Я отдергиваю ее руки, разворачиваю за плечи и вывожу из кухни.
– Зачем тебе видеть меня в таком удрученном состоянии? Купи себе вкусняшек, включи свое любимое тупое кино и радуйся, что молодая и красивая.
– Пока ты изменяешь мне с некрасивой старой женщиной? – дуется кукла.
Я вздыхаю, мотнув головой. Боже, какая она… одноклеточная.
Мы выходим на улицу, и я подзываю охранника. Спрашиваю, кто впустил гостью.
– Виноваты, Роман Алексеевич. До вас не дозвонились, связались с Булатовым. Он разрешил пропустить.
– Булатов, значит? – киваю, едва сдерживаясь, чтобы не въехать парню в челюсть.
Был у меня начальник службы охраны – Азиз. Всегда был недоволен его работой. Но что касается въезда-выезда: он самого президента не пропустит, пока я лично не разрешу. Камиль его к себе на фирму забрал, оставив у меня Фазу, как замену им обоим. А этот Фаза только что жирной чертой перечеркнул все, что было проделано мной ради завоевания Бабочки.
Я усмехаюсь, выдыхая:
– Сука.
Из дома выходят Вера и Арти, а за ними Бабочка. Оделась, волосы собрала, платок на шею повязала. Снова порядочная и недосягаемая Дарья Николаевна. Спасибо, Фаза, черт тебя подери! Она даже не смотрит на меня, устремляет взгляд на ворота.
Расплатившись с таксистом, Фаза отправляет его назад, а сам входит во двор. Мы встречаемся взглядами, и я с усилием киваю ему на беседку. Он быстро соображает, что я в боевой готовности, но не трусит.
– Простудитесь, босс, – говорит мне в спину, когда мы скрываемся от остальных.
Хватаю его за грудки и толкаю в угол. Заглядываю в его глаза, ища там хоть что-то живое, но об него даже руки марать скучно. Отталкиваю, хватаюсь за голову и расхаживаю по беседке.
– Босс, я же не знал, что училка у вас ночевала. Охрана позвонила, я дал добро на пропуск Кристины. Решил, что расслабиться вам не помешает. Кстати, я вот телефон вам купил. – Он протягивает мне коробочку. – Симку вставил.
– Поганец ты, Фаза, – шиплю, забирая телефон. – Отвези Арти с Верой в больницу, а Бабочку домой.
– Может, Кристину? Здесь она лишняя.
– Нет. Нельзя мне на Бабочку сейчас давить. Пусть в себе разберется. И приставь-ка парней к ней. Когда ее муженек домой явится, мне доложишь.
– Сделаю, босс, – кивает он.
Я выхожу из беседки, но останавливаюсь и, обернувшись, добавляю:
– И прекрати поиск Коти.
– Почему?
– А я нашел его.
– Яму копать? – спокойно спрашивает Фаза.
– Он уже в ней.
– Загадками говорите, босс.
– Не тупой. Догонишь, – отвечаю, больше не желая с ним разговаривать. Пусть смоется с моих глаз, пока до греха не довел. Где я еще такого пса найду? – Арти, дуй сюда! – подзываю племянника, поправляю на нем шапку и твердо предупреждаю: – Только разболтай кому-нибудь о наших с Дарьей Николаевной отношениях – и прямиком отправишься в кадетскую школу, где твой дядя Камиль учился. Там девчонкам юбки не позадираешь.
– Понял, босс.
– Все, топай.
Перевожу взгляд на Бабочку. Она общается с Верой, натянуто улыбаясь. А в глазах тоска. Больно я сделал ей. И себе.
Фаза подгоняет к ним «гелик», но в последний момент я срываюсь с места и задерживаю Бабочку.
– Даш…
– Не надо, Роман Алексеевич! – Она так и не смотрит на меня. Тупит взгляд под ноги, замерев перед открытой дверью машины. – Пора мне. Сказка кончилась.
Садится на сиденье, хлопает дверью, будто своей раковиной. «Гелик» трогается с места и уезжает. Во дворе становится пусто. Как и в доме. Как и в моем сердце.
Нет.
Нет сердца. С собой увезла его. Ограбила меня, разделала, выпотрошила.
Черт, ну ты же умная, Бабочка! Неужели не понимаешь, что кукла – это несерьезно? Посмотри на нее и на себя!
Радоваться бы, что приревновала, обиделась, а у меня кишки выворачиваются. Осень еще мрачнее и холоднее кажется, когда не вижу ее глаз цвета лета.
– Ро-о-ом… – тянет кукла, со спины обвивая меня руками. – Пойдем пошалим?
Исчезни, блядь!
Убираю с себя ее руки и бросаю через плечо:
– Такси вызову, езжай домой.
– Ты меня больше не любишь? – всхлипывает она.
– А любил ли? Может, ты сама себе чего-то нафантазировала? Я за это не в ответе, Кристиночка.
Оставляя ее в одиночестве, возвращаюсь в дом. Бреду на кухню, где повариха уже наводит порядок, и отправляю ее вон. Не хочу, чтобы трогала то, к чему прикасалась Бабочка. Она так очаровательна на кухне. Такая будничная, непритворная. Две жены, одна невеста. Но ни одна так не возбуждала меня, стоя у плиты.
Нет! Не думай, что я легко сдамся. Сегодня ты снова в моих объятиях уснешь, Бабочка. Иначе Роман Чех – не Чех.
Глава 19. Дарья
Роман Чех – не Чех, если вокруг него не бушуют скандалы. Странно, что я вообще чего-то ждала от него! О чем думала? Тупица!
