– Вы не слышали никаких звуков из ее комнаты?
– Нет. Но вы наверняка знаете, что наши комнаты представляли собой анфиладу. Посередине гостиная, по обе стороны от нее – наши спальни. Признаться, я крепко сплю и порой громко храплю. Когда мы пожелали друг другу спокойной ночи, я ушел в свою спальню.
В тот вечер Лори дождалась, пока Тимми с головой погрузится в книгу о Гарри Поттере, и рассказала отцу о встрече с Пауэллом.
– Я знаю, что мне не следует пока что выносить суждение, но я слышала искренность в голосе Пауэлла, когда он рассказывал об этом, – сказала Лори. – А его предложение заплатить девушкам по четверти миллиона долларов просто великолепно.
– Четверть миллиона долларов плюс гонорар от студии, – повторил Лео. – Ты говоришь, Пауэлл знает, что все четыре женщины найдут применение этим деньгам?
– Да, так он и сказал. – Лори сознавала, что это звучит так, словно она защищается.
– Помогал ли Пауэлл кому-либо из них в эти годы, включая свою падчерицу?
– Он нарочно отметил, что не помогал.
– Думаю, ты должна пристально рассмотреть этот вопрос. Кто знает, каков может быть его подлинный мотив для выплаты таких денег?
Лео не мог не ставить под сомнение намерения людей. В нем говорил полицейский. И отец. И дед.
Высказав это, он решил выпить кофе и пойти домой. «Я становлюсь слишком дерганым, – думал он, – и это не принесет добра ни Лори, ни Тимми. Взять хотя бы то, как я наорал на того типа на роликах. Я был прав, он мог причинить кому-нибудь вред, но ведь на самом деле меня напугало то, что он задел Тимми. Если бы у него был нож или пистолет, то я не смог бы защитить Тимми от такого неожиданного нападения, даже держа за руку».
Лео осознавал невеселый факт: если убийца питает против кого-то злые намерения, то никакая защита или бдительность не помешают ему удовлетворить потребность в убийстве избранной жертвы.
4
Клэр Боннер опустилась за столик в баре «Морские деликатесы» при отеле «Брейкерс» в Палм-Бич. Она сидела лицом к океану и с отстраненным интересом смотрела, как волны разбиваются о подпорную стену прямо под баром. Солнце светило ярко, но дул резкий ветер – холоднее, чем она ожидала от Флориды ранней весной.
Клэр была одета в только что купленную голубую куртку на «молнии». Она купила ее, когда увидела, что на нагрудном кармане вышито название «Брейкерс». Это была одна из ее фантазий – провести здесь долгий уик-энд. Короткие светло-пепельные волосы обрамляли лицо, полускрытое огромными солнечными очками. Клэр редко снимала эти очки. Однако когда она появлялась без них, каждый мог отметить правильные черты ее лица и безмятежное выражение, которого она добилась за годы упорной работы. Проницательный наблюдатель мог догадаться, что эта безмятежность порождена скорее принятием реальности, нежели внутренним покоем. Стройная фигура Клэр казалась даже хрупкой, как будто женщина недавно оправилась от болезни. Тот же самый внимательный наблюдатель предположил бы, что ей около тридцати пяти лет. Но в этом случае он был бы не прав. Клэр Боннер исполнился сорок один год.
В последние четыре дня ее обслуживал один и тот же вежливый молодой официант, и сейчас, подходя к ее столику, он поприветствовал ее.
– Позвольте предположить, мисс Боннер: суп из моллюсков и два больших каменных краба?
– Вы угадали, – ответила Клэр, и по губам ее скользнула мимолетная улыбка.
– И, как обычно, бокал шардонне, – добавил он, записывая в блокнотик ее заказ.
«Делаешь что-нибудь несколько дней подряд, и оно уже становится обычным», – мелькнула у нее саркастичная мысль.
Почти сразу же на столик перед ней поставили шардонне. Женщина взяла бокал и отпила вина, обводя взглядом бар.
Все обедающие были одеты неформально, но, тем не менее, было видно: это дизайнерская одежда. Отель «Брейкерс» был дорогим, здесь селились состоятельные люди. Шла Пасхальная неделя, и школы по всей стране не работали. За завтраком Клэр видела в зале семьи с детьми, обычно в сопровождении нянь, которые умело отвлекали неугомонных малышей, чтобы родители могли спокойно наслаждаться роскошными блюдами.
Публика, собиравшаяся в баре в обед, почти полностью состояла из взрослых. Гуляя по окрестностям, Клэр отметила, что молодые семьи предпочитали кафе у бассейна, где выбор блюд был более обширным.
«Каково это – ездить сюда на каникулы каждый год, с самого детства?» – задумалась Клэр. Потом она попыталась прогнать воспоминания о том, как каждый вечер засыпала в полупустом театре, где ее мать работала билетершей. Конечно, это было до того, как на их жизненном пути встретился Роберт Пауэлл, но к тому времени детство Клэр почти миновало.
Пока эти мысли теснились у нее в голове, две четы, все еще в дорожной одежде, заняли столик рядом с нею. Клэр слышала, как одна из женщин с довольным вздохом произнесла:
– Как славно вернуться!
«Я буду притворяться, что тоже вернулась, – подумала Клэр. – Я буду делать вид, что каждый год занимаю один и тот же номер окнами на океан и предвкушаю долгие прогулки по морскому берегу перед завтраком».
