– Люси, ты всегда можешь приглашать домой друзей на чай, – сказала я, глядя на девочку в стекло заднего вида. – А потом я развезу их по домам на машине.
Одноклассники Люси жили рядом со школой, примерно в двадцати минутах езды от нашего дома.
– Спасибо, – ответила Люси и продолжала болтать с Полой.
Больше сказать мне было нечего. Но эта проблема меня волновала: социальная изоляция быстро ведет к депрессии – и не только у детей, но и у взрослых.
Когда мы приехали, Адриан уже был дома. Я занялась обедом, а дети стали обсуждать свой день в школе. Мы поели (Люси снова съела очень мало), и я объяснила, что у нас принято сначала делать уроки, а потом смотреть телевизор.
– У меня мало уроков, – ответила Люси.
– И все же я бы хотела, чтобы ты их сделала, – настаивала я. В этом вопросе нужно было проявить твердость.
Люси неохотно достала свою сумку и бросила ее на стол. Адриан уже отправился к компьютеру, чтобы сделать уроки. Он знал: чем быстрее все будет сделано, тем быстрее можно будет включить телевизор. Пола играла – по понедельникам у нее было только чтение. Я послушаю, когда мы сделаем уроки с Люси.
– Мне задали математику и физику, – вздохнула Люси. – Я плохо знаю математику.
– Попробую тебе помочь, – сказала я. – Хотя математика никогда не была моим увлечением в школе.
Со вздохом Люси открыла задачник и рабочую тетрадь.
– Дроби… – сказала она и подперла подбородок рукой.
Я просмотрела задания и почувствовала, что с этим я справлюсь. Примеры были довольно простыми, хотя я заметила, что в предыдущем упражнении Люси сделала несколько ошибок.
– Ты понимаешь, что такое дробь? – спросила я, возвращаясь к основам.
– Часть целого…
– Правильно, молодец. Число под чертой – это целое, а число сверху – количество частей. Если ты разрежешь торт пополам и съешь половину, то съешь одну часть из двух.
– И число под линией называется «знаменателем». А над линией – «числителем».
– Превосходно! – похвалила я.
– Это я понимаю, – мрачно сказала Люси. – У меня не получается складывать и вычитать…
– Давай разберемся во всем по порядку. Будем все делать постепенно.
Мы начали с первого вопроса и постепенно выполнили все примеры на сложение дробей. Хоть я и помогала, но Люси все вычисления делала самостоятельно – так она обретала уверенность в себе и одновременно училась. Затем мы перешли к вычитанию, и Люси все сделала сама, а я просто сидела рядом, готовая прийти на помощь, если понадобится.
– Отлично! – похвалила я. – Вот видишь, ты все можешь сделать сама.
Люси польщенно улыбнулась.
– Вам нравится помогать детям, верно? – спросила она, глядя на меня.
– Да, наверное, да…
– А почему?
Я слегка опешила. Мне никогда не задавали такого странного вопроса. И собственная откровенность удивила меня саму.
– Когда мы что-то делаем правильно, то лучше относимся к самим себе. Мне было трудно делать уроки. У нас были отличники, которым все давалось легко. А я сидела в классе и пригибалась, чтобы учительница не вызвала меня к доске. И когда родители помогали мне делать уроки, это было так здорово! Мне нужно было просто объяснить все еще раз – как тебе сейчас. И я решила помогать своим детям.
– И когда я здесь, я – одна из ваших детей?
– Конечно, солнышко.
По улыбке Люси я поняла, как много для нее значат мои слова. Сердце у меня сжалось от боли.
Люси принялась за следующее задание, а я заглянула к Адриану – не нужно ли ему чем-то помочь. Он со всем справлялся самостоятельно. Я сказала Люси, чтобы она позвала меня, если понадобится, и пошла в гостиную слушать, как Пола читает.
– У Люси сложные уроки? Труднее, чем у Адриана? – спросила Пола.
– Да, – ответила я, зная, что Люси меня слышит. – И она со всем справляется.
Пока Пола читала, Люси все делала сама. Когда мы закончили, я пошла посмотреть, как у нее дела.
– Я почти закончила, – сказала она. – Вы можете проверить?
– Конечно, дорогая.
Я проверила все задачи и заметила пару ошибок.
– Проверь еще раз два этих примера, – сказала я, указывая на них.
– Это неправильно, да? – испуганно спросила Люси, мгновенно теряя всякую уверенность.
– Ты сделала две маленькие ошибки – и все. Все остальное правильно.
Я подождала, пока Люси все исправит и покончит с математикой.
– Отличная работа! Что еще тебе задали?
– Физику, – проворчала девочка.
Она отложила учебник математики и взялась за физику.
– Нам нужно описать научный эксперимент, – сказала Люси, открывая учебник и рабочую тетрадь.
Все страницы рабочей тетради пестрели исправлениями учителя. В описании последнего эксперимента я заметила множество орфографических и синтаксических ошибок. Там не было ни одного полного предложения. Я спокойно взяла у Люси карандаш и стала поправлять черновик, объясняя, в чем были ее ошибки.
– Спасибо, – искренне поблагодарила она.
Я оставила Люси переписывать черновик в рабочую тетрадь в разделы «Задача», «Механизм», «Метод» и «Выводы», а сама пошла играть с Полой и готовить ее ко сну. Когда я вернулась, Люси уже закончила делать физику и складывала учебники.