По дороге домой я стараюсь быть вовлеченной в разговор с Верой Ивановной. Она женщина интересная, энергичная, добрая. Артура любит, как родного. Рассказывает забавные истории из его глубокого детства. На вид ей лет сорок пять. Свои дети уже взрослые. Вот и проецирует нежные чувства на Арти.
Дома же становится тоскливо до горечи во рту. Вроде все свое, родное, и в то же время чужое, колючее. Куртка Степы, наше свадебное фото на стене, его кубки и медали, полотенце и гель для душа, кружка с именем и боксерская груша… От этих вещей веет холодом. Я не могу забыть его обвинения, разговор со свекровью. Больно. В груди ноет. Но еще больше ноет от моей наивности, доверчивости. Я провела ночь в объятиях постороннего мужчины. И пусть он ничего мне не обещал, мало приятного встретиться лицом к лицу с другой женщиной, которую он тоже согревает в своей постели.
Я нахожу на кухне бутылку красного полусухого, откупориваю, нарезаю себе фрукты и, включив мелодраму, потягиваю вино. Телефон сел еще вчера вечером, но так не хочется его заряжать и включать. Это нехорошо, когда ты учитель первоклассников. Однако я так нуждаюсь в одиночестве и отдыхе, что просто рука не поднимается нарушить это уединение с собственными тараканами.
Десять лет я закрывала глаза на толстокожесть Степы, на браваду свекрови. Я старалась быть хорошей женой и послушной снохой. Игнорировала плохое, думая только о хорошем. Жила в мире своих фантазий и надежд. Устала. От всего устала. Я перестала быть собой. Ничем не отличаюсь от фикуса, что стоит в углу гостиной. Подавляю свои желания, боюсь перемен, зациклена на привычном скучном ритме. А так хочется взбодриться, почувствовать от чего-то кайф, увидеть все краски мира и чувств.
Мы со Степой разные. Говорят, противоположности притягиваются. Но нам не стать двумя деталями одного паззла. Я увяну рядом с ним. Да и он чаще раздражается из-за меня, чем счастлив. Мы мучаем друг друга, а время идет. У нас даже совместных планов нет. Безотрадно плывем по течению.
Назад уже ничего не вернуть, но ведь можно изменить будущее. Должен же он понимать, что так жить нельзя. Мы сами себя обманываем, создавая иллюзию завидной пары. У него все мысли о спорте и маме. У меня о школе и семье. Он хочет встречать старость с громким именем великого боксера (или тренера), а я в окружении детей и внуков. И у меня больше нет сил притворяться.
Набравшись храбрости, я ставлю телефон на зарядку и включаю. Немного отвлекаюсь, пока пролистываю родительский и рабочий чаты, а потом открываю сообщение от Степы.
«Не ожидал я от тебя такого, Дашка».
Ну вот! Еще и меня крайней выставил. Надо было переспать с Чеховским, сейчас было бы не так обидно за обвинения.
Отвечать не собираюсь. Приедет – поговорим. Причем поговорим серьезно. Хватит. Я лучше совсем одна останусь, чем жить в мираже благополучия и уюта. Впрочем я давно одна живу. Даже с котом было бы веселее, чем со Степой.
Опустошаю бокал, наливаю еще один и иду в ванную. Набираю воду погорячее, добавляю пену, зажигаю свечи, погасив лампы. Включаю расслабляющую музыку и залезаю в ванну. Боже, какая прелесть!
Разомлев, маленькими глотками попиваю вино и с закрытыми глазами мечтаю, как было бы классно купаться с любящим мужчиной. Он гладил бы меня крепкими руками, потирал бы мне спину, эротично ласкал все изгибы моего тела. Везет же некоторым! Особенно «запаскам» типа Кристины. Молодая, но умеющая вить веревки из богатых папиков. Чеховской же не ее выпроводил из своего дома, а меня. Сделал выбор и дал мне понять, кто из нас двоих – «запаска».
Козел! Урод! Подлец!
Ярость во мне закипает, приливая к лицу. Я пью еще и с головой погружаюсь в воду. Надо выбросить мысли о нем. Забыть все, что сблизило нас. Перечеркнуть. Пора подумать о себе, поставить цель и стремиться к ней. Но невероятно сложно думать о будущем, когда Чеховской живет во мне: в голове, в сердце, в каждой клеточке тела. Я с его голосом и запахом расстаться не могу. Губы в кровь кусаю, поцелуи вспоминая. А интимных мест касаться боюсь: сразу с головы до ног простреливает.
Вино в бокале заканчивается, поэтому я вылезаю из ванны. Оборачиваюсь в полотенце и мокрыми ногами шлепаю по паркету в гостиную. Только беру бутылку, как раздается дверной звонок. Степа открыл бы своими ключами. Значит, это не он. Оно и к лучшему. Не хочу пьяной с ним разговаривать. Сболтну то, о чем завтра пожалею. Лучше мирно все решить и друзьями разойтись. Или хотя бы приятелями.
Отставив бутылку и бокал, я иду к двери. Смотрю в «глазок» и затаиваю дыхание. Чеховской! Стоит боком, задрав голову и глядя куда-то в потолок. Руки в карманах куртки. Не при параде. Даже не побрился.
Губы сами изгибаются в улыбке. Не пришел, а прибежал. Может, не врет, и я правда нравлюсь ему? Только чему радоваться-то? У меня к нему крайне противоречивое отношение. Возбуждает, пугает, оживляет, подогревает. Но люблю ли? Нравится ли? Он же дьявол в человеческом обличии!
– Знаю, что ты дома. Одна. Открывай, – подгоняет он меня, повернувшись к двери и рукой опершись о стену. – Хреново без тебя, Бабочка. Кислорода не хватает…