– Считай, училка, – шиплю.
– Значит, дорога она вам. Больно, босс, от препятствий на пути к ней? Внутри горит, да? Выворачивает от осознания, что полностью вашей быть не может?
– А тебе в кайф, да, любоваться?
– Какой же это кайф, когда я сам полгода с этим разъедающим чувством живу? Только вам проще: убрали Городецкого – и училка ваша. Я себе такого позволить не могу. Не прощу себя, если вас хлопну. Лу в глаза смотреть не смогу.
– Лу? – сокрушенно усмехаюсь. – Что ж ты, смелый такой, сразу со мной по-мужски не поговорил?
– С вами? – в его голосе сквозит удивление. – Сразу? А вы бы выслушали? Не разбираясь, пристрелили бы. Вы даже сегодня сорвались к Кристине, хотя по уши втрескались в свою училку. Как с вами разговаривать, босс? Вас сначала подготовить надо.
– Чем ты и занимался…
– Не сразу. Понимал, что разговор наш даже на самой благодатной почве тяжелым будет. Решил Лу обезопасить от искр, что полетят. Отправить ее под защиту друзей Марино в Италию. Бабки через Егора переводил, чтобы она там ни в чем не нуждалась и в рот никому не заглядывала.
– Сукины ты сын.
– Неужто вы поверили, что у Люковых нет денег на лечение Егора? Помогал он мне. Да только племянница ваша упрямая. Все мои планы похерила, заявив, что не бросит вас. Хотя, знаете, может, спасла – меня, вас, нас. Пришлось время всячески тянуть, отвлекаться на работу, заодно проталкивать вас к власти. Хреновое подспорье к смягчению приговора, но подбадривал себя мыслью, что если меня не станет, так хоть ребенок в законопослушной семье вырастит. Я же говорил, босс, я все делаю на благо семьи, которой служу.
– А еще ты сказал, что Коте нельзя доверять, – напоминаю сквозь зубы.
– Так и есть. О каком доверии может идти речь после всего? Прижмет меня завтра – и снова принципы псу под хвост. Я же пренебрег ими, используя ваш роман с училкой против вас. Не смог такой шанс упустить. Удача сама в руки плыла.
– Что ты недоговариваешь, Фаза?
– Я у вас за спиной Городецкого распалял. Нашептывал ему, какая баба у него аппетитная. Типа уж если я слюной исхожу, то найдется и тот, кто увести может. От ревности у него крышу сорвало. Понял, что жену потерять может. Гнида, говорите? Не спорю. Но не убивать же вас! Вы мне новую семью подарили, босс. Ни в чем не ущемляли. Как к родному относились. Порой казалось, даже лучше, чем к племянникам.
Я сжимаю кулаки. Слышу хруст костяшек пальцев. Желание в кровь разбить морду напротив красными пятнами застилает глаза.
– Побьете – и конец вашей карьере. Папарацци завтра же мой помятый фейс обнародуют. Все слухи о вашем криминальном прошлом всплывут.
Тварь! Хватаю ствол, вздергиваю затвор и целюсь в Фазу. Даже в лице не меняется.
– Что? Не заряжен? – спрашиваю.
– Почему же? Полный. Стреляйте. В то, что я сбежал, Лу не поверит. Труп мой рано или поздно найдут, опознают. И она до конца своих дней будет вас презирать. Вы ее сделаете несчастной, как я сделал несчастной вашу училку.
– Повтори!
– Она звонила мне с час назад. Вся в слезах.
– Ты что, паскуда, нарочно на пулю нарываешься?! – рявкаю, чувствуя, как указательный палец дрожит на спусковом крючке.
– Босс, – вдруг усмехается он, расслабленно сунув руки в карманы джинсов, – если бы вы хотели меня шлепнуть, сделали бы это еще в тот день, когда обо всем догадались. Лгите самому себе, что вас Бабочка притормозила. Но я-то знаю, что вы не так жесток, как о вас говорят. Вы умеете любить.
– Тебя в особенности!
– Да, – кивает он. – Меня в особенности. Вы со мной в такой грубой манере никогда не разговаривали, в какой со своими племянниками. Я лишь на словах ваша верная собака. Но ведь значу больше. И кстати, однажды вы уже пытались меня убить. Помните? Камиль вас остановил.
– Лучше бы не останавливал!
– Как знать. Я с вашей племянницей схлестнулся, когда она себе дозу раздобыла и к прошлым увлечениям вернуться собиралась.
У меня внутри все переворачивается. Ствол становится неподъемным. Рука безвольно повисает вдоль туловища.
– Я вас ни в чем не виню, босс, но в ее жизни я появился в самое подходящее время. Возможно, сейчас Камиль носил бы цветы на мою могилу, а вы – на ее. Но мы живы. У нас скоро будет сын. И я не хотел бы, чтобы он рос в развалившейся семье с покалеченными судьбами. А так будет, если вы убьете меня. Ни Лу, ни Артур, ни Камиль, ни ваш отец, ни Дарья Николаевна вас не простят. А мой сын будет знать вас не как крутого дедулю, а как убийцу своего отца.
– Ты все подстроил, – выдыхаю, прикрыв глаза. – Не оставил выхода.
– Я учился у лучших, в том числе – у вас. Это же вы своей училке со всех сторон кислород перекрыли, а я перекрыл его вам. Не горжусь, но только так я мог сохранить вашу семью.
Не могу больше ни видеть, ни слышать его. Развернувшись, отхожу в темноту, опускаюсь на корточки и прижимаю холодный металл пистолета ко лбу. Закипевший мозг медленно утихает. Понимаю, что будь на месте Фазы другой, он либо с поджатым хвостом свалил бы, либо пришиб бы меня. Он – идеальная кандидатура на роль зятя. Только он сумеет усмирить бешеный характер этой кобылицы Лучианы. Но блядь, как же паршиво от мысли, что он обвел меня вокруг пальца! Моим же оружием поразил! Ни стыда, ни совести!