– Все сделала?
Она кивнула.
– Спасибо, что помогли мне.
А потом я сказала Люси, что завтра после школы к нам придет Джилл.
– А в пятницу – Стиви. Ты, наверное, уже привыкла к посещениям социальных работников, когда жила в других семьях.
Люси замерла. Лицо ее помрачнело.
– Вы можете разговаривать с ними… А я не буду! Я ненавижу чертовых социальных работников!
Она швырнула сумку на пол, выбежала из гостиной, взлетела по лестнице и захлопнула за собой дверь.
Я была поражена такой переменой. Ярость Люси меня напугала. Приемные дети порой ругались, иногда даже на меня. Многие дети страдают из-за того, как к ним относились. Но ведь Люси только что искренне благодарила меня за помощь. А теперь она взорвалась – и из-за сущей мелочи.
Я дала девочке несколько минут успокоиться, но не стала ждать слишком долго. Если бы она пробыла в моем доме достаточно времени, я бы знала ее лучше. И тогда я поняла бы, можно ли оставить ее в одиночестве. Но Люси заперлась в ванной и готова была просидеть там несколько часов, как в доме Пэт и Терри. В моем доме запереться невозможно – все замки свободно открываются снаружи. Но я беспокоилась, чтобы девочка не поддалась отчаянию и не совершила чего-то ужасного – она могла забаррикадироваться в своей комнате или даже причинить себе вред. За моими плечами имелся большой опыт общения с приемными детьми. Я сталкивалась с самым разным поведением. И сейчас инстинкт подсказывал, что Люси не следует оставлять в одиночестве надолго. Мне нужно было подняться к ней.
По пути я заглянула в комнату Полы – не разбудили ли ее крики Люси, – но дочка спокойно спала. Потом я постучала к Адриану, заглянула к нему и спросила:
– С тобой все в порядке?
– Что случилось с Люси? – спросил он.
– Она расстроена, и я иду к ней. Не волнуйся.
Адриан кивнул и снова уткнулся в книгу.
Я закрыла дверь и пошла к Люси. Там было тихо.
– Люси? – позвала я, постучав в дверь. – Можно мне войти?
Тишина. Я еще раз постучала и осторожно приоткрыла дверь. В комнате было темно. Потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте после яркого света. Люси лежала ничком, уткнувшись лицом в сгиб локтя.
– С тобой все в порядке, дорогая? – осторожно спросила я, сделав пару шагов.
– Уходите, – пробормотала девочка, не поднимая головы. – Оставьте меня в покое.
По голосу я поняла, что она плакала.
Я осталась на месте, чуть в стороне от ее кровати.
– Я не могу оставить тебя одну в таком состоянии, солнышко, – тихо сказала я. Люси всхлипнула. – Пожалуйста, поговори со мной… Расскажи, в чем дело.
– Я ненавижу социальных работников, – ответила Люси. – И я не буду с ними встречаться.
– Хорошо. Я не буду заставлять тебя, если ты действительно не хочешь. Но они хотят помочь тебе. Ты же знаешь, они должны регулярно нас навещать, Джилл проверяет, хорошо ли я к тебе отношусь. А Стиви должна быть уверена, что с тобой все в порядке.
– Ей нет до меня дела! – пробормотала Люси. – Никому нет дела!
Я сделала еще пару шагов и присела на край постели.
– Мне есть…
– Нет, вам тоже нет дела, – резко ответила Люси. – Опекунство для вас лишь работа.
– Это гораздо больше, чем работа. Это моя жизнь. Мне нравится помогать детям, и мне больно видеть, когда детям плохо.
– Все равно, – повторила Люси.
– Я думаю, тебе не все равно, иначе ты не плакала бы. – Я положила руку на плечо девочки. – Я понимаю, тебе трудно. Ты многое пережила. Но не следует копить боль внутри. От этого будет только хуже. Пожалуйста, расскажи мне, что тебя беспокоит? Я постараюсь тебе помочь.
Я была твердо уверена, что дело вовсе не в визите двух социальных работников.
– Нет, вы не поймете, – не поднимая головы, ответила Люси. – Вы не можете понять – с вами такого не случалось.
– Но ты можешь помочь мне понять, – сказала я, осторожно поглаживая девочку по плечу. – Я знаю, твоя жизнь была очень непростой. Я знаю, что некоторые из тех, кто должен был заботиться о тебе, этого не делали. Я уверена, что тебе есть что мне рассказать.
Наступила долгая пауза. Люси явно собиралась с духом, чтобы рассказать, но потом она сказала:
– Не сейчас…
– Точно? Спешить не надо. Я могу просидеть здесь всю ночь, если понадобится.
– Нет, – Люси отрицательно покачала головой. Я поняла, что настаивать не следует – девочка еще не готова.
– Хорошо, тогда в другой раз, – согласилась я. – А теперь давай вытрем слезки и ляжем спать. Когда устаешь, все кажется гораздо хуже. А завтра тебе идти в школу.
Люси подняла голову, села и повернулась ко мне. Я салфеткой вытерла ей щеки.
– Вот так, так-то лучше… Ты такая красавица. Мне не нравится, что ты такая грустная…