– Как родители? – кажется, отвечать он не намерен и специально переводит тему. – Остыли?
– Почти сразу же. Нам нечего скрывать, ты не сделал ничего плохого, поэтому они могут злиться только на то, что я уехала без предупреждения.
– Нечего скрывать? – он бросает на меня быстрый взгляд, а ладонь мельком трогает коленку, поднимает юбку до бедра, высекая во мне искры. – А мне кажется, парочка тайн всё-таки имеется.
Артем усмехается, но мне всё сложнее определить, что скрывается за каждым движением его губ. Он постоянно что-то недоговаривает и скрывает, о чем-то умалчивает.
Та неделя открытости, беспредельной честности наедине друг с другом пролетела, а новой пока не предвидится.
И я до сих пор не знаю, куда мы едем.
– Ты так и не перезвонил…
– Был занят.
Меня подмывает уточнить: «Все два дня?», но сама догадываюсь, как он ответит. Да, все два дня. Каждую минуту.
Ладно, хватит нагнетать, сама же себе порчу настроение. Сейчас Артем рядом, со мной и везет меня…
Куда именно он меня везет?!
Вскоре я вижу перед собой квадратное трехэтажное здание, в котором еле угадывается медучреждение. Слишком тут непривычно уютно: внутренний двор выстрижен, усажен туями, окна вылизаны до блеска. Я бы и не додумалась, если бы слово «КЛИНИКА» не горело яркими зелеными буквами над входом. Наверное, пора привыкнуть, что дорогие услуги отличаются от дешевых.
– Что мы тут делаем? – непонимающе озираюсь, когда мы въезжаем в подземный паркинг.
– Будем осматривать твоё лицо.
Только теперь я вспоминаю о пощечине и понимаю, что Миронов-младший не спросил про неё, будто бы не видел (либо наоборот, увидел и всё домыслил самостоятельно). Я, конечно, замазала след кремом, но из-за дождя тон размылся, и желто-зеленое пятно можно рассмотреть.
На мне легко остаются синяки, слишком близко капилляры к коже. Но страшного ничего нет.
– Ты это из-за синяка? Да мелочи, пройдет.
– Не пройдет. Идем.
Я очухиваюсь лишь возле кабинета компьютерной томографии, когда Артем распахивает передо мной дверь. В этот момент очень кстати начинает звонить мой телефон, но Миронов-младший попросту выхватывает его из рук и подбородком машет:
– Давай.
КТ дело не ограничивается. Меня ощупывают и осматривают, берут анализы, накладывают заживляющую мазь. Короче говоря, уделяют моему синяку столько внимания, будто он – особа голубых кровей.
Наконец, меня отпускают на волю, убедив Артема: всё в порядке, сотрясения мозга нет, кости целые, а кровоподтек пройдет через несколько дней.
Боюсь даже представить, какую сумму он вывалил за осмотр. В такой-то клинике, где каждая медсестра выглядит как супермодель.
– Я же говорила! – цокаю языком, когда мы возвращаемся к машине.
– Я должен был убедиться. Держи, твой телефон надрывается.
Он протягивает мне мобильный, я всматриваюсь в имя «Никос» и без раздумий беру трубку.
– Извини, что сразу…
– Наконец-то! – перебивает меня подружка. – Софья, классно, конечно, что твой брат – беспринципный бугай. Но не стоило так поступать… как ты могла… зачем ты…
А дальше она начинает рыдать и вешает трубку.
– Что? Ника, о чем ты? Эй! Ника!
Я непонимающе оглядываюсь на Артема, а тот лишь пожимает плечами. Мол, не имею понятия, что происходит.
Озарение настигает меня секундами позже. Артем Миронов примчался из столицы, но не ради того, чтобы отвезти меня в клинику. Он…
Неужели?..
– Я переговорю с врачом, посиди немного, – как специально говорит ровно тогда, когда я собираюсь атаковать его вопросами.
Хлопает дверью и вновь скрывается в дверях клиники.
Кто мог ему сообщить?
– Ира… – ласково зову я подругу, когда она отвечает на звонок. – Откуда Артем узнал про Игоря?
– Я ему написала, – даже не отрицает та.
– На кой хрен ты это сделала?!
О, нет.
Матушки…
– Мне показалось, он должен знать, что его девушку обижает всякий сброд. Ника тебе уже позвонила? Мне – тоже. Я ей сообщила, что ты не виновата. Она может злиться на нас сколько угодно, но эту мразь кто-то должен был успокоить. Женя бы не полез, он у меня интеллигентный мальчик.
Мне хочется отыскать подругу и оттаскать её за волосы. Зачем она впутывает в эту грязь Артема?
Будто бы ему слишком хорошо живется, не хватало только проблем с законом.
– А Артем типа вспыльчивое быдло?
– Не-а. Но Артем похож на человека, который может отомстить, если кто-то тронул его женщину.
Она не пристыжена. Наоборот, гордится своим поступком. Я узнаю этот тон.
– Что он сделал?..
– Кажется, поломал ему ноги, – хихикает подруга так оптимистично, будто мы обсуждаем не членовредительство. – Или руки. Ника толком не сообщила. Спроси у него сама. Он же сейчас с тобой?
Я вижу в лобовое стекло, как Артем выходит из дверей и приближается к автомобилю. Хищным зверем скользит по полу, чеканит каждый шаг. Его походка выдержана, ни единого лишнего жеста, движения, взгляда. Он – сама собранность.
