– Это правда. Прежде всего я адвокат. Уходя в отставку, Джим Маллери передал мне своих клиентов. Выскажу, наверное, весьма спорную мысль, но вряд ли из девственницы может получиться хороший адвокат, ведь любую проблему необходимо знать изнутри, а отношения полов играют далеко не последнюю роль в судебных делах. – Она пожала плечами. – Ну что, я ответила на твой вопрос?
– Нет. Почему я?
– Здесь как раз речь идет о возможностях человека. На секунду он сжал губы.
– Я рассчитывал услышать нечто более безрассудное. Мол, потеряла голову, не смогла устоять, поддалась минутному искушению…
Да, милый мой, ты попал в яблочко, подумалось ей, но тебе никогда об этом не узнать, тем более что потерять голову можно на час, на день, а можно и на всю жизнь. С ней уже случался подобный конфуз, но дважды входить в ту же мутную реку не хотелось бы. В первый раз – наивность, во второй – непростительная глупость. Все объясняется крайне просто: Ник влюбился в другую, потому что она, Мэдисон, не рождена для любви. А значит, ей нельзя проявлять слабость. Надо учиться на собственных ошибках!
– Я был бы признателен за своевременное предупреждение, что ты впервые ложишься с мужчиной, – упрямо произнес он.
– Зачем? Какая разница? Ну, узнал бы ты, что я до сих пор… – румянец залил ее щеки, – то есть что я была девственницей…
Люк сделал несколько шагов в ее сторону и остановился совсем близко.
– Большая разница, – сердито ответил он. – Во-первых, всегда лучше заранее знать, с кем ты имеешь дело. Во-вторых, это большая ответственность – быть первым мужчиной в жизни женщины.
– Почему?
Вопрос сорвался у нее с языка прежде, чем она успела подумать. И тут же Мэдисон пожалела об этом. Благодаря своей любознательности она стала одной из лучших учениц в юридическом колледже. Но сейчас почувствовала себя униженной. Стыдно в ее возрасте задавать подобные вопросы. А главное – кому? Мужчине, с которым переспала! Совсем дура, скажет.
– Первая физическая близость, – менторским тоном произнес Люк, – имеет огромное значение для женщины. Ее характер и условия, в которых она состоялась, оказывает большое влияние на всю ее дальнейшую сексуальную жизнь. Если мужчина знает, что женщина не имела прежде половых контактов, то ведет себя более нежно и осторожно, и в этом случае женщина испытывает положительные эмоции. Грубость и поспешность может оставить тяжелый след…
– Нет, все было замечательно, – перебила его Мэдисон, чувствуя, что краска вновь прилила к лицу.
Слабая улыбка, тронувшая уголки его губ, внезапно возбудила ее и одновременно заставила нервничать. Ведь она только что призналась в том, что ему не следовало знать. Теперь он сможет использовать ее слова против нее.
– Я рад, – сказал он и нахмурился. – Меня не устраивают твои намеки относительно возможностей человека. Я вижу, что тебя постоянно окружают мужчины. И мне хотелось бы знать, почему ты выбрала именно меня.
Она вздохнула.
– Я ответила, как смогла, Люк, а потом, я не уверена, что сама понимаю, почему выбрала тебя. Очевидно, на меня подействовала волшебная атмосфера свадьбы. – Она улыбнулась, но улыбка получилась печальной. – Было так чудесно снова почувствовать себя членом большой, счастливой семьи.
– Ты все еще любишь Ника? – Его голос стал хриплым и резким. – Тебе было неприятно узнать о беременности Эбби?
– Я никогда не испытывала особых чувств к Нику. – Совершенно не обязательно объяснять ему, что все ее отношения с мужчинами длятся в лучшем случае несколько дней, так как те быстро догадываются, что в нее нельзя влюбиться. – Понимаешь, я скучала не столько по Нику, сколько по вашей семье. У меня никогда не было такой большой, любящей семьи, – грустно проговорила она.
Или кого-то, кто любил бы ее по-настоящему.
– Я думал, что у тебя есть брат.
– Есть. Старший. Но мы не слишком близки. И с родителями тоже.
– Тебя, случайно, не Маугли зовут? Мэдисон рассмеялась.
– Моя мама пришла бы в ужас, услышав твои слова. Конечно, нет. Но я мало времени проводила в кругу семьи. Школы-интернаты, ускоренные классы, степень магистра права… О, давай не ворошить прошлое, а то я могу закомплексовать, – она попыталась за шуткой спрятать болезненные воспоминания о своем одиноком детстве.
– Я думаю, дело не только в этом.
М-да! Именно этого она и старалась избежать.
– Не надо, Люк.
– Что не надо?
– Стараться увидеть то, чего нет. Я не хочу никаких отношений.
– Со мной?
– Ни с одним мужчиной. И в первую очередь с последним холостяком из семьи Марчетти.
– Я тоже не хочу никаких глубоких отношений.
– Вот и отлично, – быстро сказала она, подавив в себе чувство разочарования. – Почему? – тут же спросила она неожиданно для себя. Способность выпаливать вопросы была и самой сильной, и самой слабой стороной ее характера.
Он пожал плечами.
– Думаю, если этого до сих пор не произошло, значит, просто не суждено. Но я не вижу причины, почему мы не можем остаться друзьями.
После того, что произошло прошлой ночью? – захотелось ей крикнуть ему в лицо, но она лишь произнесла:
– Не хочу понапрасну занимать твое время.
