Какое-то время Мила молчит, и я готов уже снова начать ей звонить. Мимо меня на поиски этой тупой реликвии пробежало уже несколько отрядов, но сейчас меня интересует только то, чтобы Мила и Эля как можно скорее вернулись домой.
«У нас небольшой форс-мажор», – наконец приходит сообщение.
Что еще за форс-мажор?!
«?!?!?!»
«Эля позвонила, сказала, что не удержалась и поехала на заброшку. Мне кажется, она уже не совсем в адеквате».
Черт!
«Так езжай домой и вызови ей такси».
Еще немного, и я откушу себе язык от нервов.
«Она сказала, что без меня никуда не поедет, – следует на это ответ. – Я приеду, найду ее, и мы вместе вернемся, обещаю. Пока не звони родителям, ладно?»
Понимаю ее страх перед родителями: если с моей разгульной жизнью родители смирились, то Милу все еще продолжали очень опекать. После прошлого такого позднего возвращения мать еще месяц контролила сестру и не пускала никуда дальше Элиной квартиры. Если я скажу им, что в их отсутствие Мила вечером отправилась на какую-то заброшку, все оставшееся лето она проведет взаперти.
«Чтобы через пятнадцать минут в обратку ехали».
«Ок. Ты супер!»
Нервно шагаю по площадке из стороны в сторону. Не знаю почему, но у меня плохое предчувствие. Еще раз пытаюсь дозвониться до Эли. Результата ноль. Сейчас я зол как никогда. Мы же договорились!
А ведь я переживаю. Переживаю так, что хочется телефон о стену швырнуть, хочется бросить все и самому поехать туда, найти ее и хорошенько так встрясти. Им не место в яме. Особенно сегодня.
– Ян, ну ты идешь? – вырывает меня из мыслей Маша, двадцатитрехлетняя вожатая нашего отряда.
– Да, да, сейчас, – отвечаю не глядя.
– Да отложи ты свой телефон, потом перезвонишь.
Еле сдерживаюсь, чтобы никого не послать. Сейчас мы в ногу идем еще с одним отрядом, и, чтобы вырваться вперед, нам надо найти эту реликвию первыми. Смотрю на экран телефона.
– Ладно, сейчас, тридцать секунд – и иду.
Мила сказала, что она заберет Элю и они поедут домой. Я просто себя накручиваю. Но на всякий случай все же звоню Вадиму.
– Алло, ты в яме?
– Салам, еще нет. А что? – отвечает друг.
– Эля там.
– Да ну!
– Мила едет за ней.
– Фига се! Девчонки ослушались твоего приказа? Прикольно-о-о. Короче, минут через десять там буду.
– Давай быстрее.
Кладу телефон в карман и направляюсь к корпусу, где меня уже дожидается весь отряд.
– Все хорошо? – спрашивает меня Рома, наш второй вожатый.
– Все просто зашибись.
Глава 19
С того вечера в клубе прошло несколько дней. Несколько дней панического ожидания и непонимания, что мне делать. Всему виной разговор, случившийся на следующий день после боя Яна на арене. Это было второй раз за несколько лет, когда я первая начала разговор с Вадимом.
– Ты сказал, что с долгом все решено.
– Верно, так я и сказал.
– Я хочу знать, как именно решено. Я ведь тогда даже ничего не делала.
– Странная ты, любая на твоем месте просто радовалась бы.
– Ты все еще не ответил.
– Суровая Эля Воробьева! Ну ладно, не хотел говорить. Но если для тебя это так важно… Можешь благодарить Яна.
– Яна?
– Ага, он благородно закрыл долг своими деньгами, честно выигранными в бою.
Только не это. Это означает многое. Уж во что я никогда не поверю, так это в бескорыстность Яна. Ради Вадима он бы пошел на такое, но точно не ради Леши или меня. Прошли те времена, когда я могла считать Яна своим защитником и могла на него положиться. Он никогда не делает ничего просто так, а значит, совсем скоро Ян появится на пороге моего дома и потребует что-то взамен. Услуга за услугу.
Все это время я ходила словно по минному полю. Иногда у меня возникало желание прямо прийти к нему и потребовать, чтобы он наконец озвучил цену за свою помощь. Но каждый раз, когда это желание возникало, его глушил страх, дикий, животный, ведь я понимала, что в этот раз одними обедами в столовой не отделаться. Это был долг ценой в сто тысяч.
Но Ян не подходил, вышибалы и правда больше не звонили Леше, прекратились угрозы, и вечер в клубе стал казаться всего лишь каким-то далеким сном. Пока однажды вечером он не пришел ко мне домой.
– Сметана или масло? – спрашивает мама, размешивая овощной салат.
– Сметана! – хором отвечаем мы с папой.
У родителей выходной, поэтому мы садимся ужинать все вместе. Такое простое счастье, которое начинаешь ценить, только когда долго его лишен. Родители обожают свою работу, я обожаю их, но из-за вечных поездок и командировок такие вещи, как совместный ужин, стали для нас чем-то из разряда праздников или особых событий.
Но не успевает мама поставить салат на стол, как на всю квартиру звенит входной звонок.
– Опять у Гали что-то закончилось.
Мама уходит открывать дверь, но уже через минуту возвращается на кухню не одна. Помимо мамы и тети Гали заходит и Ян. Уж кого я точно не ожидала увидеть. Не тогда, когда я настроилась на хороший семейный вечер.
