– Знал бы, что тебя так легко развеселить, привез бы вчера к дому грузовик этих оладушков, – фыркает Вадим.
Я смотрю в окно и все еще не верю в реальность происходящего. Я не была в этом доме больше года, а вместе с Вадимом и того больше. Медленно смакую картофельное блаженство и поворачиваюсь к парню, жующему сэндвич.
– Почему? – спрашиваю у него.
– Потому что по утрам они кладут в бургеры только свиные котлеты. К черту свиные котлеты. Лучше давиться булкой с сыром и вонючим яйцом.
– Ха-ха! – закатываю глаза, но уголок губ все равно дергается вверх. – Почему ты решил поехать в семейный дом?
– Честно? – Вадим сжимает пустую упаковку от сэндвича и не глядя кидает бумажный шарик в пакет. – Я не смог придумать ничего другого, что могло бы хоть как-то тебя взбодрить.
– Думаю, я бы тоже не придумала ничего лучше, – соглашаюсь с ним.
Дом был не просто зданием. Он был местом, с которым я ассоциировала наше с Вадимом детство, каждый праздник, каникулы. Дом был нашим местом встречи. Когда Вадим перестал туда приезжать, дом потерял то, ради чего я каждый раз мечтала в него попасть.
– Я ведь очень обиделась на тебя тогда, когда ты впервые не приехал.
– Я же написал, что был занят, – ровным голосом отвечает Вадим.
– Да, твоя мама сказала, что ты не отмечал с нами Пасху, потому что работал с одноклассником над каким-то проектом.
– Это был важный проект.
– Конечно. А на день рождения твоего папы у тебя появились дела в мастерской.
– Неотложные дела.
– Безусловно.
Делаю музыку громче и снова отворачиваюсь к окну. Бесит. Зачем тогда везти меня туда сейчас? Он хоть представляет, насколько мне было больно каждый раз, когда я узнавала о том, что он не приедет?
Когда Вадим сворачивает с главной дороги, дыхание учащается. Осталось совсем немного. Мы едем мимо небольшого озера, в котором раньше купались каждое лето, мимо многолетних сосен, мимо ворот, бани, построенной нашими отцами, и, наконец, подъезжаем к двухэтажному дому. Нашему дому.
Выхожу из машины и с наслаждением вдыхаю чистый, чуть прохладный воздух. Нос щекочет едва уловимый аромат прелых трав.
– Даже получше оладушков, да? – ухмыляется Вадим, наблюдая за мной.
– Гораздо лучше.
Мне тут очень хорошо.
Берем пакеты с продуктами и проходим в дом. Внутри пахнет деревом и каким-то цветочным диффузором, купленным либо моей мамой, либо тетей Леной.
– Надо затопить камин, а то дубак какой-то. – Вадим проходит мимо меня в гостиную.
Как зачарованная осматриваю каждый уголок: камин, желтое кресло, большой круглый стол из массива дерева, кили́м в темно-бордовый ромбик. Все так же, как было тогда.
Замечаю на себе внимательный взгляд парня.
– Чего? – спрашиваю его.
– Ты светишься.
Уверена, что так и есть. Все это даже лучше, чем день рождения. Жаль только, что я бы сюда не приехала сейчас, не расстанься мы с Мишей. Нет, не хочу об этом думать. Не сейчас и не здесь.
– А давай построим домик из одеял и стульев? – неожиданно озвучиваю совершенно дурацкую идею. В детстве мы постоянно что-то строили. Казалось, что стоило спрятаться в этот домик, как все проблемы тут же оставались по другую сторону одеяла.
– На чердаке? – уточняет парень.
– На чердаке.
Наверное, это правда глупо, все же нам не по десять лет.
– Вот бы всегда тебя такой видеть, – посмеивается надо мной Вадим.
– Все зависит только от тебя, – тут же отвечаю ему.
– Не только.
Согласна.
– Давай я тогда затащу наверх стулья, а ты свари нам какао, а то пока тут все прогреется, у меня отвалятся руки.
Неужели согласился? Иду на кухню и чувствую, что еще немного – и я заплачу от переполняющих меня эмоций. Ну что ты, тряпка, соберись! Тебе всего лишь не хватало этого последние два года.
Достаю продукты, перекладываю их в холодильник и заливаю молоко в ковшик. А затем непроизвольно дергаюсь, почувствовав руки Вадима на своей талии.
– Мартышка моя, – шепчет он на ухо так, что на мгновение я немного теряюсь.
– Это что за приливы нежности? – чуть нервно отшучиваюсь я.
– Да так…
– Раз уж ты здесь, подай, пожалуйста, какао и апельсиновую цедру.
Руки Вадима тут же исчезают, позволяя мне свободно вздохнуть. Однако одновременно с этим чувствую пустоту там, где мгновение назад он меня касался.
Ну вот, какао готово, и мы, держа в руках кружки, поднимаемся наверх. На чердаке немного темнее, чем внизу, но даже сквозь легкий сумрак вижу, что мягкий плед уже лежит на полу, а сверху от стульев к комоду растянуто одеяло.
– Эй! Я вообще-то хотела сделать все это вместе! – возмущаюсь, ставлю кружку на подоконник и тыкаю Вадима в бок.
– Полегче, у меня вообще-то кипяток в руках! – смеется Вадим. – Виноват, каюсь. Но я знаю, как тебя задобрить.
Не дожидаясь моего ответа, он подходит к стульям, садится на корточки, что-то колдует, а уже через секунду самодельный домик загорается теплым светом, словно сказочный маяк среди мрака чердачного океана.
– Это волшебно… – восторженно произношу я. Нет, это самое прекрасное, что я видела.
