Мы поднялись на наш этаж. Остановились напротив моего номера и замерли, всматриваясь в лица друг друга. Илья в этот раз смотрел на меня иначе, он так раньше никогда не смотрел. Будто изучал, будто искал ответы на вопросы, что делать дальше. На мгновенье я смутилась и прикусила край нижней губы. А вдруг, сейчас случится что-то плохое. Вдруг он заберет свои слова обратно. Вдруг это было минутное помутнение. Количество «вдруг» зашкалило, и я как-то уж слишком громко вздохнула.
— А давай самолетик запустим? — неожиданно заговорил Царев, разрывая тишину, между нами.
— Самолетик?
— Мы же на девятом этаже, да и там ветер. Должен хорошо полететь.
— Я…
— Только в номер зайти надо.
— Л-ладно, — неуверенно кивнула. Мы вошли в комнату, и Царев вытащил из прикроватной тумбы листок бумаги с ручкой. Я же молча топталась у входа, не особо понимая, что происходит.
— Вот, — протянул он мне принадлежности.
— Зачем?
— Будем избавляться от страхов. Напиши то, чего ты боишься. А затем отправим этот страх восвояси.
— Да? — смущенно удивилась я, столь неожиданной идее. — Но самолетики не умею делать, так что…
— Я может не самый лучший парень, но самолетик смастерить смогу. — Усмехнулся Царев, и на его лице появилась очаровательная улыбка. Такая нежная и такая добрая, будто само солнышко вышло согреть в морозную зиму.
Наверное, нужно было написать что-то более стоящее, но в данный момент я боялась только одного — потерять парня рядом. Он как ураган ворвался в мою жизнь, как безумный вихрь.
— Отвернись, — попросила смущенно, боясь, что Царев заметит мой страх на бумаге.
— Ой, да ладно. Будто я не знаю, чего ты боишься, — закатил он глаза, но отвернулся. И я написала.
Не хочу тебя потерять.
Затем свернула листок, так чтобы текст было незаметно, и протянула Илье.
— Только не подглядывай, — попросила робко я.
— Забавная ты, Даша. Ладно, сейчас будет самый неуловимый самолетик у нас. — Быстрыми движениями Царев соорудил крылатое существо и подошел к балкону. Открыл двери, позволяя прохладному ветру проникнуть в комнату.
— Держи.
— Я?
— Ну не я же, — усмехнулся он. Протянул самодельный бумажный самолетик с моим страхом. Я взяла, покрутила его в руках, приподнял вверх, даже замахнулась, но потом опустила руку.
— А вдруг не полетит? Тогда страх не исчезнет?
— Так и скажи, что нужна моя мужская сила, — Илья подошел ближе, оказываясь за моей спиной. Одна его рука легла на мое плечо, а другая коснулась моих пальцев, которыми я держала самолетик. Затем он склонился ко мне: так близко, что я почувствовала аромат его парфюма с нотками цитруса. Сердце пропустило удар.
— Закрой глаза, — томным голосом прошептал на ушко Царев, почти касаясь мочки. У меня не просто мурашки побежали по спине, пульс частить начал, а по венам полился огонь. Безумие. Сумасшествие. Желание, от которого сносит крышу и вырастают крылья.
— Закрыла.
— Не бойся темноты, не бойся теней, не бойся шорохов, не бойся чужих голосов. Мы с самолетиком заберем твои страхи, обещаю.
— Что?
И бумажный талисман взлетел, покоряясь порыву ветра. Высоко к вершинам гор, к скалам, к пушистым елям и бескрайнему темному небу. К самым звездам.
Глава 27
Илья
Что-то сломалось во мне в тот момент, когда Дашка ловила снежинки языком, когда улыбалась, когда радовалась первому снегу, словно маленький ребенок. Стоп-сигнал не сработал, и я потянулся к ее губам. Она должна была мне отказать, а в итоге приручила. Так легко. Всего одно предложение, всего один простой вопрос, и вот он — Илья Царев в ошейнике у женских ног.
Я даже приревновать успел, когда увидел, как какой-то левый чувак выпрашивает у Лисицыной номер телефона. Поэтому громко заявил, что она — моя. И точка. Странно это звучало, для меня самого странно. Последние отношения, в которых использовались притяжательные местоимения, закончились полным разочарованием. Я думал, что больше никогда не влезу в эту кашу. Да и зачем. Итак, ведь неплохо. А тут Дашка. Эти ее глаза, в которых не иначе звезды поселились, это тепло и… и система дала сбой.
И вот теперь, мы стоим в ее комнате, запускаем самолетик со страхом. Наверное, этот момент я буду помнить всю жизнь. Безумие какое-то граничащее с диким желанием. Как первый раз скатиться по склону или стоять на краю вертолета, ожидая отмашки инструктора. Еще одно слово и ты должен прыгнуть в бескрайнее голубое небо, упасть в пушистые облака и раствориться за один миг. Что-то похожее я испытывал, находясь рядом с Дашкой.
— Не бойся темноты, не бойся теней, не бойся шорохов, не бойся чужих голосов. Мы с самолетиком заберем твои страхи, обещаю.
— Что? — Дашка поворачивает голову, всматривается в мои глаза, а я скольжу по ее пухленьким губам. Очень хочется поцеловать их.
— Я… — отступаю на шаг, разрывая наш телесный контакт. Лучше бы, конечно, постояли еще вот так рядышком, но мне хочется поддержать ее морально, хочется, чтобы она поняла — мир не идеален. — Даша, это может, прозвучит слишком пафосно, но не позволяй чужому мнению сломать себя.
