А вот это уже реальная угроза. Саныч может. Он за словом в карман не полезет. Только вот на это мне тоже плевать.
– Я с тобой пойду, – шепчет Вадим.
Значит, знает, что у меня на уме.
– Нет, тобой рисковать не могу. Он же вышвырнет, сам знаешь.
– Вот именно, Ян. Я бы сказал – не глупи, да знаю, что тебе плевать. Просто прошу, будь аккуратен и, если че, сразу звони. Телефон же с собой?
– С собой.
Когда тренер теряет бдительность и находится уже на достаточном расстоянии, ныряю в ближайшие кусты. Так, теперь надо искать. Отхожу примерно на несколько сотен метров и включаю фонарик. Вроде она убежала в ту сторону.
Иду долго, почти вслепую, фонарик освещает лишь десять процентов дороги. Зову ее. Но в ответ лишь тишина.
На телефон поступает несколько звонков от Вадима, потом и от тренера. Значит, хватились.
«Ян, он тут рвет и мечет».
Плевать, на все плевать. Тогда я не мог ни на что повлиять. Сейчас могу. Все повторяется. То же ощущение беспомощности. То же чувство вины. С ней все будет хорошо, я не позволю, чтобы с ней что-то случилось. Не в этот раз. Иначе теперь я точно не справлюсь, не выдержу этого. Тропинка сменяется тропинкой, они все похожи, здесь сложно не сбиться с пути. Карты в поисковике показывают, что лес здесь длиной во много и много километров. Она может быть где угодно.
Мне почему-то казалось, что если не я, то никто ее не найдет… или найдет, когда будет уже слишком поздно. Здесь, в Подмосковье, температура в середине октября ночью доходила до плюс двух, наши южные души не привыкли к таким перепадам. Часы показывают почти одиннадцать, значит, пропала она больше пяти часов назад. Чудовищно много. Выхожу на небольшую поляну, похожую на ту, где мы начинали «Зарницу».
– Ян? – тихий шепот откуда-то со стороны.
Одно слово, а вся тяжесть и усталость разом покидают меня. Нашел! Она сидит на земле, опершись спиной о дерево, губы совсем синие.
– Ты вся дрожишь. – Снимаю с себя куртку и кутаю ее, попутно скидывая Вадиму геолокацию. За нами придут.
– Не говори, что ты искал меня.
– Нет, собирал грибы, – бурчу я, но почему-то совсем не испытываю злости.
– Немного заблудилась, – слабо улыбается она. – Решила, что лучше ждать на одном месте, а то так еще дальше могу уйти.
– Что с телефоном?
– Сдох, зарядка села.
– А зарядить перед походом в лес было не судьба. – И, поняв, что ей и так сейчас плохо, говорю: – Потерпи. Скоро за нами придут.
– Мне влетит, да? – осторожно спрашивает она.
– Я лично прослежу, чтобы влетело.
Эля тихо смеется. Уже хорошо. Но ее все еще трясет. Надо срочно что-то делать.
– Снимай с себя куртку, – говорю ей.
– Что?
Снимаю с нее куртку сам, она даже не сопротивляется. Дальше – толстовку с нее и свитер с себя. Снова прижимаю и надеваю мой большой свитер на нас двоих.
Так-то лучше. Мы греем друг друга своими телами. Ни одной пошлой мысли даже не возникает в моей голове. А через некоторое время она начинает сопеть, утыкаясь мне в плечо.
Проходит еще около часа – и вдалеке вижу свет множества фонарей и лай собак. Они здесь! Беру Элю на руки и иду навстречу.
Глава 34
Каменные трибуны холодят попу, поэтому снимаю кофту и сажусь на нее. Только вот теперь мурашками покрываются руки. В Анапе два дня лили дожди, поэтому все мероприятия проходили в закрытом зале. Сегодня еще пасмурно, но очевидно, что бог погоды сжалился над детьми, приехавшими сюда не по льготной путевке, и не послал дождь в третий раз. Дискотеку решили снова организовать на берегу.
Еще вчера мне было здесь хорошо и весело, я танцевала и смеялась вместе с ребятами, но сегодня все иначе. В этот день всегда все иначе.
Неожиданно мне на плечи опускается что-то мягкое и теплое.
– Говорят, если танцевать, может стать теплее. – Боря садится по правую сторону от меня и закидывает ноги на предшествующий ряд.
– Не хочу, – слегка улыбаюсь парню и подтягиваю к себе колени, кутаясь в кофту.
– Эй, ты чего, что-то случилось? – Боря смотрит на меня обеспокоенным, серьезным взглядом, не тем, которым обычно он смотрит на меня, и почему-то мне очень хочется ему рассказать.
– Сегодня у моей лучшей подруги день рождения.
– Пока не вижу поводов для грусти.
– Три года назад она умерла.
Ну вот, сказала.
– Боже, мне очень жаль!
Видно, что Боря не знает, как реагировать на мое признание. Но я за это его не виню – нет такой инструкции с правилами о том, как себя вести, когда тебе говорят о смерти лучшей подруги.
Он не обнимает, просто молча сидит рядом, будто чувствуя, что мне именно это и нужно.
