тот самый номер.
Вот бы он был занят или спал, или занимался своими нелегальными делишками, или участвовал в перестрелке. Только бы не отвечал, потому что завтра мне будет стыдно за то, что я творю сегодня.
– Софья? – а голос твердый, чуть удивленный, без грамма иронии.
– Забери меня, – прошу его тихо-тихо, не веря в чудо.
– Тебя кто-то обижает? Что-то произошло? Где ты находишься?
– Нет. Ничего не произошло. Я устала и хочу домой. Много выпила, знаешь. Помню, что мешала водку с ромом, а потом запивала вином. Не хочу ждать такси. Просто забери меня, договорились? Как сводный брат, а.
Клянусь, всем бы стало лучше, если бы он назвал меня малолетней алкоголичкой и отказался, да еще и матери пожаловался бы моей.
Но Артем Миронов соглашается.
***
Я сижу на переднем сидении и пытаюсь сконцентрироваться, но перед глазами плывет, и дома скачут туда-сюда. М-да, зачем было столько пить? Вопрос, конечно, риторический.
Артем подъехал спустя час. Либо он находился относительно недалеко, либо гнал сюда из коттеджного поселка со скоростью самолета. Надеюсь на первое.
Я еле выбралась из квартиры. Ника спустилась вместе со мной и показательно сфотографировала номер машины Миронова-младшего.
– Если не отзвонишься через час, звоню в полицию, – сказала она громко, чтобы Артем услышал и испугался.
Тот лишь хмыкнул.
– Никос, это вроде бы мой брат, а не маньяк-насильник.
– Да хоть межгалактический президент, мне плевать, – изрекает она и удаляется, не попрощавшись.
Артем помог мне усесться и даже самостоятельно пристегнул ремнем безопасности. О-о-о, какой милашка! Я расплываюсь в глупой улыбке, и Миронов смотрит на меня с опаской, будто на бешеную лошадь, которую не мешало бы пристрелить.
– Ты как? – спрашивает он чуть позже, вжимая в пол педаль газа.
– Нормально. Не беспокойся. Я не запачкаю твой салон.
Мутит, но я мужественно сдерживаюсь.
– За это, конечно, спасибо, но я про состояние в целом. Зачем ты так напилась?
«Из-за тебя. Потому что я не могу не думать о тебе, и меня это так сильно раздражает, что хочется уйти в запой. Потому что ни один парень не вызывал во мне подобных эмоций, и они мне не нравятся».
– Да что-то не рассчитала, – лгу, откидываясь на подголовник. – Спасибо, что приехал, хотя мог бы послать на три буквы.
– Да ты что. Как я откажу сестре?
– Сводной, – напоминаю. – Да и не сестре ещё.
Он дергает плечом, не отрицая, но и не соглашаясь с моим замечанием.
Дома – докатились, я уже называю это место домом – пусто, и мы незамеченными проскальзываем на второй этаж. Миронов-младший не придерживает меня, но идет чуть позади, контролируя и напрягаясь всем телом, когда я благополучно пытаюсь завалиться на бок (или на спину, или пропахать лестницу лицом).
– Не нервничай, не упаду! – поднимаю руки и понимаю, что голова так сильно кружится, что меня накреняет влево.
– Не нервничаю, – уверяет Артем, возвращая мне вертикальное положение. – Иди-иди. Я должен доставить тебя в кровать целой и невредимой.
Доставить в кровать, хе-хе.
Мысли рождаются в голове исключительно порочные, разносятся волнами тока по позвоночнику. Хорошо, что Артем не знает, о чем я думаю. Иначе бы точно сбежал куда подальше.
Он распахивает дверь в мою спальню, жестом указывает на заправленную постель.
– Всё, обязанности старшего брата я выполнил с честью. Ложись. Принесу тебе воды и… – он задумчиво смотрит на моё бледное лицо, – тазик. На всякий случай. Погоди, дай одеяло расправлю.
Пока Артем изображает из себя хорошего мальчика, мой мир кружится в прямом смысле слова. Тепло комнаты бьет по макушке, и опьянение усиливается. Рушусь прямо на покрывало, изучаю потолок со всей пристальностью. Красивый, белый.
Артем пытается укрыть меня одеялом. Никогда не задумывалась, как хорошо он выглядит, если смотреть снизу вверх. Волевой подбородок, и родинка на шее. Легкая щетина, которой хочется дотронуться.
Красивый мужчина. Такого невозможно забыть, если однажды ваши пути столкнулись.
Да и зачем забывать?
Я решительно тяну его за низ футболки. Артему приходится упереться руками в матрас и нависнуть надо мной, чтобы не свалиться. Я такие позы видела разве что в фильмах категории «не для детей».
– Побудешь со мной? – спрашиваю и закусываю губу. – Всего один раз. Пожалуйста.
Сердце припадочно молотит, а Артем становится так мрачен, будто я попросила о какой-то гадости или переступила черту.
Что он мне сделает? Откажет? Засмеет? Назовет малолетней нимфоманкой?
Да и пускай. Я никогда больше не решусь на что-то подобное, а потому единственной возможностью надо пользоваться.
Он ведь забрал меня. Без единого вопроса или упрека. Без осуждения.
Он под пулю ради меня попал. Он так смотрел на меня в день нашего знакомства, что – клянусь! – меня прожигало насквозь.
Неужели я ему безразлична?..
Провожу ладонью по мужественному лицу. Медленно, долго, смакуя каждую секунду прикосновения. Как в тех снах, после которых приходилось отпиваться холодной водой. Крылья носа Артема трепещут, но он не запрещает касаться себя. Глаза темнеют, теперь в них – темное море, предгрозовое, неспокойное.