– Мерзавец ты, Фаза, – вздыхаю, поднимаясь. – Не пойму, бесишь ты меня, пугаешь, разочаровываешь или восхищаешь? – Возвращаюсь к машине, кладу пушку на капот и смотрю в его отрешенное от суеты лицо. – Только попробуй соскочить. Женишься, без вариантов!
– Черт. – Он убирает ствол в кобуру. – Лучше бы пристрелили.
– Ха! В машину живо! Пора исправлять свои косяки.
Глава 29. Дарья
Не представляю, как Чеховской будет исправлять свой косяк с Кристиной. Не знаю, прощу ли его когда-нибудь, что рванул к ней из-за банального недоразумения. Понятия не имею, что со мной будет, если они все-таки переспали!
Пока еду домой, каждую минуту дергаю таксиста гнать быстрее. Он только молча косится на меня, красноречивым взглядом спрашивая: «Штраф за превышение потом ты платить будешь?»
В растерянности забываю заплатить даже по тарифу, а когда водитель окликает меня, просто сую ему купюру и, не дожидаясь сдачу, мчусь домой. Нашей машины на парковке нет, как и света в окнах квартиры. Степа так и не вернулся из клуба. Вероятно, отправился к маме – пожаловаться, поплакаться, пополивать меня грязью. Ну и пусть! Теперь не так обидно.
Не разуваясь, бегу в комнату и впопыхах собираю рабочие журналы, тетради, ноутбук, зарядное от телефона, косметичку, документы. Ворошу чемоданы и признаю, что большинство этих вещей мне уже не нужно. Многое я давно не ношу, остальное Степа покупал, а после его упреков мне от него ничего не хочется. Поэтому беру небольшую походную сумку и закидываю в нее лишь самое необходимое.
Саша теперь мой должник. Вот и пусть заботится о том, где мне жить, что есть и во что одеваться. Репетиторством займусь, в интернете какую-нибудь подработку найду. Не пропаду.
Господи, о чем я думаю?! Почему мне попадаются мужчины, к которым нет доверия? Только на свои силы надежда. Или я утрирую? Чеховской – гад. Но вряд ли из тех, кто женщину куском хлеба попрекнет.
Выволакиваю сумки в коридор и замираю, обводя квартиру взглядом. Здесь мало от меня. Степе не нравился ни мой выбор мебели, ни штор, ни расцветок. Все сделано так, как хотелось ему. Но мне здесь нравилось. Хотя нельзя отрицать, что я всегда чувствовала себя гостьей в этих стенах. Холодно в них. Душе холодно. Нет семейного тепла, уюта. Вместо детских игрушек – спортивный инвентарь. Вместо фотографий – сертификаты, грамоты, дипломы. Я в гостях у своих учеников чувствовала себя расслабленней, чем дома. Глаз радовала тайком прилепленная к дверце шкафа наклейка от жвачки, мелкие затяжки от кошачьих коготков на шторах, изрисованные фломастером кое-где обои, плохо выведенные на ковре пятна от пластилина. Степа считает это срачем, а я жизнью.
Зазвонивший телефон выдергивает меня из немого прощания с квартирой, куда я больше не вернусь. Никогда.
– Дарья Николаевна, за вами подняться? – спрашивает Саша. – Мы внизу.
Мы…
У меня колени подкашиваются и сердце чечетку отбивает. Чеховской с ним. Приехал. Интересно, Саша его из постели Кристины вытащил?
– Я сама спущусь, – отвечаю неуверенно и еще раз окидываю квартиру взглядом.
Вздохнув, отцепляю от связки ключ от школьного кабинета, квартирные оставляю в ключнице и выхожу. Захлопнув дверь, поворачиваю ручку.
Все. Я только что закрыла дверь в прошлое со Степой. Назад пути нет и не будет. Что бы со мной ни случилось, куда бы меня ни закинуло, сюда я не вернусь.
Покрепче вцепившись в ручки сумок, отправляюсь навстречу новому будущему. Чем ниже меня спускает лифт, тем свободнее мне дышится. Какой же все-таки пыткой был для меня брак со Степой. И почему я раньше этого не замечала? Свыклась?
Знакомый «гелендваген» стоит прямо перед дверью. Саша за рулем, Чеховской на улице. Ждет меня, топчась на месте. Сразу и не поймешь – злой или взволнованный. Однозначно – нервный.
Мы встречаемся взглядами, и я не сразу решаюсь сделать следующий шаг. Стою и смотрю на него в ожидании его действий.
– Я дурак, – наконец произносит он. – Полный кретин, Бабочка.
– Сам до этого дошел? Или подсказал кто? – спрашиваю с откровенной обидой в голосе.
– Честно, вон тот говнюк, – кивает он за спину. – Сука такая.
Я морщусь от его выражений.
– Ничему, Роман Алексеевич, с годами вы не научились. Даже грамотной речи.
– Плохие учителя у меня были, – усмехается он. – Вот думаю репетиторшу нанять. Мне одна обещалась двенадцать лет назад.
Сумки выпадают из моих рук. Чеховской первым срывается с места, а через секунду я уже оказываюсь в его объятиях. Крепких, безудержных, жарких. Он жадно целует меня, подхватив на руки. Что-то шепчет мне в губы, но я ничего не могу разобрать. Слезы текут по щекам. От обиды, от радости, от облегчения. Кулаком бью его по плечу, но отвечаю на поцелуй.