Не знаю, как отреагировала бы я сама…
Не представляю.
– Давай как-нибудь съездим к ней на кладбище? Ну, к твоей маме?
– Можно.
Не спорит, не противится.
– Слушай, у меня есть ещё вопрос. Наверное, последний. Если ты не хочешь, я не буду лезть.
– Да спрашивай уже.
– А те парни из клуба? Кто они?
«И почему они едва не пристрелили тебя, хотя ты и убеждаешь, будто в твоей жизни всё по правилам? Почему ты возвращался домой в окровавленной одежде?»
– Отголоски прошлого, с которым давно пора покончить. Я всячески движусь в этом направлении. Но старые знакомые порою бывают слишком назойливы. Не переживай, Софья, – касается моего плеча губами. – Что означает твоя татуировка?
Проводит пальцами по тонюсенькой надписи, выбитой на внутренней стороне предплечья.
– «Дружба – это один разум в трех телах». Это про нас с Иркой и Никой, – мне становится физически сложно продолжить.
Надо бы помириться с Никой, да только как? Не могу находиться с ней в ссоре, но и простить её не могу. Дикое, давящее чувство. Почему она променяла нашу дружбу на Игоря? Она же видела, как он ударил меня. Она слышала его недвусмысленные намеки, понимала реакцию его друзей.
Казалось бы, подруга-дура, наивная овца, самое время с ней распрощаться.
Почему тогда так больно?
– Понятно. Хорошо, когда есть настоящие друзья. Ложись спать, – он накрывает меня одеялом и добавляет чуть позже, когда я почти вырубаюсь, разморенная теплом и уютом: – Надеюсь, ты не пожалеешь о своем решении.
Не пожалею.
***
Всю ночь он курил и думал, думал и курил. Бесконечный водоворот сигаретного дыма и тяжелых мыслей. Вернулись воспоминания. Те болезненные осколки, которые давно исполосовали душу. Вновь начали болеть сухожилия, совсем как тогда, когда организм выпрашивал очередную дозу. Фантомная боль случается.
Он давно очистился, на много лет забыл о пагубных привычках (не считая мелких делишек с людьми из прошлого). А теперь как окунулся обратно в то болото, из которого добровольно не выкарабкаться.
Очистил, называется, душу.
Оказалось, что вспоминать тяжело. Особенно – старых друзей.
Толик был неплохим парнем. Бедовым, но незлым. Он мечтал достичь чего-то значимого, вернуться и забрать мать с собой. Излечить её от алкоголизма. Толик звонил ей почти каждый вечер, а она либо не брала трубку, либо отвечала, веселая и пьяная, и отмахивалась от сына.
Артем вспомнил день, когда его не стало. Обычная, ничем не примечательная пятница. Почему-то это въелось в память намертво, как и погода, и время суток. За окном было безоблачно, тепло и сухо. В такие моменты просто не может случиться ничего дурного.
Но Толик умер. Он лежал на полу с такой довольной улыбкой на лице, словно наконец-то отпустил мирские тяжести. А Артем смотрел на него как придурок и не мог ничего сделать. Не понимал, где находится. Не знал, надо ли вызывать скорую.
Потом была клиника и отец, платящий врачам баснословные суммы, только бы они привели сына в чувство.
Кстати говоря, отец ни слова плохого не сказал тогда. Ни когда забирал сына из притона, ни когда навещал его в клинике (пусть и редко), ни когда привез его домой. Мог бы весь мозг выклевать, но он молчал.
Артем на недолгое время вернулся домой, но не смог существовать в тех стенах. Уехал опять, только теперь – с конкретной целью. Учиться, работать, вкладываться в своё будущее. Разорвал все старые контакты, а если видел на улице кого-то из прежних знакомых – даже не здоровался.
Не удалось распрощаться только с теми «друзьями», с кем они вместе вели дела.
Периодически приходилось возвращаться в родной город и потихоньку, шаг за шагом, разрывать прежние связи. Возможно, попроси Артем отца, тот бы помог разобраться. Но Артем не хотел впутывать его в свои проблемы.
Их отношения окончательно испортились. Да и не были они никогда теплыми. Их объединяла только бесконечная любовь женщины, которой не стало.
Софья сладко спала, уткнувшись носом ему в бок.
Глупая девочка. Вместо того, чтобы отвесить пощечину и послать к черту, она увязалась за ним, открылась, призналась в симпатии. Другая бы не потерпела унижения, а эта даже не разозлилась.
Зря он так поступил. Зря дал ей надежду на будущее. Зря поддался минутной слабости и увез с собой. Зря рассказал всё отцу.
Не человек, а сплошное «зря».
Глупая и необходимая девочка. Желанная. Одуряюще хорошая во всем. Умеющая слышать и слушать.
Он крепко влип, когда связался с ней.
Боль уходит, когда рядом она. Когда рыжие волосы разметаны по подушке, когда одеяло приоткрывает вид на незагорелое бедро.
«Ты нравишься мне», – сказала она так запросто, без жеманства и хвастовства.
И это большая проблема.
***
Утром я вновь звоню маме, но диалог не клеится. Меня не слышат и не пытаются выслушать, ограничившись новой порцией всхлипов и убеждений, что единственно верное решение – приехать домой.
Бесполезно. Будто убеждаешь кирпичную стену в том, что ты тоже живой человек и имеешь право на своё мнение.
