Я не хотел никого видеть и не хотел изображать, что все хорошо. Ничего хорошего нет и уже вряд ли будет. Я не мог вернуться домой, не мог смотреть на то, как под окнами паркуется гребаный «лексус» Стрельцова, как в него с дорожными сумками садится Лера и как они вместе уезжают в Москву. Лучше уж холод, дождь и тотальное чувство собственной никчемности.
Первым делом иду к спортивному залу, захожу в раздевалку, сбрасываю с себя вещи и встаю под горячий душ. Вряд ли кипяток сможет смыть воспоминания о сегодняшней ночи, но я хотя бы начинаю чувствовать себя живым. Чистый и еще горячий после душа, надеваю все ту же сырую одежду и иду в столовую. Она заработает только в восемь, но мне удается выпросить у работницы горячий чай.
Вскоре институт медленно оживает и заполняется сонными студентами. В восемь начинается первая пара, но я на нее не иду. Жду, пока стукнет девять, и, уверенный в том, что родители уже уехали на работу и что я точно никого не встречу дома, покидаю институт. Каких-то полчаса – и я дома.
Стоя у порога, слышу за дверью какие-то звуки. Пока ехал, мама прислала в чат сразу три поздравительные открытки, одну пестрее другой. Затем почти сразу же позвонила, еще раз поздравила и спросила, когда я приеду. Неужели они решили остаться дома?!
Что ж, придется делать вид, что я безумно рад любому сюрпризу, который они подготовили, пусть даже это танцующий двухметровый белый медведь, и врать, что в институте отменились пары. Не хочется их расстраивать.
Открываю замок и толкаю дверь. Но не успеваю нормально зайти, как кто-то чуть ли не сбивает меня с ног. Этот кто-то обнимает меня за шею и едва достает макушкой мне до подбородка. Не Лера. Пахнет иначе.
Кошусь вниз. Волосы темные. Это может быть только один человек, но это же бред…
– Ты чего так рано приперся?! Чуть все не обломал! – возмущается шатенка.
Эля?!
– Ты как здесь оказалась? – все еще пребываю в шоке от происходящего.
– Как, как, сели и приехали. Мы сами только полчаса назад пригнали.
Мы?!
– Ну привет, бро. – В коридоре появляется высокая фигура лучшего друга.
– Да вы го́ните!
Эти двое и правда здесь. Приперлись из своей Москвы ко мне, в мой день рождения! Получается, планы страдать весь день под Макса Коржа отменяются?
– А как же институт? – спрашиваю у них.
– Мы подумали, что за пару дней ничего не случится, тем более по многим предметам автоматы, – отвечает Ян. – Кстати, про институт. Каково это – в двадцать один год быть на втором курсе?
– Ха-ха, оборжаться. Я не виноват, что меня отдали в школу в семь с половиной, а не в шесть, как вас, засранцы.
– А вообще, – подходит к нам Эля, – это Лера нас позвала.
Мне не послышалось? Мартышка?
– Поясни, – говорю тихо, в горле мгновенно пересохло.
– Позвонила Яну пару дней назад. А когда он сказал, что не уверен, что у нас получится, стала угрожать ему, что знает, где он хранит свой мотоцикл, который он тут оставил перед отъездом, и ночью его спалит ко всем чертям.
А вот в это я уже верю. Только вот я одного не понимаю – зачем ей вписываться за меня, если она меня ненавидит. Что это за акция благотворительности: я уезжаю со Стрельцовым на моря, а тебе вызову друзей для утешения?
В замке звенит ключ, и через пару секунд в дверном проеме появляется мокрая после дождя рыжая макушка.
– Ребят, все готово, в общем. Можем ехать, как придет. Только… – Фраза обрывается, стоит Лере поднять глаза и увидеть меня. – О-у.
Кто-нибудь мне объяснит, что здесь вообще происходит? Что она здесь делает, если, по моим подсчетам, прямо сейчас должна быть за несколько сотен километров отсюда? Молча пристально смотрю на Леру.
– Э-э-э-э, поговорим? – немного неуверенно предлагает она.
– Хотелось бы.
Лера что-то тихо бубнит Эле, та кивает и, указав Яну на улицу, идет к двери.
– Решила убить меня и избавляешься от свидетелей? – спрашиваю у Леры, когда друзья выходят из дома и мы остаемся одни.
– А?
– Ну, другого объяснения происходящего я не вижу. Почему ты не уехала со Стрельцовым и почему позвала моих друзей? Я же вроде как в списке прокаженных.
Лера вешает мокрую олимпийку на крючок и становится напротив. Она поднимает голову, теперь мы смотрим друг другу в глаза и нас разделяет буквально несколько десятков сантиметров.