– Она поехала на вписку на одну из заброшек нашего города, – сама от себя не ожидая, зачем-то начинаю рассказывать о том, что случилось. Он первый, кому я это рассказываю. Возможно, тут сыграло правило поезда: расскажи соседу по купе свою самую постыдную историю и будь спокоен, ведь ты никогда его снова не увидишь. Боря был тем самым соседом – смена закончится через неделю, и где гарантии, что мы когда-нибудь повстречаемся вновь. А сейчас я нуждалась в поддержке. – По словам очевидцев, напилась и сорвалась с девятого этажа в пропасть между двумя лестничными пролетами.
– Это ужасно.
Так и есть. Раньше лето было моим любимым временем года. Теперь же, помимо жары и моря, оно дарило мне целых два дня, когда я чувствовала себя максимально несчастно, – день Милиного рождения и день смерти. Даже здесь, в лагере, посреди шумной дискотеки, я не могу думать ни о чем другом.
– Ты первый, кому я это рассказываю.
– Как так вышло? – Боря чуть отклоняется и смотрит на меня с удивлением.
– Ну, это не та вещь, которой хочется делиться где-нибудь в столовой за завтраком. Особенно когда чувствуешь себя виноватой.
– Глупости, ты не можешь быть виновата в том, что произошло, это был несчастный случай! – парень пытается меня поддержать, но я лишь зажмуриваюсь, голова гудит.
– Ну, это я потянула ее на заброшку и предложила ей подслушать разговор. Если бы не я, она бы не узнала о вписке.
– И все равно, ты не можешь отвечать за поступки других. – Он слегка обнимает меня.
– Жаль, не все думают так же.
Люди внизу веселятся под Макса Коржа. У них в голове предстоящие экзамены, первые поцелуи на берегу моря, завтрашние веселые старты. У меня в голове мелькают воспоминания трехлетней давности. Вот папа будит меня, на дворе ночь, и сообщает о том, что Мила разбилась. Я, ничего не понимающая – где разбилась, как, что вообще происходит? Оказалось, что она все же пошла на ту вписку в яму, ничего об этом не сказав. Затем похороны, уродский темно-коричневый гроб, я впервые после случившегося вижу Яна. Он стоит рядом с тетей Галей, приобняв ее одной рукой, пока та громко плачет. Вот я подбегаю к нему, хочу обнять, мне все еще не верится, что Милы больше нет, это ужасная трагедия для нас обоих. Но он резко и очень зло отталкивает меня и произносит: «Никогда больше не приближайся ко мне». Та самая точка невозврата. Именно тогда я потеряла сразу двух лучших друзей.
Все это я рассказываю Боре. Он гладит меня по голове, шепчет что-то хорошее и успокаивающее. А я плачу. Мне давно стоило с кем-то поделиться.
Вожатый седьмого отряда Марк, а-ля диджей каждой дискотеки, ставит медляк, и внизу, на площадке, потихоньку образуются пары.
– Может, хочешь? – тихо спрашивает парень.
И это снова то, что мне нужно. Я так сильно хочу забыться и отвлечься от бушующего во мне урагана.
– Пойдем. – Я встаю и первая беру Борю за руку.
Траур не может длиться вечно. А он и так затянулся на целых три года.
Глава 35
– И почему я с тобой не пошел? – негодует Вадим. – Там сейчас за завтраком только о тебе и речь. – И писклявым голосом передразнивает: – Ян такой смелый, такой добрый, вот бы это я потерялась в лесу. Боже-е-е-е, Я-я-я-ян.
– Завались, башка и так раскалывается.
– Это потому, что к ней наконец осознание приходит, что Одувана оберегать надо, а не калечить.
Слова друга действуют на меня отрезвляюще.
– То, что я ее нашел, не значит совершенно ничего. Она близкий друг моей семьи, опять же, потеряйся она – и мать бы снова триггернуло.
– Перекладываешь ответственность на маму? Как это по-взрослому.
– Нет, просто это не отменяет того, что она та еще тварь.
– Угу, но только, кем бы Эля ни была, ты ее любишь, друг.
– Вадим.
– Понял, заткнулся.
Нашел и нашел. По крайней мере, это то, в чем я действительно хотел себя убедить. Вадим уходит на тренировку, я же до самого обеда валяюсь в кровати. А вот на обед все же решаю спуститься.
Стоит зайти в столовую, как становится сразу понятно: Вадим не врал и даже не преувеличивал, как он это обычно любит, все действительно говорят о вчерашнем. Стараясь не обращать внимания на повернутые в мою сторону головы, присоединяюсь к своим пацанам.
– Че, Саныч ничего про меня не говорил? – спрашиваю я, пододвигая к себе тарелку с куриной лапшой.
– Говорил.
– И че говорил?
– Что правильно, что ты на тренировку не пришел, а придешь – яйца тебе оторвет.
Ясно, дуется. Ничего, надо просто с ним поговорить.
– Эй! – окрикивает кого-то Вадим. – Как там твоя соседка?
К нашему столу подходит Блонди.
– Салютики. Ну, как ты принес ее спящей, так до утра и проспала. Как проснулась, так чихать и кашлять сразу, конечно, но оно и неудивительно. Потом в душе пропадала около часа, парилку устроила какую-то. В столовку идти отказалась, но ее баскетболист ее подкармливает. Прикиньте, прям с утра с цветами завалился, завтрак принес.
Цветы? Серьезно?
– Серьезно? – озвучивает за меня мои мысли Вадим.
– Ага, прям в постель. – И косится на меня. – По мне, так это все дешево, лучше бы вчера искал ее, когда пропала.