Но именно в это время зародилась ее верность. Теперь, когда Роза была уверена, что выбралась отсюда, каждое ее воспоминание начал обволакивать защитный слой верности. Каждое воспоминание, лавку, весь городок, даже плоскую, кое-где поросшую кустами, ничем не примечательную местность. Роза тайно противопоставляла родные места Патриковым видам на океан и горы, особняку из камня и дерева. Ее верность была гораздо более гордой и упрямой, чем у него.
Но оказалось, что он ничем не пожертвовал.
Патрик вручил ей кольцо с бриллиантом и объявил, что бросает историю ради нее, Розы. Он войдет в отцовский бизнес.
— Но ведь ты же ненавидишь отцовский бизнес, — удивилась Роза.
Он сказал, что не может себе позволить подобную позу — теперь, когда ему надо содержать жену.
По-видимому, желание Патрика жениться — даже на Розе — его отец воспринял как доказательство психического здоровья. Этой семье, при всем ее недоброжелательстве, была не чужда щедрость. Отец предложил Патрику место в одном из своих магазинов и тут же пообещал купить молодой чете дом. Патрик был столь же не способен отвергнуть предложение отца, как Роза — предложение Патрика, и тоже по причинам, имеющим мало общего с меркантильностью.
— У нас будет такой же дом, как у твоих родителей? — спросила Роза. Она в самом деле думала, что, может быть, им полагается начинать в таком же стиле.
— Ну, может быть, не сразу… Не совсем такой…
— Я не хочу такой дом, как у них! Я не хочу жить так, как они!
— Мы будем жить так, как ты захочешь. В таком доме, который тебе нравится.
Главное, чтобы это не была дыра, зловредно подумала Роза.
Теперь едва знакомые девушки останавливали ее и просили показать кольцо, восхищались им, желали Розе счастья. Снова приехав на выходные в Хэнрэтти (на этот раз, слава богу, без Патрика), она повстречала на главной улице жену дантиста.
— О, Роза, как замечательно! Когда ты снова приедешь? Мы собираемся устроить чаепитие в твою честь! Все дамы города хотят устроить для тебя чаепитие!
Эта женщина до того ни слова не сказала Розе, даже и виду не подавала, что знает ее в лицо. Но теперь перед Розой открывались пути, барьеры теряли неприступность. А она — в этом заключалось самое худшее, весь позор, — вместо того чтобы гордо пройти мимо, краснела, игриво вертела на пальце кольцо и говорила, что да, это замечательная мысль. Когда Розе говорили, что она, должно быть, невероятно счастлива, она действительно чувствовала себя счастливой. Проще не бывает. Она лучилась ямочками на щеках, сверкала бриллиантом и совершенно без труда превращалась в невесту. «Где же вы будете жить?» — спрашивали ее, и она отвечала: «О, в Британской Колумбии!» Это добавляло еще больше волшебства в ее сказку. «Там в самом деле так красиво, как рассказывают? Там никогда не бывает зимы?» — спрашивали ее. «О да! О нет!» — восклицала она.
Роза проснулась рано, встала, оделась и вышла через боковую дверь гаража доктора Хеншоу. Было еще очень рано, и автобусы не ходили. Роза пересекла весь город пешком и оказалась у дома Патрика. Она шла через парк. Вокруг памятника Англо-бурской войне резвились и скакали две борзые, а рядом стояла пожилая женщина, держа в руках поводки. Только что взошедшее солнце играло на светлых собачьих боках. Трава была мокрая. Цвели белые и желтые нарциссы.
Дверь открыл взъерошенный Патрик, в пижаме в серую и бордовую полоску. Он сонно хмурился:
— Роза! Что случилось?
Она не могла ничего выговорить. Он втянул ее в квартиру. Она обняла его, спрятала лицо у него на груди и драматическим голосом сказала:
— Патрик, пожалуйста, можно я не буду выходить за тебя замуж?
— Ты заболела? Что случилось?
— Пожалуйста, можно я не буду выходить за тебя замуж? — повторила она еще менее убедительно.
— Ты с ума сошла.
Неудивительно, что он так подумал. Ее голос прозвучал ужасно неестественно, глупо, вкрадчиво. Стоило Патрику открыть дверь и предстать перед Розой во плоти — сонные глаза, пижама, — она поняла, что пришла свершить нечто чудовищное и невозможное. Ей придется объяснить Патрику все, и, конечно, она не могла этого сделать. Она не могла объяснить ему свою насущную нужду. Не могла найти нужный тон голоса, выражение лица.
— Ты расстроена? Что случилось?
— Ничего.
— Как ты вообще добралась?
— Пешком.
Розе хотелось в туалет, но она противилась этому позыву. Ей казалось, что визит в уборную как-то ослабит убедительность ее позиции. Но она больше не могла терпеть. Она даровала себе свободу. И сказала:
— Погоди минуту, мне надо в туалет.
Когда она вышла, Патрик включил электрочайник и отмерял растворимый кофе. У Патрика был смирный и растерянный вид.
— Я еще не проснулся толком, — сказал он. — Так. Садись. Первым делом скажи мне, у тебя ПМС?
— Нет.
Но она тут же огорченно поняла, что да и что он может об этом догадаться, потому что месяц назад они беспокоились из-за ее задержки.
— Ну хорошо, если у тебя не ПМС и тебя ничего не расстроило, тогда что все это значит?
— Я не хочу замуж, — сказала она, струсив перед жестокостью слов «Я не хочу замуж за тебя».