Артем действительно из тех, кто может наказать обидчика.
Только вот я не хотела этого… не должна была впутывать его в разборки с парнями своих подруг… а если Игорь подаст заявление в полицию?
Зачем Ира так поступила?
– Что ты наделал? – тихо вопрошаю я, когда Артем садится на водительское место и набрасывает ремень безопасности.
– Ничего такого, о чем бы жалел, – отвечает он, выезжая из паркинга.
В моей голове слишком много вопросов, непонятно, с какого начать, а каким закончить. А ещё там крутится истеричная мысль: «Его накажут. Из-за меня он опять попал в неприятности», и мне никак не получается успокоить нарастающую панику.
– Ты ему что-то сломал? Искалечил его, да?
Картинки в моей голове рождаются самые скверные. Вот Артем черной тенью настигает Игоря, валит его на асфальт и методично молотит по нему кулаками. Избивает, не слушая мольбы о пощаде. Оставляет загибаться на улице, а сам прыгает в авто и мчит ко мне.
Заветная мечта сбылась. Артем отомстил моему обидчику. Почему тогда так отвратно на душе?
– Нет. Просто напомнил, что нехорошо обижать беззащитных девушек.
Даже улыбнуться пытается, скосив на меня взгляд. Видит, наверное, как смертельно я побледнела и сжалась на сидении, как руки вцепились в края юбки.
– Тём, пожалуйста, не надо бить людей. Даже если они последние твари.
– Спасибо, я учту твою просьбу, – важно кивает.
– Я не шучу!
– Я тоже.
– Он может сообщить о тебе в полицию! – ударяю ладонями по передней панели. – Как ты не понимаешь?!
Артем притормаживает и съезжает на обочину, где глушит мотор.
– Софья, – выдыхает мое имя, и каждая буква ранит острой бритвой, – запомни раз и навсегда. Я никому не позволю причинить тебе вред. И мне глубоко плевать, куда и кто сообщит.
– Я себе не прощу, если…
Договорить не успеваю.
Он отодвигает сидение и так умело перетягивает меня на себя, что я даже не успеваю вспомнить, какая неуклюжая и неосторожная. Я сижу на Артеме, чувствую его своими бедрами и не нахожу в себе сил на гнев.
Медленно отводит мои волосы назад, целует меня. Вначале касается шеи губами, чуть прикусывая кожу, оставляя отметины. Трогает синяк, и в глазах его появляется тьма. Мне приходится прижаться крепче и вовлечь Миронова в новый поцелуй, только бы взгляд прояснился.
Прямо посреди трассы. В открытом доступе. Перед всеми.
Кажется, Артему плевать вообще на всё. На проезжающие машины, на шум за окном. Он пробирается ладонью под футболку, сжимает грудь так сладко, что между ног начинает болезненно ныть. Я ответно пытаюсь нащупать ремень на его джинсах и почти хватаюсь за пряжку.
– Т-с-с, – отводит мою руку в сторону. – Не стоит. У меня нет презервативов.
– Зато у меня целая сумочка! – радостно оповещаю я, вспомнив о щедром подарке Ирки.
Артем весело хмыкает – ох, боги, у него загораются ямочки на щеках! – но не торопится продолжать. Лишь поглаживает мою грудь через ткань бюстгальтера, обводит её пальцами. Мучительно долгая ласка. Неспешная. Заставляющая меня терять над собой власть.
– Всё равно не надо. Успеем.
Обратно сесть так же грациозно не получается. Я умудряюсь зацепиться за ручку переключения передач, коленом упереться в приборную панель, запутаться в собственной же юбке. Артем наблюдает за мной, откинувшись в водительском кресле как будто на троне, скрестив руки на груди.
– Прекрати так ухмыляться! – ворчу я, поправив сбившуюся одежду.
– Как? – улыбка на его губах становится только шире.
– Как дьявол-искуситель.
В ответ он гаденько подмигивает мне. Ничего не остается, только показать Артему язык. Хм, кажется, незаметно для самих себя мы перешли на новую стадию отношений. Теперь даже можем открыто ехидничать друг перед другом. Беззлобно, что немаловажно.
Артем довозит меня до коттеджа, но не спешит выйти из машины.
– Зайдешь в дом? – интересуясь, втайне съеживаясь от волнения.
Меня пугает и отказ (не могу думать о том, как расстаться с ним), и согласие (потому что придется предстать перед нашими родителями). Всё слишком запутанно, чтобы однозначно сказать: так чего же я хочу прямо сейчас?
– Нет желания, – качает головой. – Увидимся на празднике.
– Ты точно придешь?
– Не могу же я пропустить свадьбу единственного отца, – а вот теперь он ухмыляется криво и почти болезненно.
– Тём…
– М?
– Напиши мне… если будет возможность.
Он долго думает перед тем, как рвано кивнуть и разблокировать двери.
– Не забывай мазать синяк, Софья, – касается уголка скулы.
Я вываливаюсь из автомобиля и робко машу рукой, почему-то не надеясь на ответный взмах. Артем и не машет. Но вновь подмигивает. Теперь – вполне беззаботно, без намека на шутку или похоть.
Какой же ты сложный, Миронов Артем Денисович.
Из столовой доносятся звуки: шумит вода в мойке, шуршат пакеты. Я заглядываю внутрь. Мама вместе с Денисом Владимирович суетятся, готовя какой-то салат. Если честно, я впервые застаю их за чем-то подобным – личным, милым, – а потому смущаюсь. Уйти, что ли?