Официант принес тарелку с супом из моллюсков.
– Очень горячий, как вы любите, мисс Боннер, – пояснил он.
В первый же день она попросила подать суп очень горячим, а крабов принести на второе. Официант и это требование занес в память.
Первый глоток супа едва не сжег ей нёбо, и она помешала остальную жидкость в миске, представлявшей собой выдолбленный каравай хлеба, – так быстрее остынет. Потом снова взяла бокал и сделала большой глоток шардонне. Вино оказалось терпким и сухим, как и ожидала Клэр. Таков же был его вкус последние несколько дней.
Ветер снаружи усилился, теперь он превращал разбивающиеся о камень волны в облака брызг, рушащихся вниз дождем.
Клэр поняла, что сама ощущает себя подобной одной из этих волн – она пытается достичь берега, но полностью отдана во власть крепчающего ветра. И все же она по-прежнему могла выбирать. Она всегда могла сказать «нет». Она годами говорила «нет» возвращению в дом отчима. И страстно не желала соглашаться сейчас. Никто не может заставить ее прийти в студию Национального кабельного телевидения и принять участие в шоу, воспроизводящем вечеринку и последовавшую за нею ночь двадцатилетней давности, когда четыре лучшие подруги отмечали свой выпуск из колледжа.
Но если она примет участие в этом шоу, производственная компания заплатит ей пятьдесят тысяч долларов и еще двести пятьдесят тысяч долларов даст Роб.
Триста тысяч долларов. Это означает, что она сможет взять отпуск на своей работе в чикагской Службе помощи детям и семейным людям. Пневмония, которую она перенесла в январе, едва не убила ее, и Клэр все еще ощущала себя слабой и усталой. Она никогда не принимала деньги, которые предлагал ей Пауэлл. Ни единого цента. Она рвала его письма и отсылала их обратно отправителю. За то, что он сделал.
Они хотят назвать это шоу «Выпускной праздник». «Это была прекрасная вечеринка, – подумала Клэр, – чудесная вечеринка. А потом Элисон, Регина и Нина остались у нас на ночь. И в эту ночь была убита моя мать. Бетси Боннер Пауэлл, красивая, жизнерадостная, щедрая, веселая, всеми любимая Бетси. Я глубоко презирала ее, – думала Клэр. – Я адски ненавидела свою мать и терпеть не могла ее любимого муженька, пусть он и пытается до сих пор посылать мне деньги».
5
Регина Коллари очень жалела, что зашла на почту и забрала заказное письмо от Лори Моран, продюсера студии «Фишер Блейк». «Меня приглашают принять участие в воссоздании ночи «Выпускного праздника»!» – думала Регина с раздражением. Честно говоря, она была потрясена.
Это письмо настолько выбило ее из колеи, что она провалила сделку. Мямлила что-то невнятное, расписывая достоинства дома, который показывала потенциальному покупателю, и на половине осмотра клиент резко оборвал ее, сказав:
– Кажется, я видел достаточно. Это не такой дом, какой я ищу.
По возвращении в офис Регина вынуждена была позвонить владелице дома, семидесятишестилетней Бриджет Уайтинг, и сообщить ей, что вышла ошибка.
– Я была уверена, что у нас есть хорошая возможность сделки, но ничего не получилось, – извинялась Регина.
Разочарование Бриджет было ощутимо по тону:
– Я не знаю, как долго будут удерживать за мной квартиру в доме престарелых, а ведь я подыскала именно то, что хочу. О боже, Регина, наверное, я ожидала от продажи слишком многого. Это не ваша вина.
«Но вина-то моя», – думала Регина, стараясь сдержать гнев и спокойным тоном заверяя Бриджет, что постарается побыстрее найти покупателя, хотя ситуация на рынке жилья, конечно, сложная. Затем попрощалась и повесила трубку.
Ее офис, бывший однокомнатный гараж, некогда был частью особняка на главной улице Сент-Огастина во Флориде. Конечно, положение с торговлей недвижимостью сейчас не настолько шаткое, как пару лет назад, но Регине от этого не стало лучше – ей едва хватает средств, чтобы выжить.
Опершись локтями на стол, она прижала пальцы к вискам. Кудрявые пряди, попавшие под пальцы, напомнили ей о том, что ее полуночно-черные волосы отрастают с обычной раздражающей быстротой и что пора бы уже записаться на стрижку. Однако делать этого не хотелось – помимо цены, останавливал тот факт, что парикмахерша, как обычно, будет болтать, не умолкая, в течение всего сеанса.
Эта глупая отговорка заставила Регину разозлиться на себя и на свою вечную нетерпимость. «Что с того, что Лина будет чирикать без умолку двадцать минут подряд? – спросила она себя. – Ведь только она может привести в порядок твою буйную шевелюру».
Взгляд темно-карих глаз Регины обратился на стоящую на столе фотографию. Со снимка ей улыбался Зак, ее девятнадцатилетний сын. Он только что закончил второй год обучения в Пенсильванском университете. Его образование полностью оплатил его отец, бывший муж Регины. Зак звонил вчера вечером. Помявшись, он спросил у матери, не будет ли она против, если он этим летом совершит туристическую поездку по Европе и Среднему Востоку? Он хотел приехать домой и найти какую-нибудь подработку на лето, но в Сент-Огастине с работой сложно. Поездка обойдется не так дорого, к тому же ее профинансирует отец.