Мы пытались все уладить, не отступали, бились на смерть. Видео удалили, половину изданий закрыли... Твое имя и фамилию отца полоскали на каждом углу, каждая вшивая газетенка описывала все новые и новые несуществующие подробности твоей жизни. Началась настоящая травля. Дошло до того, что к тебе в больницу, в палату реанимации пытались пробраться, чтобы сделать фото и получить информацию от врачей. Скандал разрастался и начинал выходить за рамки города и тогда всерьез стали выдвигать требования отправить в отставку чиновника, пытающегося очернить перспективного московского бизнесмена. Мы не сдавались, не бросали тебя, не отворачивались, просто в один момент твоему отцу позвонили. Он бы потерял все, вся ваша семья оказалась бы за бортом, понимаешь? Он бы не смог оплачивать твое лечение, реабилитацию. Врач нам тогда честно сказал, что ты не оправишься никогда. В физическом плане они сделали все, что могли. Практически с того света вытянули, подлатали. По части же психики советовали готовиться к худшему. Пожизненные услуги психотерапевта — это минимум, что тебе будет нужно.
Вот так все, как всегда, уперлось в деньги, знакомства и влияние. Отец тогда принял непростое решение. Он сказал, то что случилось он уже не изменит, а вот сделать все, чтобы ты могла вернуться к нормальной жизни он сможет.
— Тогда вы и придумали ход с замужеством и сменой фамилии?
— Верно, Алекс. Сплетни о Лисицкой никак не могли навредить Шевцовой или твоему отцу. Постепенно все сошло на нет.
— Как-то все гаденько, Шевцов, не находишь?
— Все неоднозначно, Алекс. Мы старались. Твой отец лет на десять постарел за те три месяца. Не вини его, он сделал ставку на будущее.
— Ставка на будущее — ухмыляюсь я — поэтому он просто вычеркнул меня из своей жизни? Ты прав Шевцов, деньги важнее. Ежемесячные переводы — это все, что у меня осталось от семьи.
Прячу лицо, не хочу показывать свою слабость. Не хочу чтобы кто-то видел как легко разрушается все то, чем я жила эти годы. Главное никаких истерик и слез, уговариваю себя. Тру переносицу и с силой сдавливаю ее пальцами, моргаю часто, стараясь остановить влагу. Слезы отступают. Теперь точно не разревусь, по крайней мере не здесь и не сейчас. Еле заметно киваю и Шевцов продолжает.
— Он не отказывался от тебя. Ему тоже больно. Он винит себя в том, что произошло, что не смог защитить и отстоять тебя, но никогда не признается в этом. Вы похожи, вы оба отгородили в душе уголок для самого мерзкого и похоронили его там. Я не оправдываю его и не прошу простить. Просто прими это.
— Проглотить мало, Шевцов, надо еще и переварить — закрываю тему я — мне твоя помощь нужна.
— Какого плана помощь?
— Найди мне хорошего хакера.
— Для чего?
— Дело есть, сложное и не совсем законное, поэтому нужен человек не склонный к душевным терзаниям и умеющий вовремя закрыть рот. Детали буду обсуждать с ним.
Говорю резко, только по сути и только на последней фразе решаюсь посмотреть на Шевцова. Он изучает, сканирует меня взглядом, пытаясь пробраться под кожу.
— Значит не передумала — задумчиво произносит он.
— Поможешь?
— Саш...Алекс, прости. У меня был шанс? Хоть небольшой? — неожиданно спрашивает Шевцов.
Вопрос застает врасплох. Теперь я смотрю на мужчину и пытаюсь угадать, что творится в его голове. Думала ли я о том, что все могло быть иначе? Жалела?
Нет.
Я запретила себе это делать. В моем случае мечты и фантазии смертельно опасны.
— В тот день я хотела остаться у тебя до утра — зачем-то говорю я — но у тебя были другие планы.
— Алекс, я... — слова даются Шевцову с трудом. Он опирается локтями на стол, обхватывает голову ладонями и договаривает — я все испортил.
Неуверенно пожимаю плечами. Запоздалые признания, которые уже никому не нужны. Что Шевцов хочет сказать? Что он сожалеет? О чем? О несостоявшейся ночи? Или о том, что все, что он нафантазировал не сбылось? Интересные мы, люди. Вместо того чтобы пытаться что-то изменить здесь и сейчас копаемся в прошлом. Зачем? Хотим убедиться, что упустили самое важное и мучить себя всю оставшуюся жизнь? Изменить-то уже ничего не получится.
— Если бы... — тихо говорит он — ты осталась со мной, мы же могли быть счастливы.
— Стареешь, Шевцов. Зачем фантазировать на тему «что было бы, если» — и добавляю шепотом — я понятия не имею, как живут счастливые люди.
Моя резкость действует на мужчину отрезвляюще. Снова на лице нельзя прочитать ни единой эмоции. Мне бы тоже сейчас не помешали парочка оплеух и ледяная вода, но дома, все дома.
— Я помогу тебе, найду человека. Он с тобой свяжется, скажет, что от меня. Дальше сама договоришься.
— Спасибо. Я, наверное, пойду.
Шевцов подает знак кому-то и в тот момент, когда встаю из-за стола, передо мной возникает огромный букет желтых роз.
— Что ты творишь, черт бы тебя побрал — шиплю я.
