– Вызовите «скорую», – выдавливаю я.
– Я уже попыталась, но Лучиана запретила. Сказала, что ей нехорошо из-за съеденного в университете ланча.
– Ладно. Присмотрите за ней. Я загляну после ужина. – Замечаю дернувшийся уголок губ Бабочки и спрашиваю: – Вам смешно?
– Нет. Интересно видеть вас в образе отца, – улыбается она, делая глоток воды. – Даже удивительно, как вы все успеваете? Еще и Кристина.
Твою мать! Я стреляю взглядом в Артура и решаю, что хрен ему, а не игруху. Какого хера он про куклу Бабочке разболтал?!
– Вы тоже многое успеваете: дом, работа, индивидуальные занятия… муж…
– Муж у меня на первом месте, – колко подмечает она, приступив к ужину. – Он у меня лучший.
– Не сомневаюсь, – цежу я, растягивая губы. – Не каждый терпел бы задержки супруги на работе.
– Он знает, как сильно я люблю детей, и уважает это.
– Уважает? Поэтому у вас нет своих детей?
Улыбка исчезает с ее лица. Меркнет под натиском голой правды, что муж у нее – мудак. Этот не только над племянниками опеку бы не взял, он даже родных детей заводить не хочет. Хренов эгоист.
– Мы не спешим с этим, – отвечает Бабочка. – Я не представляю себя в декрете, а Степа часто в разъездах. Для семьи это – минус. Ребенок должен знать папу.
Вернувшаяся в обеденный зал горничная докладывает, что привезли Тимура.
– Это друг Арти, – поясняю я Бабочке, когда племянник подрывается из-за стола и бежит встречать Тимку.
– Хорошо, что у него есть друзья. В школе все сложнее, – отвечает она. – Артур там будто нарочно никого к себе не подпускает.
– Он же не дурак. Понимает, что одноклассники не ищут в нем друга. Он привлекает их своим статусом.
– Роман Алексеевич, мне кажется, вы помешаны на авторитете. Что это? Травма детства? Вы росли недолюбленным ребенком?
– Я просто понимаю, что ты для всех – пустое место до тех пор, пока не начинаешь сам себя уважать. Когда ты вкладываешься в себя, работаешь над собой, добиваешься поставленных целей, ты превращаешься в магнит. Тогда люди сами тянутся к тебе, в рот заглядывают. К счастью, Арти эту истину тоже знает.
– Я не говорила, что вы ничего собой не представляете. Мне не понравилось лишь то, что вы пытались купить меня деньгами отца… – Бабочка прикусывает язык, но слишком поздно, она уже сказала лишнее. – Извините… Мне действительно пора… – Она наспех вытирает уголки рта салфеткой, соскакивает со стула и разворачивается к выходу.
Я успеваю схватить ее за локоть, киваю кухарке и горничной, чтобы вышли, и взглядом впиваюсь в распахнувшиеся глаза Бабочки. Большие, ярко-зеленые. С затаившимся в глубине страхом предвкушения. Она боится меня. И хочет. Себе может врать, а я человеческую натуру «от» и «до» изучил. Обмануть меня не сложно, а невозможно.
– Роман Алексеевич… вызовите мне такси, – с запинкой просит она охрипшим голосом.
Я совсем не сдавливаю пальцы, но она не выбирается из тисков. Так и стоит застывшим изваянием.
Обхожу угол стола, выпрямляюсь перед ней и дотягиваюсь до ее шейного платка. Тяну за уголок, ослабляя узел и обнажая татуировку.
– Ну и зачем притворялась, что не помнишь? – улыбаюсь, вкрадчивым тоном проникая в ее нутро. – Прекрасно помнишь. Во всех подробностях.
Она сглатывает, ее дыхание сбивается. Волнуется, как маленькая девочка.
– Я тебя два года ждала, – вдруг признается шепотом, заставив меня замереть. – Надеялась, что правда заинтересовала. Увидела в тебе что-то… В любовь с первого взгляда поверила… Глупая… Что я могла увидеть в пьяном мажоре, разводящем меня на секс? Ты забыл меня на следующее же утро. Не вспомнил. Не пытался найти. У тебя был шанс. Тогда. Двенадцать лет назад. Ты его не использовал. А сейчас просто не порти мне жизнь.
На ее глаза наворачиваются слезы, а я тупо теряю дар речи. Она ждала меня? Меня? Два года? После одного короткого разговора? Блядь! Ну почему? Почему я сразу не стал искать ее?! Почему тянул?! Почему всегда находил дела поважнее?! Су-у-ука!!! Я двенадцать лет потерял! Мы потеряли!
Появившийся в дверном проеме Фаза нарушает повисшее молчание, которое неподъемной тяжестью вбивает меня в пол.
– Машина готова. Едем?
– Да, Саша, – отвечает Бабочка, делая шаг назад и оставляя в моей руке лишь свой платок. – Отвезите меня в школу. До свидания, Роман Алексеевич, – говорит она мне на прощание. – Не забудьте, что завтра родительское собрание. Артуру пойдет на пользу, если вы станете проявлять активность в жизни класса.
Она уходит. Исчезает. Унося с собой мою смелость, а оставляя здесь раздавившую меня правду. Моя Бабочка… Та, которую я долгие годы считал плодом своего больного воображения, ждала меня. Два года!!! Это мое наказание – знать, как фатально я опоздал с ее поисками. Опомнился, когда она уже схлестнулась со своим Степой. И после этого я втираю ей про свой ум и сообразительность?! Да я же конченный болван! Придурок, идиот, баран!