– Куда дальше? – спрашиваю у Артема за завтраком в ресторанчике при гостинице.
Он по обыкновению пьет черный крепкий кофе, а вот у меня появился аппетит, и я налегаю на сырники со сгущенкой. Мне впервые за долгое время вкус еды кажется ярким и насыщенным.
– Не знаю, – отвечает Артем честно. – Ко мне не поедем, у тебя учеба начинается через пару дней. Не спорь, – пресекает зародившееся во мне возмущение. – Колесить по городам я тоже не планирую, мы всё-таки не бродячие циркачи. Остается последнее решение: я возвращаю тебя домой.
– Но…
Весь мой организм противится подобному решению. Я мечтала о небольшой передышке наедине с Артемом. О своеобразном «медовом месяце». О внеплановых каникулах только для нас двоих.
Но уезжать, чтобы так быстро вернуться…
А что потом? Мы продолжим общаться? Или он опять исчезнет? Что вообще происходит: мы можем считаться парой… или кем?
– Софья, давай подумаем трезво. – Артем смотрит на меня с дикой усталостью, будто не спал несколько дней. – Какие у нас перспективы на ближайшее время? Бегать от родителей и ночевать в отелях? Перевозить тебя в столицу? Мне возвращаться к отцу? Все эти варианты идиотские, потому что они влекут за собой последствия. Вчера мне требовалось уехать хоть куда-нибудь, но сегодня я готов думать головой, а не эмоциями.
– Необязательно возвращаться к отцу, – закусываю губу. – Если смотреть так глубоко в будущее, то… ты ведь можешь снять квартиру… да и я могу перевестись в столичный университет.
– Это ребячество, – отвечает резче. – В столице мой бизнес, я не смогу контролировать его на расстоянии. К тому же я не хочу, чтобы из-за мимолетной интрижки ты бросала город, друзей и учебу. Завтра мы наскучим друг другу, и ты останешься ни с чем. Потому вариантов нет: я отвожу тебя домой, а сам уезжаю. Это ничего не поменяет между нами. Если ты хочешь отношений, они будут.
– А ты не хочешь отношений?
Цепляюсь за слова, впервые становясь той девушкой, которых втайне презирала. Я не люблю скандалы и не умею высасывать проблему из пальца, предпочтя отсидеться и отмолчаться. Но теперь мне хочется допросить Артема, а затем обидеться или даже расплакаться. Ведь я ради него уехала со свадьбы, а он…
С другой стороны, если хорошенько подумать, то он ничего мне и не обещал. Уехать я захотела сама, так почему он должен быть причастен к моему решению?
– Я хочу попытаться быть с тобой. Без громких слов, а отношения – слово громкое, но посмотреть, что у нас может получиться. На расстоянии или вблизи. С родительским одобрением или без него. Непринципиально.
Он допивает кофе и, отобрав у меня вилку, отхватывает кусочек сырника, долго смакует его.
– Значит, домой, – озвучиваю я вслух, чтобы как-то свыкнуться с этой мыслью. – Мама сожрет меня заживо.
– Проще относись к родительскому мнению. Оно имеет вес, но твое гораздо ценнее. Поверь, ты – хорошая дочь. Думаю, даже отец тобой проникнется. Наконец-то у него появился ребенок, которого не надо вразумлять.
Мне чудятся в его словах застарелые шрамы. Уже не боль, но всё ещё – отторжение, незаживающая полоса, которая изредка напоминает о себе.
…тем же вечером Артем привозит меня к дому. В окнах первого этажа горит свет, но впервые он не кажется мне теплым и приветливым. Я нехотя отстегиваю ремень безопасности и долго не нахожу в себе сил, чтобы повернуться и попрощаться.
– Ты больше не пропадешь? – с безнадегой.
Он трогает мои губы своими, неспешно, очень волнительно и – впервые – нежно. Без жгучей страсти, но с искренней эмоцией. Вовлекая в поцелуй, но не стремясь захватить в свои сети.
– Постараюсь.
Глава 16
Прокрадываюсь к себе в спальню, миновав и гостиную, и столовую. Сначала надо переодеться, а уже потом пытаться поговорить с мамой. Смываю с себя запах Артема, закручиваю в волосах полотенце. Выбрасываю в корзину для белья платье и натягиваю пижаму.
На мне не осталось ни единого намека, который мог бы разозлить или напомнить о свадьбе. Ни косметики, ни вещей. Только засосы на шее, но их я убирать не собираюсь.
Маму нахожу у бассейна. Вечер выдался теплым, потому она полулежит, укрытая пледом, с книгой в руках.
– Привет, – встаю недалеко, в двух шагах от шезлонга.
– О, надо же, – мама поднимает на меня взгляд и тут же отворачивается. – Нагулялась?
– Мам… – подхожу к ней и пытаюсь коснуться плеча, но она попросту отдергивается как от прокаженной. – Давай поговорим?
– Не о чем. Я всё поняла из твоего поступка. Ты взрослая и самостоятельная, живешь как хочешь, материнское мнение не имеет для тебя значения. Так зачем вернулась? Езжай на все четыре стороны. – Раздраженно машет рукой. – Пусти своё будущее коту под хвост.
– Я хоть когда-нибудь давала тебе повод для скандала? Вела себя неправильно? Делала что-то плохое?