– Разве не мне решать, понапрасну или нет? Это ведь мое время.
– Но у меня все-таки есть совесть. И поэтому я предлагаю выбрать безболезненное решение.
– А по-твоему, любовь причиняет боль?
– Именно, – ответила она, подразумевая безответную любовь.
Он покачал головой, и выражение сожаления, с которым он посмотрел на нее, ей совершенно не понравилось.
– Не уверен, что твои объяснения меня убедили. Она пожала плечами.
– У каждого преступления есть мотив.
– Ты считаешь, что мы совершили преступление?
– Может быть, это больше похоже на проступок. Определенно не слишком умный. Ты не согласен?
– По большому счету нет. То есть в корне не согласен. – Его глаза снова сузились. – По крайней мере в том, что касается тебя. Ты отнюдь не ветреная одинокая женщина и не манипулируешь людьми, несмотря на свою профессию. Ты не расчетлива. Я думаю, что ты долгое время не позволяла себе отдаться чувствам. Это случилось с тобой впервые. Нам было хорошо вместе, Мэдди. Мы нравимся друг другу. Ты ведь призналась, что тебе было хорошо. Если первый блин таков, то остальные будут еще лучше.
О! Так она и знала! Сама дала ему в руки оружие против нее.
– Это не может произойти снова, Люк. Прости.
– Не понимаю, почему мы должны добровольно отказываться от удовольствия, – отозвался он и приподнял темную бровь, как бы делая ей предложение, от которого ее сердце забилось чаще. – Если ты позволишь, то…
– Нет. Даже если бы я этого очень хотела. Но на самом деле я этого не хочу, – добавила она поспешно. – члены вашей семьи являются одними из старейших и наиболее влиятельных клиентов фирмы «Эддисон, Абернати и Кук».
– Но ты же встречалась с Ником.
– Это было до того, как я стала вести юридические дела вашей компании. Теперь это может привести к столкновению интересов различных клиентов.
– Никакого столкновения нет и быть не может. Зато есть явный интерес с моей стороны.
– Веди себя серьезно, Люк.
– Я никогда не вел себя более серьезно, чем сейчас. Я не понимаю, почему наша дружба могла бы стать проблемой.
– Потому что ты не адвокат. Личные отношения с клиентом по меньшей мере предполагают возникновение предвзятости. И даже если бы я верила в любовь, с моей стороны было бы непрофессионально продолжать встречаться с тобой. А если я не профессионал, то и никто.
Он обвел ее взглядом с головы до ног.
– В джинсах и майке тебе не дашь больше восемнадцати. Если бы ты появилась в джинсах в суде, то судья, обвинитель и присяжные мужского пола согласились бы с любыми твоими словами.
– Ты не хочешь меня понять, – сказала она сердито и покраснела.
– Хорошо. Надеюсь, что я создаю тебе максимум трудностей, чтобы тебе было чертовски тяжело расстаться со мной.
– Я не расстаюсь с тобой. Но все, на что мы можем рассчитывать, – и это дружеские деловые отношения.
– Мы можем рассчитывать на большее. И мы теперь не можем вернуться к прежним отношениям, Мэдди.
Она могла бы. Настоящего времени не существовало.
– Меня зовут Мэдисон.
– С каких пор?
– С тех пор, как мы проснулись в одной постели.
Через четыре недели после того, как Мэдди – простите, Мэдисон – отвергла его, Люк сидел в своем офисе, стараясь сконцентрировать внимание на таблице, занимавшей весь экран компьютера.
Рабочий день подходил к концу, но возвращение в холостяцкую квартиру его не привлекало. Мысли часто возвращались к зеленоглазой девушке с рыжими волосами, кудрявыми и непослушными.
Он откинулся назад в кресле и сцепил пальцы, держа руки на груди. Люк был финансовым директором компании «Марчетти инкорпорейтед». Семейный ресторанный бизнес процветал, и дел было невпроворот. Но вместо таблицы на экране он видел себя и Мэдди на белых простынях, и это не позволяло ему сосредоточиться. Боже мой, прошло уже четыре недели со дня их встречи. Она однозначно дала ему понять, что у него нет никаких шансов. Почему же тогда он не может выбросить из головы мысли о ней?
Ему уже за тридцать. Он знал многих женщин. Он сполна выполнил план по любовным свиданиям, и значительная их часть ограничивалась одной проведенной вместе ночью. И все его партнерши легко забывались. Почему же он не может забыть Мэдди? Черт побери, для него она никогда не станет Мэдисон.
Отчаяние охватило его. Неужели легендарный темперамент рыжих проявился в ее упрямстве? Ведь она потратила немало энергии, чтобы доказать ему, что их дальнейшие отношения невозможны. Что не устраивало ее в дружбе, которую он предложил? Не просить же ее остаться с ним навеки! Он не настолько глуп, чтобы делать подобные предложения.
Он чувствовал, что за ее отказом продолжить близкие отношения таятся более веские причины, чем она объяснила. Он предполагал, что это может быть связано с тем, что в семье он является белой вороной. Только у него были голубые глаза, а рост не превышал ста восьмидесяти сантиметров, да и характер у него был не столь общительный, как у других Марчетти. Он действительно не был похож на остальных членов семьи. Кто знает, может быть, семейный очаг и женская любовь просто не дарованы ему судьбой.