— Что? — вновь повторяет Лисицына. Ее глаза округляются, а рука касается задней части шеи.
— Я имею в виду…
— Т-ты… — что-то меняется в лице Дашки, она будто медленно начинает тонуть, будто глотает ртом воздух, но понимает, что все тщетно.
— Даша, я…
— Ты это из жалости? Ты, что поцеловал меня из жалости? — поток слов обрушивается мне на голову камнепадом. Я даже не сразу соображаю к чему она клонит. Вижу только, как брови хмурятся у Лисицыной, вижу, как губы трястись начинают, будто вот-вот заплачет.
— Я что похож на парня, который целует девушку из жалости? Ты серьезно?
— Тогда…
— Даша, — подхожу ближе, касаюсь ладошками ее лица, и меня будто током прошибает. Будто я ее обидел, девушку, которая, как оказалось, очень дорога сердцу. Серьезно, когда она только успела сломать мою броню. — Разве не ты попросила стать твоим правильным мальчиком? Вот он я, пока еще не особо правильный, но… кажется с ошейником. Не видишь? — отпускаю Лисицыну и качаю головой в разные стороны, показывая, на шею.
— Дурак, ничего у тебя там нет, — робко отвечает она, но теперь уже с легкой улыбкой. Отошла видимо от дурацких женских мыслей. Что только ей в голову стукнуло. С ума сойти можно.
— Я просто… просто хотел сказать, что однажды сам был в похожей ситуации. Когда вся школа на тебя тычет пальцем и шепчется.
— Ты? Правда? — удивляется Даша. Да уж, сложно поверить, что кто-то вроде меня мог попасть в такой просак. Отхожу еще дальше, сажусь на край кровати, опускаю голову и сжимаю руки в замок. Самое время для откровенных историй.
— Два года назад, конец восьмого класса. Я бы тем еще драчуном, вечно с кулаками красными ходил. И тут в группе, в этой же притом, появляется видео.
— Ну то, что ты был хулиганом я не сомневаюсь, — замечает Лисицына. Смотрю на нее, а она такая забавная, что снова возникает желание подойти, обнять там или еще чего. В общем, от Дашки на сладенькое тянет. Дурдом.
— Ну спасибо, любимая, — отшучиваюсь я. — Поддержка на уровне.
— П-пожалуйста, — смущенно отвечает Лисицына, опускает голову, но ямочки на щеках выдают улыбку. Черт, милая такая.
— Короче на этом видео я избивал парня с одиннадцатого. Он был мелким и худощавым, а я уже в восьмом вымахал ростом дай Бог. А еще он был сыном нашего завуча. Зрелище не для слабонервных. Ну и меня к директору на ковер. Отца в школу. В классе все шарахаться стали. Паренек тот в больницу загремел, он вообще никого особо не трогал. Молчаливый и… тихушник одним словом.
— Постой, — останавливает мои воспоминания Дашка. Подходит ближе, и садиться на ковер, прямо на колени, возле меня. Взмахивает своими длинными ресницами и в полнейшем изумлении смотрит снизу вверх. Я аж немного теряюсь, никогда вот так девушки себя со мной не вели.
— Илья, ты… в смысле, кто-то смонтировал это видео? Кто-то поверил, что ты можешь настолько навредить человеку?
— А ты бы не поверила?
— Нет, — молниеносно выдает Даша.
— Почему?
— Ты не такой, вот почему. — Она касается моих рук, сомкнутых в замок, и я впервые за столько лет ощущаю, как щеки заливает краска. Девушка смутила Илью Царева. Да это же полный аут. Сидя на коленях на полу, смутила меня… Я даже перевожу взгляд, чтобы не показаться дураком. Хорошо, хоть свет, приглушенный в комнате.
— Ты меня плохо знаешь, — резонно замечаю реальный факт. Сколько мы знакомы, а сколько из этих дней в нормальных отношениях.
— Может быть. Но знаешь что? Если бы ты был плохим человеком, то в тот день ушел бы и оставил меня в темноте. А ты не ушел, и никак не воспользовался моей фобией. Хотя мог бы. Плохие люди так не поступают. Так что я уверена, все это был монтаж. Я ведь права?
— Ты удивительная, — на эмоциях признаюсь вдруг. Никто тогда не подумал как Дашка. Ну Дыня с Левой само собой, были на моей стороне. Даже отец не сомневался, что на видео был не я. А вот остальные… Сколько тогда говна прилетело, сколько косых взглядов. А уж сколько раз меня потом за школой ловили старшаки. К счастью, я хорошо махаю кулаками. Да и друзья не оставили в беде. Тогда-то я и обзавелся репутацией отморозка. Временами крышу сносило знатно. Появились новые знакомства, новые товарищи. Кто-то меня откровенно боялся. Кто-то обходил стороной. А кто-то навязывал дружбу. Я стал авторитетным парнем. Но очень многие, те, кого я ценил и считал важными, отвернулись.
— Ты… видел, да? Пост обо мне? — неожиданно спрашивает Лисицына. Тот самый вопрос, который нам стоит обсудить. Ведь я и разговор затеял именно поэтому.
— Видел. Ты была такой грустной. Это… из-за комментов под постом или… он тебе реально нравился? — последнюю фразу я из себя выдавливаю практически. Она как ком в горле, который хочется сглотнуть и забыть навсегда.
— Я что похожа на девушку, которой нравится один, а целует другого? — гордо приподнимает подбородок Дашка, выставляя грудь вперед. Я накрываю ладошкой рот, но не могу сдержать улыбку, а рядом с ней и смех. Будто груз спал с плеч. Так легко стало.