— Вот же поразительно, — подала голос Лисицына, все еще рассматривая дерево. — Человека уже и нет, а его труды до сих пор радуют глаз.
— Думаешь, что старческие басни про посадить дерево, построить дом, вырастить сына имеют философский смысл? — Саша подошел чуть ближе к девчонке, глянул в ее сторону и подумал, что все же она странная. А еще более странный он: вместо посиделок в красивом баре с какой-нибудь блондинкой, он тут играет в отважного героя. И все для кого? Для какой-то невзрачной серой мышки. Кому скажешь, не поверят.
— Во всем есть подтекст. Как в песне у Басты, помнишь? Когда меня не станет, я буду петь голосами моих детей. Да и дерево, оно же живет вон сколько! И дома… они вообще веками могут стоять. И кто-то будет благодарить тебя, вспоминать о тебе. Это же так… — Лисицына вдруг повернула голову, и именно в этот момент подул легкий осенний ветерок. Ее волосы, завязанные в конский хвост, кружили из стороны в сторону, а на лице появилась улыбка. — Здорово, скажи?
— Угу, — кивнул Сашка и сам не понял почему он вдруг смутился. Отвернулся даже. Заморгал быстро, вдохнул глубоко. Какая-то глупость несусветная произошла. Видимо помутнее рассудка. Усталость брала вверх не иначе.
— Детки, — бабуля, как нельзя вовремя, вернулась обратно. И не с пустыми руками, а с пирожками. Большими, поджаристыми такими, которые можно попробовать только у бабушек. Такие, которых Беляев никогда не пробовал. Нет, у них дома готовилась едва, прислугой, естественно. Но пирожки не делали. Мать считала, что это вредно и приносит лишние килограммы. — Ну-ка, угощайтесь. Чем богаты так сказать, тем и рады.
— Ой, что вы! Не стоило! — замахала Даша, скромно припустив ресницы. Но женщина была неуклонна, заставила взять. Саша несколько минут оглядывал сдобу, и под одним углом, и под другим. Потом взглянул на Лисицыну, и когда заметил, как он откусила кусочек, тоже решился попробовать. Пирожок оказался вкусным. Тесто таяло во рту: слегка сладковатое, а капуста внутри с легкой горчинкой. Идеальное сочетание.
— Ух ты, вкусно как! — не удержался от похвалы Беляев. Хотя ему такие вещи были несвойственны. Он лишний раз в ресторане спасибо не скажет, дома прислуге не улыбнется, а здесь, смотря на эту милую бабушку, почему-то захотелось озвучить.
— Ой, скажешь тоже, — отмахнулась женщина, но по лицу было видно, как ей приятно слышать лестные слова о своей стряпне.
За пару минут Сашка умял два пирожка. Правда, потом понял, что их всего было три, и как-то уж не очень правильно по отношению к Даше это. Но девчонка, заприметив, такой аппетит Беляева, отломила от своей сдобы половинку и протянула зачем-то.
— В смысле?
— Бери, ты устал больше всех. А я все равно не голодная. Давай же. Не скромничай. Скромность мальчишек не украшает так-то!
И Саша взял. Просто почему-то не смог не взять. Тем более Лисицына так улыбалась, так настаивала. Как тут откажешь. Хотя самое удивительное было другое: сколько бы Беляев не встречался, с каким бы девушками не общался, но все они как-то иначе на него смотрели. Смотрели такими глазами, будто ждали чего-то взамен. Всегда. Подарков ждали, красивых слов, объятий, признаний в любви. А Дашка… она ничего не ждала. И это было удивительно, именно это делало ее особенной.
— Спасибо еще раз вам, детки.
— Ерунда! Это вам за пирожки спасибо. Вон, Саше так понравилось. Он теперь ваша правая рука за пирожок!
Они постояли еще пару минут, а затем попрощались с бабушкой и отправились вниз, в сторону дома. По пути неожиданно разговорились. О всякой разной ерунде. И так легко разговор тек, будто сто лет знакомы. Никаких тебе нудных тем о ногтях, шмотках, курортах или певцах. Обычно девчонки Саше приседали на уши именно с этими скучными рубриками. А он, как джентльмен, просто иногда кивал головой.
Даша же, кажется, могла поддержать любую тему: от футбола, до известных классиков. Как любой другой мальчишка, с которым можно зависнуть на поле или рубануться в шахматы.
Когда они подошли к углу, Лисицына правда заявила, что здесь стоит попрощаться. Саша спорить не стал. Время уже подпирало, ему и к репетитору надо было, а потом еще с друзьями встретиться.
— Тебе вниз, не заблудишься? — спросила Даша. Она стояла напротив парня. Маленькая такая, худенькая, как тростинка.
— Волнуешься? — в слегка игривом тоне спросил Беляев. Рассматривал нагло девчонку, скользил по лицу от глаз к пухленьким алым губам. Давно он вот так не пялился на естественные выпуклости девушек.
— Саш, — Даша вдруг привстала на носочки, потянулась тоненькими пальчиками к макушке Беляева. — Спасибо тебе за помощь бабушке. Ты поступил хорошо. Молодец! — закончила девчонка и в знак благодарности потрепала по волосам. Действие настолько ошарашило Сашку, что он невольно выгнул шею назад, округляя и без того большие глаза. Не успел понять и принять реальность, как магия закончилась. Лисицына опустила руку, улыбнулась на прощание и побежала прочь, в сторону своего дома.
