – засмеялся Алекс, – но миллионы людей их все равно едят. Еще я однажды позвал на свидание одну девушку, – улыбка медленно сползла с его лица, – мы с ней были вместе в писательской группе в библиотеке, и я подумал… ну… что она согласится. Но она дала мне понять, что я был не прав.
– Мне жаль, – тихо сказала я.
– Да уж. – Он пожал плечами и глотнул пива.
– Перед мои приездом сюда один парень разбил мне сердце, – выпалила я. Пока я не собиралась упоминать имя Коннора. Мне хотелось, чтобы Алекс пожалел меня, а не Коннора, чья ситуация сейчас была куда более печальной. Горло резко сжалось, и я поняла, что готова снова заплакать.
– Придурок, – сказал Алекс. Я чуть не выплюнула пиво от неожиданности. Он улыбнулся. – Фигово ему.
– Технически это он меня кинул, так что вряд ли ему от этого фигово.
– Если он не понимал, какая ты гениальная, красивая… и разбираешься в научно-фантастических фильмах, то ему действительно фигово. Но об этом я и говорил: иногда ты пробуешь что-то новое и ничего не выходит, а иногда тебя ждет успех. Вот как мюзикл – было классно.
– Да.
Он назвал меня красивой.
– Ты говоришь, что не любишь ничего нового, а сама все пробуешь. Возьми эту поездку в Лондон – точно что-то новое.
– После того, как он порвал со мной, – начала я, крутя в руках кружку, – мне хотелось только забраться в кровать и никогда не вылезать из нее.
– Но ведь вылезла. – Алекс слегка ткнул меня в бок. Я почувствовала дрожжевой запах пива в его теплом дыхании. – Ты приехала. И все пока хорошо, верно? Мы здесь, посмотрели классное шоу и теперь тусим в лондонском пабе с пинтами пива. И ты попробовала яйцо – а это тоже очень смело.
Я снова заерзала на стуле. Алекс был прав.
– Наверное.
– Вот видишь. Как знать, что ждет дальше. – Он приглашающе поднял свое пиво.
Я слегка улыбнулась. Мы чокнулись кружками и продолжили сидеть вместе, легонько касаясь коленями.
Двенадцать
В музей Виктории и Альберта мы поехали с раннего утра. Мириам была с родителями в отеле. Нам сказали, что они планировали уехать сразу же, как получат разрешение на выезд из страны. Все остальные решили остаться в Лондоне до конца программы. Будто договорившись заранее, никто не упоминал в разговорах Коннора с Мириам. Казалось, они никогда и не были частью нашей группы, словно все шло по плану. Как нельзя кстати помог тот факт, что они были в паре и нам не пришлось перегруппировываться.
Я отправила сообщение Мириам, собираясь узнать больше, перед тем как она уедет, но ответа пока не получила. Она не избегала меня, убеждала я саму себя, и наверняка просто была занята с родителями. Но я не знала даже, предостерегала ли она меня тогда или угрожала, и мне хотелось добиться ответа.
Музей оказался похож на ящик с хламом, собранным по всей Англии. Кладовка размером в пару тысяч квадратных километров. Десятки галерей с посудой и керамикой всех эпох и стилей; комнаты с коллекциями ключей; статуи под лестницами, будто у работников музея закончилось место для них; античная одежда на безликих манекенах; ковры и гобелены; даже огромная кровать, тоже известная по какой-то причине, которую я уже забыла.
Сначала все казалось поразительным. Я прижималась к витринам, читая крохотные подписи для безделушек. Мы с Алексом по очереди показывали друг другу различные артефакты, но через час все начало смешиваться. Одно из приложений на телефоне Джамала предлагало историю для каждой