– Верочка, а почему ты не говорила, что твоя Эля тоже едет на сборы? Я тут Яну поехать запретила, а знала бы…
Что? Какие еще сборы?
– Сборы? Галюш, что ты… Я сама сейчас впервые узнаю от тебя о каких-либо сборах. Эля?
Четыре пары глаз вонзаются в меня с немым вопросом. А я что? У меня нет ответа. Кидаю взгляд на Яна и считываю немое предупреждение.
– Ээээ, а нам просто только сегодня сообщили об этом. Хотела вот за ужином устроить сюрприз, рассказать.
Я не дура, намек поняла. Но во что он втягивает меня на этот раз?
– Ой, а я сюрприз-то и испортила, дурная моя голова! Ну, в любом случае я рада, что вы с Яном поедете вместе. Мне так спокойнее.
Вместе?! По мне, так спокойствием здесь и не пахнет.
– Эля, а что за сборы? На сколько они? И где? – спрашивает папа.
Черт!
– Эээ, ну они…
– На две недели в Раменском, Подмосковье, – отвечает за меня Ян, спасая ситуацию.
– Две недели – это многовато. А как же учеба? – обеспокоенно смотрит на меня мама.
Правильно, мам, не отпускай меня с ним, запрети, скажи: «Никаких сборов, и точка». Я пойму, прощу и буду любить еще сильнее.
– Там во время сборов мы будем проходить и школьную программу, не переживайте, теть Вер.
Гадство. Умеет же он лить в уши.
– А вообще, звучит неплохо. Нас в ваши годы вывозили в колхоз копать картошку, а тут целые сборы!
Поверь, мам, я бы с большим удовольствием вскопала футбольное поле, чем поехала бы куда-то вместе с Яном.
После этого странного разговора тетя Галя и мама запираются на кухне, чтобы обсудить последние сплетни. Ничего удивительного – стоит им пересечься, как они выпадают из жизни на ближайшие несколько часов. Папа уходит в спальню, чтобы не мешать подругам, а я тащу не очень-то сопротивляющегося Яна в свою комнату.
– Все еще слушаешь «10 Years», – говорит Ян, увидев плакат, висящий над рабочим столом. Как давно он здесь был? Сколько прошло лет?
– Что еще за сборы?! Куда ты меня ввязал?!
Да, сейчас это проблема номер один. Проблема номер два – Ян на моей территории. И я должна решить эту проблему сейчас же – узнать про сборы и выгнать его прочь.
– Я же сказал, двухнедельные сборы в Подмосковье. Ты чем слушала?
– Я не про это! Не прикидывайся.
– Слушай. – Ян хмурится. Словно это я ввалилась к нему в дом с неожиданными новостями. – Ты мне должна, помнишь?
Как же об этом забыть. Такое не забывается.
– И?
– И это мое желание. Сгоняешь со мной на сборы – и считай, мы квиты.
– Съездить на сборы? На две недели? Давай я лучше снова каждое утро буду тебе еду в столовой таскать или решать за тебя дэзэ?
– Слишком мелко для долга в сто тысяч.
Он прав. Но я не понимаю одного.
– Зачем тебе на сборах я?
– Мать не хочет меня отпускать. Считает, что сопьюсь там. А тебе она, кажется, доверяет.
Я нервно усмехаюсь. Меня отправляют куда-то быть нянькой восемнадцатилетнего парня, избивающего по вечерам тридцатилетних мужиков.
– Допустим, – соглашаюсь я. – Но как мне поехать на сборы, если я и близко не стою со спортом и с твоей командой?
– Все просто. Ты вроде как умная, неплохо соображаешь. Там будут не только спортивные команды, но и отличники и олимпиадники. Отправь заявку, уверен, что тебя с радостью одобрят.
– А если нет?
– Надо написать заявку так, чтобы одобрили.
А вот и командный тон.
– И я что, пропущу школу? Это же бред про то, что нас там будут гонять по школьной программе.
– Бред, – подтверждает мои догадки парень. – Но, боюсь, у тебя нет выбора.
Выбора и правда нет. С другой стороны – это отличная возможность расплатиться по счетам.
– Что? – спрашиваю, поймав его внимательный взгляд на себе.
– Не знал, что ты носишь кружевное белье, – говорит Ян, а я, проследив за тем, куда он смотрит, невольно вспыхиваю. Домашняя растянутая футболка съехала на бок, оголяя лямку белого кружевного бюстгальтера.
– Это тебя не касается.
Одергиваю футболку.
– А кого касается? Твоего рыжего очкарика? Или просто друга из лагеря?
– Хоть бы и так. Это не твое дело.
На его два шага вперед отступаю на два шага назад.
– Все, что связано с тобой, – мое дело, – с небольшими паузами произносит он четко каждое слово.
Раньше Ян говорил так каждый раз, когда меня кто-то обижал. Ян наказывал обидчика, обнимал меня и говорил, что тот ко мне больше не подойдет. И я ему верила. Но это было раньше.
– Почему? – сглатываю.
– Потому что ты не должна быть счастлива. Ты не заслуживаешь этого, пока Мила…
– Ты совсем больной?! Думаешь, мне не больно?! Она была моей подругой! Я любила ее. – И говорю уже тише, хотя слова сами вырываются наружу: – Я и тебя любила.
Ян кривовато ухмыляется. Не могу смотреть на него больше и опускаю глаза. Он не дождется моих слез.