Беляев минуты две, а то и три, простоял в каком-то ступоре. Потом пришел в себя и зачем-то коснулся прядей, именно в том месте, куда только что дотронулась Дашка. Когда девчонки вели себя так с ним? Настолько естественно и непринужденно? Обычно они висли на нем, обхватывали за пояс, лезли целоваться. Но чтоб вот так… нет, такого точно не было. И Саша, внезапно, понял, что щеки-то у него вновь покрылись румянцем.
Глава 11
Даша
Заниматься с репетитором в зуме было особенно сложно. Я почти каждое слово пропускала мимо ушей. Мыслями была с Сашей, а не с учителем. Нет, мне он не нравился, вернее не должен нравиться. Я очень хорошо помнила наставление девчонок, да и в самом деле, странно это. Вот такой красивый парень и вдруг покатывает ко мне. Меня-то даже Егорка отшил, а он, между прочим, не настолько популярностью пользуется. На Беляева же девчонки слюну пускают только так, я это хорошо заметила.
Однажды в туалете слышала разговор двух учениц, с девятого вроде. Они готовы были на все, лишь бы хоть разочек заговорить с Сашей. Я из любопытства даже из кабинки поскорей вышла, посмотреть на девочек хотела. Обе были красивые, с пышными длинными волосами, с идеальными чертами лица, а грудь… тут и говорить не о чем. Я и Беляев с разных планет. Такому как он, такая как я вряд ли бы понравилась. Да и чем?..
Однако, как только закончился урок в зуме, меня одолело любопытство. К счастью, сейчас есть волшебная инста, где биография человека, как на ладони.
Сашу найти оказалось не сложно. Он был в друзья у Наташки, да и Маринки. А вот Ильи почему-то не было: ни у одной, ни у второй. Хотя Царев мне был до фени, просто интереса ради глянула. На главной у Беляева красовалась фотка в больших темных очках, слегка приспущенных на переносице. А дальше… дальше лучше бы и не смотрела.
То они с Семеном и Игорем сидят в баре, покуривая кальян, а рядом красуется бутылка алкоголя. Видимо виски. На следующей фотке какая-то блондинка с пышными формами на коленях у Саши, обвивает его шею руками. На другой уже какая-то новая девушка целует в щеку Беляева, а он ее по-хозяйски держит за талию. После фотки, где Саша в одних спортивках демонстрирует свою накаченную грудь и кубике на животе, я выключила телефон. Стало как-то противно.
А чего я, собственно говоря, ожидала? Что если человек внешне красивый, то он будет вести правильную жизнь? Или верить в любовь до гроба и лебединую верность. Сразу вспомнились слова Наташи, истории про девчонок, готовых голову откусить за внимание Саши. Ну уж нет! Я не хочу стать одной из его жертв.
С этими мыслями, зашла в ванну и на автомате кинула в машинку бордовую майку. Нажала на кнопку «легкая стирка» и ушла обратно в комнату. За окном постепенно темнело, а дома до сих пор никого не было. Хотя я знала, мама с Борисом сегодня вернуться поздно, у них какая-то важная встреча, однако почему-то все равно сидела и поглядывала то в окно, то иной раз вставала и мимо входных дверей проходила. В квартире было одиноко, а в моем сердце еще хуже.
Когда машинка достирала, у входа щелкнул замок. Я слегка выгнула спину и глянула в коридор, заприметив Илью. Вид у него был уставший, а еще он зевал, как кот, рот так широко раскрывал, рукой не прикрывал даже. Забавный, подумалось мне, хоть и придурок.
Я закинула руку внутрь стиралки и вдруг нащупала не одну вещь, а две. Вытащила и с удивлением оглядела вторую майку. Размерчик на три, а то и четыре больше моего. И цвет… что-то с ним было не так. Грязно-розовый.
— КАКОГО! — заорал Царев над ухом так громко, что я машинально вжалась в стенку, выпуская из рук полусухие вещи.
— Ты нормальный вообще? Так орать!
— Т-ты! ТВОЮ МАТЬ! Ты зачем постирала мою майку? — Илья поднял с пола, как теперь я уже поняла, его вещь и пробежался глазами сверху вниз, качая головой. Взгляд у него был свирепый, ноздри расширились, грудь ходуном бегала, а желваки на скулах выдавали раздражение.
— Я-я…
— Ты, блин, что не в курсе, что розовое с белым иногда может линять?
— Да я вообще не знала, что там лежит твоя майка! — пыталась оправдаться я, но выходило как-то нелепо. Не увидеть вещь в стиралке, господи, это ж как мои мысли занял проклятый Беляев. Чтоб ему там… икнулось!
— В смысле не знала! Твою ж налево! Мне как теперь на работу прикажешь идти? — не унимался Царев. Вышел из ванны, потом зашел, потом опять вышел. Только пара из ушей не хватало. Потом вообще озверел и со всей силы пульнул майку мне в ноги. Было не то, что больно, но не приятно уж точно.
— Слушай, ты нормальный вообще? Иди, пар выпусти, успокойся! — откуда-то взялась злость, смешалась с обидой, и силы во мне прибавилось.
— Успокоиться? Ты мне уже вот тут сидишь! — боковой частью ладошки Царев стукнул по горлу, выплевывая в меня оскорбления.
— Взаимно! Как ребенок себя ведешь! То парту качнешь, то мячом зарядишь!
— Не нравится, проваливай! — Илья подошел настолько близко, что наши ступни соприкоснулись кончиками.