Пола повела нас в свою комнату.
– В свою комнату я могу входить без стука, – с проказливой улыбкой заявила она. – Это моя комната, а меня в ней нет! Вот!
Я засмеялась.
– У меня семья шутников, – пояснила я Люси, и девочка снова улыбнулась.
– Ты можешь все посмотреть в моей комнате. – Поле не терпелось показать все свои богатства – она ими страшно гордилась.
Люси осторожно вошла и осмотрелась. Комнату Полы мы оформили в стиле диснеевского «Винни Пуха». Персонажи мультфильма красовались на одеяле, подушках, обоях и шторах. На полках лежали мягкие игрушки и игры, полученные в подарок на дни рождения и Рождество. Спальня Полы ничем не отличалась от комнат других девочек ее возраста, но по выражению лица Люси я понимала, что она никогда ничего подобного не видела.
– Красиво, – вздохнула она. – Тебе повезло.
Пола улыбнулась, но я видела, что она чувствует себя неловко. Люси была не первым приемным ребенком в нашей семье, который восхищался тем, что мы воспринимали как должное. И она в очередной раз напомнила нам, что не всем так повезло в жизни.
Мы вышли из комнаты Полы, и я показала Люси ванную комнату и свою спальню. Потом мы спустились, и я показала комнату, где находится компьютер, которым она может пользоваться, выполняя домашние задания. А потом мы отправились на кухню. Посмотрев на часы, я увидела, что уже почти час дня.
– На обед я подам вам суп и сэндвичи, – сказала я девочкам и пояснила Люси: – Обычно мы едим по-настоящему чуть позже.
Люси посмотрела на Полу, а потом тихо сказала мне:
– Я не очень голодна.
– Ты плотно позавтракала?
– Я вообще не люблю есть, – покачала головой девочка.
То же самое она сказала мне по телефону. Но пропускать трапезы ей было никак нельзя. Из документов я знала, что она слишком худенькая – это было видно и невооруженным глазом. Даже под джемпером было видно, насколько она истощена. Кроме того, отказ от еды вызывал тревогу у опекунов и социальных работников. Когда Люси впервые передали в приемную семью, она должна была пройти медицинский осмотр, и социальный работник мне все рассказал. Мне нужно было попытаться приучить Люси к нормальному распорядку питания. Такие дети, как Люси, часто отказываются от еды – эти периоды у них чередуются с настоящим обжорством. Я не знала, как решали эту проблему другие опекуны. Нужно было обсудить эту проблему с социальным работником.
– А пока мама готовит обед, давай поиграем, – предложила Пола.
Люси слабо кивнула.
– Ты во что хочешь играть?
Естественно, что Люси пожала плечами и тихо ответила:
– Я не знаю…
– Пола, – вмешалась я, – почему бы тебе не показать Люси наш шкаф с играми? А там вы сможете выбрать то, что вам обеим понравится…
– Точно! – воскликнула Пола. Она уже совсем освоилась. Почувствовав, что за Люси нужно присматривать, как за маленьким ребенком, она взяла ее за руку и увела из кухни.
Глава двенадцатаяАппетита нет
Во многих домах трапезы играют очень важную роль. Это не просто прием пищи, но моменты настоящего общения. И мы всегда старались при любой возможности есть вместе. Мы усаживались за общий стол, ели, болтали и обменивались новостями. Обычно я не позволяла брать за стол игрушки, книги, игры, мобильные телефоны и все прочее – исключение составляли только особые случаи: дни рождения, Рождество и какие-то огорчения, которые требовали утешения. Я всегда старалась привить детям хорошие манеры поведения за столом, чтобы общая трапеза доставляла всем удовольствие. Кроме того, эти привычки пригодятся детям во взрослой жизни, где деловые вопросы частенько решаются за столом. Но я понимала, что, хотя мои дети давно ко всему привыкли и чувствуют себя за столом совершенно свободно, постороннему человеку это может показаться тяжелым и неприятным: новые, чужие обычаи в чужом доме. Поэтому я внимательно следила за приемными детьми и всегда старалась сделать так, чтобы они почувствовали себя комфортно и свободно.
За те тринадцать лет, что я была приемным опекуном, я видела самые разные примеры поведения за столом. Были дети, которые кричали, визжали, устраивали истерики, забирались на столы, прятались под ними, дразнились, рыгали, пукали, бросались едой, хватали еду с чужих тарелок. И очень, очень часто дети ели руками, потому что их не учили пользоваться столовыми приборами. Но за все эти годы я ни разу не видела за своим столом такого напряженного ребенка, как Люси. Мне пришлось звать их с Полой три раза, прежде чем они появились. Сначала я подумала, что девочки хотели закончить игру, но когда Пола буквально втащила Люси на кухню за руку, мне стало ясно, что дело в другом.
– Люси не хочет есть, – сказала Пола. – Она не голодна.
Я успокаивающе улыбнулась Люси, но сразу почувствовала, насколько она напряжена.
– Садись с нами, дорогая, и просто попробуй, – сказала я. – Тебе нужно что-нибудь съесть: ты не завтракала, а до ужина еще далеко.
Я поставила девочке стул рядом с Полой и снова улыбнулась.
