– До зимних? – грустно улыбается подруга.
– До зимних.
В вагоне остается только Ян. Поднимаю голову и начинаю разглядывать его лицо. Мне хочется запомнить каждую деталь. Этот нос с небольшой горбинкой, эту родинку у левого виска, эти густые и чуть лохматые брови, этот изгиб губ, слегка кучерявые темно-каштановые волосы. Единственное, куда я боюсь посмотреть, – это глаза. Я знаю, что сейчас он также рассматривает меня, и боюсь, что, стоит мне посмотреть в его глаза, как он поймет, о чем я думаю в этот момент.
Всегда, во всех фанфиках и книгах на сайтах самиздата, перед отъездом главный герой целует девушку. Я думала об этом всю дорогу до вокзала, думаю об этом и сейчас. И, черт возьми, я хочу, чтобы Ян меня поцеловал. Всегда хотела и теперь честно себе в этом призналась.
– Все покинули вагон? – снова звучит голос проводницы из коридора.
– Пора, – говорю я, а сама гадаю: сейчас?
Мы стоим так еще какое-то время, затем Ян крепко меня обнимает.
– Напиши, как приедешь, – говорит он и выходит из купе, оставляя меня в крайне смешанных чувствах.
Например, сейчас я чувствую себя идиоткой, начитавшейся всякой любовной чуши, а авторов этой чуши – обманщиками. Проводница снова что-то кричит, поезд трогается. Я даже не смотрю в окно, просто сажусь на нижнее место и, запрокинув голову, закрываю глаза.
Вот и все. Впереди Москва, новая жизнь, новые люди. Я снова бросила в этом городе все, что любила больше всего на свете. Не знаю, почему мне всегда казалось, что между нами с Яном была какая-то особая связь, что-то гораздо больше и глубже, чем просто дружба. Может, это просто то, что мне хотелось видеть, ведь я знала Яна лучше, чем кто-либо, и точно знала: если бы он хотел меня поцеловать, он бы это сделал.
Соседей по купе пока нет, поэтому кидаю вещи на свое спальное место, переодеваюсь в удобные домашние штаны и майку и выхожу в коридор, чтобы налить кипяток.
Напротив моего купе, отвернувшись к окну, стоит Ян. Закрываю лицо руками и начинаю смеяться в голос.
– У меня всего один вопрос, – говорю я. – Как ты всегда это проворачиваешь?
– Все просто. – Ян разворачивается ко мне и мягко улыбается. – Я решил, зачем откладывать просмотр фильма до зимы, если можно это сделать сейчас.
– Дурак! – снова смеюсь я. – А вагон? Место? Я не показывала тебе билеты.
– В этот раз Горячева оказалась посговорчивее.
Значит, Дашка!
– А вещи?
– Уже лежат наверху рядом с твоими.
Так вот почему он поехал с нами, а не на мотоцикле!
– Подожди, то есть все знали?
Ян кивает. Вот же!
– И насколько ты планируешь задержаться в Москве?
– Ты хотела сказать, насколько я планирую задержаться в городе, где есть вуз, в котором одобрили мой перевод?
– Ну не-е-ет, – шокированно протягиваю я.
Я не знаю, что говорить. Просто смотрю на этого дурака и глупо улыбаюсь.
– Ну так что? За чаем и начнем смотреть? – спрашивает Ян, словно ничего сверхъестественного не происходит.
– Угу, – только и могу, что угукнуть. – Только скоро люди зайдут.
– Не зайдут. Я выкупил три места.
Ну точно сумасшедший!
– То есть до Москвы мы поедем только вдвоем в пустом купе?!
– Мне кажется, или ты покраснела?
– Тебе кажется.
– А я думал, что это я извращенец, – смеется Ян.
Взяв у проводницы чай в фирменных стеклянных стаканчиках, возвращаемся назад и зашториваем окна.
– Подожди, тут написано, что фильм скачан в июне, – удивленно смотрю на парня. – Ты же не мог спланировать это еще тогда?
– Ты же не думала, что я снова смогу тебя отпустить? – говорит он на этот раз серьезным тоном, оторвавшись от экрана.
Мы сидим в полумраке. Его лицо, подсвеченное только экраном ноутбука, не более чем в десяти сантиметрах от меня. И, не удержавшись, я все-таки смотрю в его глаза.
Ян наклоняется ближе и касается моих губ. Этот поцелуй отличается от того поцелуя в его комнате. Он действует осторожнее, словно прося разрешения. Подавшись вперед и ответив на поцелуй, я его даю. Он целует уголки моих губ, затем по подбородку спускается ниже, к шее, и, слегка прикусывая, целует ее.
– Ты не представляешь, как долго я мечтал это сделать, – шепчет Ян. – Знаешь, только чего не хватает?
– Чего? – настороженно спрашиваю я.
– Тех розовых плюшевых шорт.
– И облитого пивом подъезда?
– Нет, это было ужасно, – смеется он. – Я несколько дней ходил, как звезда из Спанчбоба.
– Ты хотел сказать, как Сквидвард.
– Нет, Сквидвард – это синий кальмар, а я про розовую тупую звезду.
– Во-первых, Сквидвард – это осьминог, а во-вторых, именно он так ходил, а не Патрик.
– Боже, – Ян закатывает глаза и улыбается, – мы действительно говорим об этом.
– Поезд едет двадцать три часа, ты еще пожалеешь, что поехал со мной, – шутливо отвечаю ему.
– Никогда. – И я снова чувствую его губы на своих губах.