– Что ты делаешь? – кажется, он злится. – Софья, давай не будем сходить с ума.
Но меня не остановить. Во мне вспыхивает пламя кромешного безумия, и я, поднявшись на локтях, касаюсь губами горячих губ. Обвожу их языком, ловлю замершее в секунду дыхание. Точно во сне, проявляю инициативу и не боюсь напороться на отказ. Артем тотчас напрягся. Он не двигается, не пытается ответить взаимностью или отстраниться.
Даже глаза не закрывает.
Мне хочется вжаться в него целиком. Тяну за плечи на себя, но Миронов-младший остается недвижим. Цепляюсь за его футболку пальцами, царапаю кожу. Во снах касания были мимолетными, теперь же я могу творить совсем уж непозволительное. Трогать. Осязать. Впиваться поцелуями.
– Софья…
Как заклинание, как молитва, как грязное ругательство. Моё имя звучит точно звон колоколов, точно дьявольский смех. Гремучая смесь.
И вдруг Артем срывается, будто держался до последнего, но тормоза отказали. С тихим стоном подминает меня под себя, кусает мои губы. Его ласка болезненна, а движения резки. Он не целует – жалит.
Меня наполняет жгучим, ядовитым желанием. До кончиков пальцев сковывает нетерпеливой жаждой обладания. Я забываю обо всем, перестаю существовать.
Невозможно остановиться. Цепная реакция запущена, и мы сплетаемся телами, а наши руки пробираются под одежду. Его пальцы ложатся над чашечками бюстгальтера, задевая чувствительную кожу груди. Моя ладонь скользит вниз по дорожке волос, к резинке нижнего белья.
Артем отстраняется первым.
– Софья! – повторяет он совсем иным, грозным тоном. – Хватит. Завтра ты пожалеешь о своем безрассудстве.
– Не пожалею. Нет. Я хочу, чтобы ты стал моим первым мужчиной, – тяну за пряжку ремня, но горячая рука легко отводит мои пальцы в сторону.
– Ты пьяна. Отдыхай.
– Нет, честно. С того самого дня, как мы встретились, я думаю только об этом. Ты мне постоянно снишься. Я… я… хочу тебя.
Последние три слова даются тяжелее всего. Пусть тело и храбрится, и мысли ясны, но признаться в порочном желании всегда сложно. Особенно, если двадцать лет ты изображала праведницу и не подпускала к себе никого.
– Хватит! – уже не просит, но приказывает.
Я закрываю глаза и утыкаюсь носом в футболку Миронова-младшего. Она возмутительно пахнет: терпкостью, мятой, сигаретами и порохом. Горькой расплатой за минутную слабость.
– Проспись, завтра поговорим.
Тяжелые руки обнимают меня, сжимая в кольцо.
– Послушай…
Но я засыпаю, не успев закончить предложение.
***
Кто насыпал мне в рот наполнитель для кошачьего туалета?!
Какая гадость.
Замечаю стакан воды, заботливо оставленный на прикроватной тумбочке Артемом. Жадно выпиваю до дна. Голова чугунная, тяжелая и по ощущениям напоминает квадрат.
За окном – кромешная тьма, ни единого намека на солнечный свет. Я нащупываю телефон. Четыре часа ночи (или утра?), скоро рассвет, но пока коттеджный поселок, затерянный среди лесов и дорог, вымер.
Увы, но Артем благополучно ушел. Поматросил и бросил, что называется.
Хотя кто ещё кого вчера «матросил». Пусть не сразу, но ко мне возвращаются воспоминания. Толчками, урывками. Жаркие поцелуи и мой язык, исследующий рот Артема. Руки, пытающиеся спуститься ниже. Всё казалось таким правильным и реальным, таким доступным.
А теперь мои щеки краснеют от стыда. Вот допилась, юная алкоголичка. Чуть не изнасиловала парня.
В свое оправдание: тот был не против. Я помню, как потяжелело дыхание, и как Артем вжимал меня в себя, как его губы находили мои.
И тут до меня доходит вся глубина происходящего.
Что мы натворили?! Матушки!
Он – без пяти минут мой сводный брат, а брат с сестрой не должны целоваться, как не должны и лежать в одной постели, изнывая от непонятного трепета. Наши родители скоро поженятся, и мы будем родственниками.
Я хотела раздеть его… мечтала лишиться с ним девственности…
Вашу ж…
Меня начинает люто тошнить. Уж не знаю, что тому причина – алкоголь или осознание своей распущенности, – но следующие полчаса я обнимаюсь с унитазом под шум льющейся из-под крана воды.
Мама не простит, если узнает, как я развлекаюсь ночами. Денис Владимирович выгонит меня из дома. А Артем… да что Артем. Он-то поступил как настоящий рыцарь в сияющих доспехах и не поддался на мою провокацию.
«Либо ты просто не в его вкусе», – ехидно подсказывает внутренний голос.
Утром первым делом надо расставить точки над «и». Пусть Миронов-младший поймет, что меня к нему не тянет. По крайней мере, ту разумную часть меня, которая выступает за правильные отношения. Напиваться больше не буду, и позорный опыт не повторится.
Боги, как же сладко он целовался. Настоящий взрослый поцелуй, про которые пишут в книгах. Острый, пикантный, лишенный детской наивности и боязни ошибиться. Артем умеет чувствовать. Знает, как взять своё. Понимает и предвосхищает мои желания.