– Помнится, ты тоже любила устраивать мне такие сюрпризы.
Вадим пролезает в домик первый, подаю ему кружки и залезаю следом.
– Секунду, – словно что-то вспомнив, говорит Вадим, достает телефон и фоном включает песню Брайана Адамса из «Спирита». В детстве мы часто смотрели с Вадимом этот мультик и подпевали каждой его песне. Делаю глоток горячего какао. Тепло медленно разливается по телу. Если все это взаправду, то это точно теперь мой самый любимый день. Поднимаю глаза и встречаюсь с внимательно изучающим взглядом Вадима.
– Что? – спрашиваю его.
– Ты такая красивая.
От того, как он это произносит, по телу пробегает волна мурашек.
– Да ты сегодня в ударе, – нервно усмехаюсь и кладу голову на его плечо, чтобы он не видел смущения на моем лице.
Да, это именно то, зачем я переехала из Сочи. Я снова чувствую между нами когда-то утерянную связь. Это снова мой Вадим. Его рука спокойно лежит на моей талии, моя – на его колене. Вокруг горят сотни маленьких огоньков, и все это не сон, а самая что ни на есть правдивая реальность. Я бы могла сидеть вот так вечно, наслаждаясь каждой минутой, прожитой нами на чердаке.
Вадим чуть отодвигается от меня, наклоняет голову вбок, так, что теперь я щекой чувствую его теплое дыхание, и спрашивает:
– Какую картину ты нарисовала на конкурс?
– Почему ты вспомнил об этом сейчас?
– Не знаю, просто подумал, что ты мне ее не показывала.
Еще бы.
– Ты просто все время был на работе. И я подумала, что тебе не интересно.
– Мне интересно! – протестует Вадим. – Расскажи.
– Могу показать фотку.
– Нет, хочу впервые увидеть ее на выставке, – отвечает парень.
– Хорошо, – соглашаюсь я. – Тогда я не буду рассказывать тебе о том, что именно там нарисовано, а расскажу о том, что сподвигло меня ее нарисовать.
– Снова какая-то легенда? – предполагает парень и попадает прямо в точку.
– Все-то ты знаешь.
– Рассказывай, – Вадим ложится головой на мои колени и прикрывает глаза. – Я заинтригован.
Глава 22
Январь 2015 г. Вадим
На часах три часа ночи, снизу слышны веселые голоса наших с Лерой родителей, звон бокалов и шум радио. Осторожно открываю дверь и выглядываю в коридор. Вроде пусто. На носочках крадусь к противоположной двери и медленно жму на ручку.
– Эй, ты спишь? – заглядываю в Лерину комнату. Подруга не отзывается. – Лер?
Прохожу дальше, к кровати, включаю светильник, стоящий на прикроватной тумбочке, и только сейчас замечаю, что в комнате никого нет. Возвращаюсь в коридор и иду к лестнице. Голоса взрослых здесь звучат громче. Хватаюсь рукой за перила и поднимаюсь наверх. Если лестница сейчас заскрипит, мне хана.
«Раз, два, три, четыре…» – считаю ступеньки про себя. Ровно девятнадцать ступенек – и я наверху. Толкаю тяжелую дверь чердака.
– Ну наконец-то! – громким шепотом встречает меня Лера. – Я уже думала, что ты уснул.
– Договорились же, что встречаемся в коридоре, – немного раздраженно отвечаю ей.
– Да? Я забыла. Зато смотри, что я придумала.
Лера подходит к выключателю, и на чердаке становится темно.
– Эй, ты чего?! – зачем-то пытаюсь руками найти подругу, хотя в такой тьме все равно ничего не увидеть. Ненавижу темноту. Не то чтобы я ее боюсь, но жить со светом мне явно нравится больше.
– Вот! – торжественно произносит Лера, и часть потолка загорается маленькими огоньками.
– Это ты откуда такое взяла?
– Сняла с обратной стороны елки. – Лера проходит по комнате со взглядом победителя. – Ну а что, Новый год прошел, никто и не заметит.
– А повесила как?
– На стул залезла.
Теперь на чердаке стало еще круче. С каждым нашим приездом мы с Лерой стараемся как-то усовершенствовать чердак и тащим сюда что-то прикольное. Сейчас здесь у нас лежат два пуфа, которые в летнее время родители, как правило, выставляли на террасу; стопка пледов; большая коробка, которую мы используем как стол для напитков и еды; большой тяжеленный ковер, притащенный нами из кладовки, и гирлянда, снятая с новогодней елки.
– Ты давно здесь? – спрашиваю подругу.
– Около часа, наверное, не знаю, не смотрела на часы.
– И что делала? Рисовала?
Лера всегда в свободное время рисует. Не могу представить ее без блокнота и карандашей.
– Ага, смотри, что вышло.
Она протягивает мне блокнот, на открытой странице которого нарисованы звезды, держащиеся за руки.
– Помнишь, как сегодня горели звезды?
– Угу.
Сегодня небо и правда прямо усыпано ими.
– Говорят, что звезды – это души влюбленных. И у каждой звезды есть пара, – говорит Лера.
Солнце – тоже звезда, интересно, какая пара у него? Какое-то несоответствие.
– Я слышала легенду, – продолжает подруга, – о том, что у каждой влюбленной пары здесь, на Земле, своя особенная любовь. У твоих родителей она одна, у моих другая. И у звезд тоже любовь разная, поэтому все они светят по-разному. Одни, как Солнце, светят ярко и дарят тепло. Другие тускло, словно светлячки под потолком чердака. Есть звезды разбитой любви, они светят ярче всех, но и быстрее всех сгорают…