— Когда ты это решила?
— Давно. Сегодня утром.
Они говорили шепотом. Роза посмотрела на часы. Было несколько минут восьмого.
— Когда встают остальные?
— Часов в восемь.
— Молоко для кофе у тебя есть? — Она пошла к холодильнику.
— Тихо, не хлопай дверцей, — предостерег Патрик, но было поздно.
— Извини, — сказала она странным, глупым голосом.
— Мы с тобой ходили гулять вчера вечером, и все было хорошо. Сегодня утром ты приходишь и заявляешь мне, что не хочешь замуж. Почему ты не хочешь замуж?
— Просто не хочу. Не хочу замуж, и все.
— А чего ты хочешь?
— Не знаю.
Патрик пристально и строго смотрел на нее, отхлебывая кофе. Он, который когда-то вымаливал у нее признание — «Ты меня любишь? Правда любишь?» — теперь даже не упомянул о любви.
— Зато я знаю.
— Что?
— Я знаю, кто тебя надоумил.
— Никто!
— О нет. Спорю на что угодно, это доктор Хеншоу.
— Нет.
— Некоторые люди о ней не очень хорошего мнения. Они считают, что она оказывает влияние на девушек. Она не любит, чтобы девушки, которые живут в ее доме, встречались с парнями. Верно ведь? Ты же сама мне говорила. Она не хочет, чтобы они были нормальные.
— Ничего подобного.
— Роза, что она тебе сказала?
— Ничего она мне не говорила! — Роза расплакалась.
— Точно?
— Ох, Патрик, ну послушай меня, пожалуйста, я не могу за тебя выйти, пожалуйста, я не знаю почему, не могу, прости меня, поверь мне, я не могу, — лепетала Роза, рыдая, и Патрик со словами: «Ш-ш-ш! Соседей разбудишь!» — не то вынес, не то выволок ее из кухни к себе в комнату.
В комнате Роза села на кровать. Патрик закрыл дверь. Роза прижала руки к животу и стала раскачиваться взад-вперед.
— Роза, да что такое? Что случилось? Ты больна?
— С тобой так тяжело об этом разговаривать!
— О чем?
— О том, о чем я только что с тобой говорила.
— Я тебя спрашиваю — у тебя что, туберкулез нашли или еще что-нибудь?
— Нет!
— Может, у тебя в семье какая-то болезнь, о которой ты мне не рассказала? Наследственное безумие? — заботливо спросил Патрик.
— Нет! — Роза продолжала раскачиваться и рыдать.
— Так что же тогда?
— Я тебя не люблю! Я тебя не люблю. Я тебя не люблю. — Она упала на кровать и зарылась головой в подушку. — Прости. Прости меня. Я ничего не могу поделать.
Через минуту-другую Патрик сказал:
— Ну что ж, не любишь — значит не любишь. Я не могу тебя заставить. — Голос звучал натужно и зло, и это не вязалось с разумным смыслом слов. — Я просто не могу понять, знаешь ли ты, чего хочешь. По-моему, нет. По-моему, ты понятия не имеешь, чего хочешь. Ты просто не в себе.
— Мне не обязательно знать, чего я хочу, чтобы знать, чего я не хочу! — сказала Роза, перевернувшись лицом вверх. Это придало ей смелости. — Я тебя никогда не любила.
— Ш-ш-ш. Соседей разбудишь. Давай закончим этот разговор.
— Я тебя никогда не любила. И никогда не хотела любить. Это все ошибка.
— Хорошо, хорошо, я понял.
Патрик был так бледен, что родимое пятно казалось раной, и от этого Розе только еще сильнее хотелось говорить.
— Почему я обязана тебя любить? Почему ты делаешь вид, что если я тебя не люблю, значит со мной что-то не так? Ты меня презираешь. Ты презираешь мою семью и мое происхождение и думаешь, что собираешься меня осчастливить…
— Я тебя полюбил, — сказал Патрик. — Я тебя не презираю. О Роза! Я тебя боготворю!
— Ты тряпка, — сказала Роза. — Ты ханжа.
Эти слова доставили ей огромное наслаждение, и она соскочила с постели. Ее переполняла энергия. Это было еще не все. У нее в запасе были ужасные вещи.
— Ты даже не знаешь толком, что делать в постели! Я хотела сбежать с самого начала. Но мне было тебя жаль. Ты не смотришь, куда идешь, ты вечно все опрокидываешь только потому, что тебе плевать, ты не хочешь ничего замечать — так ты поглощен собой. И еще ты вечно хвалишься, и это у тебя получается ужасно глупо — ты даже хвалиться не умеешь, если бы ты по правде хотел произвести впечатление на людей, ты бы так никогда не делал, а ты так хвалишься, что все над тобой смеются!
Патрик сел на кровать и посмотрел на Розу снизу вверх. Лицо его было открыто для любых ее слов. Она хотела все сильней бить его словами, говорить вещи все хуже и хуже, безобразней и злее. Она сделала вдох, набрала воздуху — чтобы остановить все то, что поднималось сейчас в ней, и не дать ему выйти наружу.
— Я не хочу тебя видеть больше никогда в жизни! — злобно сказала она. Но у двери повернулась и произнесла: — Прощай.
Патрик написал ей записку: «Я не понимаю, что произошло в тот день, и хочу поговорить с тобой об этом. Но я считаю, мы должны подождать две недели и посмотреть, что будет».