– Мы подумали, что тебе захочется сидеть рядом с Полой…
– Да, точно! Садись рядом со мной! – воскликнула Пола.
Адриан уже сидел напротив Люси – когда я зову детей на обед, он всегда появляется первым.
Люси помедлила, брови ее нахмурились. Потом она тихо скользнула на место рядом с Полой. Я помогла ей придвинуться поближе к столу. Я налила всем по тарелке супа и поставила большое блюдо с сэндвичами, помидорами-черри и нарезанными огурцами, чтобы больше уже не выходить из-за стола. Когда я села за стол, Адриан и Пола уже вовсю орудовали ложками. Но Люси сидела неподвижно, уставившись в свою тарелку. Я не знала, в чем причина ее напряженности: то ли ей было неловко есть в обществе малознакомых людей, то ли она вообще не хотела есть. Я спросила, нравится ли ей томатный суп, она кивнула. Я стала есть, наблюдая за девочкой уголком глаза. Она так и не прикоснулась к еде.
– Просто попробуй, – сказала я через пару минут. – Ты же наверняка голодная. И совсем необязательно съедать все.
Медленно и неохотно Люси взяла ложку, зачерпнула совсем чуть-чуть и поднесла к губам. Я заметила, что Адриан и Пола исподтишка посматривают на Люси, и сделала им знак не смотреть. Бедной Люси и без того было неловко, а тут еще на нее смотрят. Вторую и третью ложку Люси съела так же медленно и неохотно, как и первую. Когда Адриан и Пола покончили с супом, она отложила ложку, оставив в тарелке больше половины, и откинулась на спинку стула.
– Спешить незачем, – сказала я, надеясь, что она съест еще немного.
– Я сыта, – тихо ответила Люси.
Я доела свой суп, собрала тарелки, поставила их в раковину.
– Принимайтесь за сэндвичи и салат. Вот здесь сэндвичи с ветчиной, а тут с сыром.
Я заранее уточнила у опекунов, что Люси любит и те и другие.
Адриан и Пола начали накладывать на тарелки сэндвичи и салат, а Люси взяла один маленький сэндвич. Я разрезала хлеб по диагонали на четвертинки, поэтому сэндвичи получились очень маленькие.
– А ты не хочешь немного салата? – спросила я, подвигая к ней блюдо, чтобы было удобнее накладывать на тарелку.
Но Люси отрицательно покачала головой.
Она ела свой сэндвич очень медленно, откусывая крохотные кусочки и тщательно пережевывая их. Я пыталась разговорить девочку, чтобы она почувствовала себя увереннее, включила радио… Но ничего не помогало. Люси съела единственный сэндвич и выпила полстакана воды. Это была ее первая трапеза в нашем доме, и мне не хотелось еще больше напрягать ее, настаивая, чтобы она поела как следует. Когда дети доели и стало ясно, что Люси больше ничего не будет, я убрала тарелки. Может быть, за ужином она почувствует себя спокойнее. Как только Люси поднялась из-за стола, она заметно расслабилась и с удовольствием отправилась с Полой заканчивать игру в домино.
После обеда позвонил приятель Адриана, живший по соседству, и спросил, можно ли Адриану прийти к нему на несколько часов. Адриан спросил у меня разрешения, и я позволила. По опыту я знала, что новый ребенок почувствует себя спокойнее, если мы будем жить нормальной жизнью, словно ничего не происходило. Я сказала Люси, что Адриан идет к приятелю, и он попрощался с ней перед уходом. Потом я села почитать в гостиной, а девочки продолжали свои игры. Люси прекрасно вела себя и играла с явным удовольствием. По тому, что рассказывали Пэт и Терри, я этого не ожидала. Мне было очень приятно.
Когда девочкам играть надоело, я предложила распаковать сумки Люси – к этому времени я уже перенесла их в ее комнату. Я знала, что Люси почувствует себя как дома, когда разложит свои вещи в собственной комнате.
– Мы можем тебе помочь, – с энтузиазмом предложила Пола, прыгая и хлопая в ладоши.
Я заметила, что Люси замялась.
– Ты хочешь, чтобы мы с Полой помогли тебе разобрать вещи? – спросила я, потому что никак не ожидала, что одиннадцатилетняя девочка захочет делать это сама.
Люси наклонила голову и тихо ответила:
– У меня есть личные вещи, и мне не хочется, чтобы их видели.
Она сказала это так тихо и мило, словно перестала дышать, чтобы никого не обидеть. Я подумала, что у нее наверняка есть какие-то памятные мелочи, которые ей дороги. У детей, которые жили в моем доме раньше, были самые странные и удивительные мелочи, и они не хотели их никому показывать. Один мальчик хранил прищепку для белья, которая напоминала ему о матери. А другая девочка не расставалась с отцовскими часами (довольно дорогими). Позже я узнала, что этот человек в тюрьме за ограбление ювелирного магазина!
– Понимаю, солнышко, – сказала я. – Мы можем помочь тебе распаковать сумки, а когда ты будешь заниматься своими личными вещами, мы с Полой зажмуримся. Как тебе такой план?
Люси почти незаметно улыбнулась. Я осторожно коснулась ее руки:
– Тебе не нужно думать, не обидишь ли ты меня. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя здесь как дома – свободно и легко. Ты должна говорить мне все, что захочешь.