Шевцов лишь одаривает меня грустной улыбкой, а я отворачиваюсь и быстрым шагом удаляюсь. Сбегаю. Просто цветы, просто знак внимания и просто слезы. Дохожу до своей машины и закрываюсь в ней. Жму на кнопку и из динамиков начинает орать какая-то музыка, а я обнимаю огромный букет, прижимаю его к себе и плачу. Плачу потому, что больно, очень больно, шипы настолько острые, что чувствую каждое движение. Слезы не останавливаются, боль немного затихает, и я сжимаю розы еще сильнее, чтобы ощутить боль снова.
На улице уже темно. Смотрю на часы, час, целый час я сидела в машине в обнимку с букетом. Становится холодно. Бросаю взгляд на шикарный букет рассыпанный по пассажирскому сиденью. Отключаю музыку и завожу машину. У Вика в квартире точно нет вазы, надо купить. С этой мыслью я и отправляюсь в путь. Перебираю в голове разные магазины и выбираю тот, что дальше. Возвращаться домой совсем нет желания, а так, сделаю крюк, прогуляюсь по торговому центру, поужинаю, а там... Потом решу все, не хочу думать сейчас. Единственное, что я делаю сразу, на месте, чтобы не передумать потом — пишу отцу.
— Я решила восстановиться в университете и перевестись в Москву. Документы вчера отправила. Поможешь?
— Рад. Очень. Помогу. С переводом попроси помочь Бельских, он мне должен — почти сразу приходит ответ.
Теперь можно ехать на другой конец Москвы за вазой. Блокирую телефон и оставляю на пассажирском сиденье рядом с букетом.
Глава 19
Пакет с логотипом крупной сети магазинов товаров для дома стоит на стуле. В нем ваза, большая ваза, напольная. Ручки пакета завязаны и торчат «ушками».
— Ну, что, «зайчик» поужинаем? — обращаюсь я к выглядывающей из пакета вазе.
Официант, принимая заказ, тоже периодически посматривает на мою соседку. Да, прийти сюда с красивой подружкой было большой ошибкой. Видимо сегодня не мой день, как и вчера. А чего я хотела?
Звонок на мобильный звучит раздражающе громко, ставлю телефон на беззвучный и в полумраке кафе экран продолжает светиться надписью «Вик».
Все тот же официант приносит мой заказ. Снова одаривает вниманием мою покупку и переводит взгляд на светящийся экран телефона.
— Спасибо — выдавливаю я раздраженно.
Подношу вилку к тарелке и, подцепив небольшую порцию салата, отправляю ее в рот. Вкусно, даже слишком. Жаль, что моя подружка не может оценить этот гастрономический шедевр. Хотя, какая она мне подружка? Из-за нее даже симпатичные официанты меня игнорируют.
Экран мобильного продолжает светиться. Пожалуй, надо успокоить человека. Снимаю блокировку, и в открытом окне мессенджера пишу, что я в порядке. Немного подумав набираю и отправляю второе сообщение.
Буду поздно.
Не знаю зачем, просто хочу именно так. Все вокруг меня живут так, как им удобно. Я все понимаю и ни на что не претендую. Вон, даже ваза красивее меня и всем нравится, она новая, а я... С трудом проглатываю очередную порцию салата. С сегодняшнего дня я тоже так живу, без оглядки, так, как хочу.
Сейчас, например, я хотела не спеша пробовать блюда небольшого кафе в торговом центре и кататься по городу. Садовое, центр, набережная. Даже мимо дома Межницкого проехала. Останавливаться не стала, чуть притормозила, чтобы проверить есть ли свет в окнах. Темно, лишь отблеск уличного освещения на стеклах. Ничего удивительного, где-то отдыхает, как Вик вчера. Я вот тоже не дома, а пора бы уже возвращаться. Вик наверняка уже нервничает. Мне бы этого хотелось? Или я бы предпочла, чтобы его не было дома? Прислушиваюсь к своим ощущениям. Хочу чтобы увидел меня счастливую с букетом и новенькой вазой. Зачем? Точно, не для того, чтобы вызвать ревность, ничего такого не чувствую. Тогда зачем? Просто доказать, что я счастлива, привлекательна? Привлекательна настолько, что мне дарят цветы и приглашают на свидания. Это важно мне и я хочу доказать это самой себе. Потому, что на самом деле ничего такого я давно не чувствую. Я старая сломанная кукла, которую пока не выбросили, но уже определили для нее дальнюю пыльную полку.
Тихо поворачиваю ключ в замке, и толкаю дверь. Темно. Прислушиваюсь к тому, что происходит в квартире. Вроде бы тихо. Захожу внутрь, аккуратно закрываю за собой дверь и включаю свет. Глаза болезненно реагируют на яркую вспышку и я на секунду зажмуриваюсь.
— Здравствуй, Саша — голос Вика звучит резко, я распахиваю глаза и замираю.
Замираю в прихожей с букетом и вазой. Вик сидит в своем кресле и рассматривает меня. Из одежды на нем только домашние брюки. Ноутбук закрыт, не работает, тогда почему он здесь? В темноте? Неужели ждал меня? В груди зарождается приятное чувство удовлетворения. Не нравится? Я тебя тоже ждала вчера. Но вслух произношу всего одно слово: «Привет».
Молча снимаю туфли и направляюсь на кухню. Букет рассыпается по столу, пока я наполняю вазу водой. Вик наблюдает за моими действиями, а я специально делаю все не спеша. Надо бы подрезать цветам черенки, чтобы не завяли. Шутка ли, весь день прокататься со мной в машине. И я медленно их подрезаю, у каждой из тридцати пяти роз.