Подношу платок к носу и вдыхаю ее запах: завораживающий, сладкий, возбуждающий. Закрываю глаза, с горечью представляя, как все сложилось бы, не будь я кретином.
Поздно. Вот что сейчас написано в ее глазах. Но она слишком плохо знает меня настоящего. Я ни перед чем не останавливаюсь. Ты еще будешь моей, Бабочка. Любовь с первого взгляда существует. И мой долг – наверстать наши упущенные двенадцать лет.
Глава 11. Дарья
Интересно, поверил ли Чеховской в упущенные двенадцать лет? Я так правдоподобно слезу пустила, что у страдальца ноги отстегнулись. Надеюсь, теперь он меня как огня бояться будет. Решит, что я помешанная на нем. Пиявка приставучая. А таких олигархи избегают.
Домой возвращаюсь окрыленная. Зря боялась. Избавиться от Чеховского оказалось проще простого: немного актерского мастерства – и он уже наверняка мчится к своей Кристине в попытке забыть меня и свой обреченный на провал план.
Мне даже сближаться с ним не пришлось. Было достаточно послушать о нем рассказы его племянников, сложить паззл и сделать вывод, как сильно Чеховской помешан на своей драгоценной персоне. Он ни на секунду не допустил мысли, что я не ведусь на дешевый флирт. С легкостью поверил в мою влюбленность с первого взгляда. Пусть я повысила ему самооценку, зато и себя от проблемы избавила. А заодно – Степу.
Он уже дома, когда я возвращаюсь. Раздражен. Злится, что опять задержалась и не предупредила. Приходится подкупать его. Заказываю на дом ужин из его любимого ресторана, включаю какой-то фильм про боксеров и весь вечер развлекаю его, как могу. Хотя спустя некоторое время мне кажется, что я отвлекаю себя. При малейшей паузе вспоминаю Чеховского: его озадаченный, растерянный вид. Мое ложное признание вызвало в его глазах не только шок, но и чувство вины. Не знаю, смотрит ли он так на всех женщин. И не знаю, хочу ли это знать. От одной только мысли о Кристине в животе крутить начинает. Будто я ревную Чеховского. Да мне вообще плевать на него!
Льну к Степе, чтобы убедить себя в том, что это единственный мужчина, который меня беспокоит, которого я люблю и хочу, от которого дух захватывает.
– Ой, Дашка, я чет устал сегодня, – вздыхает он, отстраняясь от меня. – Давай в другой раз.
Осадок обиды опускается куда-то на дно груди. «В другой раз» означает когда-нибудь потом, через неделю-две. На выходные же едем к маме, а в ее доме сексом заниматься нельзя, вдруг услышит наполовину глухая, крепко храпящая женщина. Даже в бане нельзя: стены тонкие, а рядом соседская беседка. Вдруг там сосед курит. Будет потом косо смотреть.
Допив вино, я собираю посуду и иду на кухню.
– Ты надулась, что ли? – бросает мне вдогонку Степа.
– На что? – пожимаю я плечами. – Вовсе нет. Я тоже устала. А завтра у меня родительское собрание, так что…
– Ты вещи приготовь. Я с зала заскочу сумку заберу и за тобой в школу подъеду. Завтра к маме и рванем. Нечего время терять. В субботу с утра и виноградом, и дровами займемся.
– Да, конечно, – отвечаю я, загружаю тарелки в посудомойку, включаю и отправляюсь в комнату. – Я спать, Степ. Ты идешь?
– Я попозже. Кино досмотрю. Ты ложись.
– Спокойной ночи, – бурчу я и закрываю за собой дверь. Не хочу ни видеть, ни слышать ни его, ни его проклятое бдыщ-кино.
Залезаю под одеяло, но уснуть никак не могу. На часах начало одиннадцатого. Поздновато, но лучше сейчас напомнить в чате о завтрашнем дне. Пишу родителям, чтобы не забыли о собрании и подготовили вопросы. Прочитываю два десятка ответов и пытаюсь еще раз уснуть. Снова не получается.
Решаю приготовить сумку. Собираю кое-какие вещи для себя и Степы, полотенца, банные принадлежности. Ставлю на зарядку ноутбук. Ополовиниваю косметичку. И слышу трель входящего сообщения. Чат у меня в беззвучном режиме, выходит – у кого-то настолько мучительная бессонница, что он не может удержаться от беседы в начале двенадцатого ночи.
«Я искал тебя…»
Телефон выпадает из моей руки. Я прикладываю ладонь ко рту, заглушая собственный «Ах!», и кошусь на дверь. Шагов Степы не слышно. Я выдыхаю и подбираю телефон с ворсистого ковра.
Перед глазами все плывет. О чем он думал, отправляя мне сообщение? У меня же муж! Сейчас я могла бы мыться, а Степа проверил бы почту. Или мы лежали бы в постели, занимались бы любовью. А тут такое!
Потираю вспотевшую от ужаса ладонь о шелк сорочки и разблокирую экран.
«Я искал тебя. Десять лет назад. Не нашел. Я даже имени твоего не знал. Помнил глаза, голос, пальцы, бабочку. Помнил бархат и вкус твоей кожи. Но этого оказалось мало. Или мало оказалось моего терпения и настойчивости. Я решил, что ты – плод моего воображения. Смирился с этим и жил в вечном поиске той, что являлась мне во снах. Ты можешь мне не верить. Можешь держать меня на расстоянии. Только уже поздно, Бабочка. Ты въелась в мой мозг, в мою кожу. Ты – моя цель. А цели я всегда добиваюсь».
Моя кожа покрывается мурашками. Они ползут по рукам, по спине, по ногам. Волосы на голове стягиваются куда-то на затылок.