– Вадим, я все знаю, – говорит она, – про тебя и Влада.
– Все? – вырывается короткий вопрос из вмиг пересохшего горла.
– Думаю, да, – девушка слегка наклоняет голову вбок.
– Давно?
– Нет, всего несколько дней.
Так вот почему она пришла на бал с Настей!
– И что скажешь?
– Что ты придурок, – слегка улыбаясь, выдыхает Лера. – И еще с днем рождения!
Глава 42
Октябрь 2023 г. Вадим
Беру из шкафчика бутылку с водой, часть лью на волосы и делаю глоток. В конце коридора замечаю знакомый силуэт.
– Влад?
Стрельцов выходит из темноты под тусклый белый свет лампочек. Наш бой начнется с минуты на минуту, и он уже одет в форму.
– Чего тут забыл? – По правилам он должен выходить на арену из другой раздевалки. Бойцы не должны пересекаться до боя.
– Так, – вальяжно произносит Стрельцов, – один момент надо решить.
– Думал, мы его решим на арене.
– Это безусловно, – ухмыляется он. – Но ты же не думал, что все будет так просто, да?
– А, ты за этим? Ну что ты, мог бы попросить в институте. Обещаю не отправлять в нокаут в первые десять секунд и дам насладиться вниманием. Тридцати хватит?
– Я рад, что у тебя прекрасное настроение. У меня оно тоже замечательное.
– Тогда, может, хватит чесать языком?
Мне уже порядком надоело все это. Я просто хочу скорее поставить его на место и уехать вместе с Лерой домой.
Стрельцов открывает свою бутылку и с громким звуком делает несколько глотков.
– Я тут у отца навел кое-какие справки о твоей семье. – Он ставит бутылку на шкафчик и вальяжно опирается о металлическую дверцу. – Оказывается, твой отец в своей мастерской угнанными тачками приторговывал в пятнадцатом году.
Я слышал, что у отца не всегда все было чисто с бизнесом, но то, что это знал еще и Стрельцов, уже совсем плохо. Судя по тому, что я слышал, этот гаденыш умело пользовался любой информацией ради своей выгоды. Отец давно раскаялся и бросил все это дело. В конце пятнадцатого года он оборвал все связи с теми, кто впутал его в нелегальный бизнес, и решил дальше действовать только в рамках закона.
– Тебе чего надо?
– Знал, что за грабеж до двенадцати лет дают? А тачек, думаю, было немало.
– Это было больше восьми лет назад…
– Так можно и поднять, – пожимает одним плечом одногруппник. – Уверен, у моего отца в кабинете до сих пор хранятся все доки.
– Не стремно своего отца подставлять? Он же дело и замял. Все, чем ты понтуешься, куплено на деньги тех, кого твой папочка прикрывает. За укрытие и содействие полагается увольнение и… сколько там лет дают?
– Ну я же ради правосудия. Это важнее родственных связей.
Врет как дышит. Плевать он хотел и на правосудие, и на своего отца.
– Понял, ты и так и так в плюсе. Или все делают, что ты им говоришь, или ты таким образом избавляешься от папочки-тирана.
– Проницательно.
– Сильно тебя избивал, да?
Стрельцов молчит, и я знаю, что попал в точку. Ублюдок вырастил ублюдка.
– Так чего ты хочешь от меня?
Пора заканчивать весь этот фарс.
– Ты должен сдаться в первом же раунде, – озвучивает свои условия Стрельцов, и это только вызывает у меня приглушенный смех.
– То есть такой план изначально и был, да? Вертишься возле Леры, зная, как меня это бесит и что в конце концов я соглашусь выйти с тобой на арену. Ты же мечтал об этом с тех пор, как вместо вписки в твоем шикарном доме все предпочли собраться у меня. Знаешь, это как-то мелковато даже для тебя.
– Ты прав, – легко соглашается Влад, и это заставляет меня напрячься, – потому что есть еще одно условие.
– Тон сбавь, я еще ни на что не соглашался.
– Ты можешь и дальше строить из себя крутого, только уже завтра я сделаю так, что твоего отца повяжут.
Стрельцов – подонок. И я знаю, что он не блефует, он действительно может испортить жизнь другому просто потому, что ему так захочется. Ему плевать на мою семью, плевать на своего отца, его волнует только он сам. И, к сожалению, пока у меня нет против него козырей.
– Ну?
– Лера же наверняка говорила тебе о выставке.
– И?
– Надо всего лишь испортить ее картину.
Чего? Не многовато ли хочет?
– Пошел ты. Хочешь понтануться на арене – я дам тебе такую возможность, но о выставке забудь.
Я не буду так подставлять Леру.
– Ладно, – спокойно соглашается Влад. – Я-то думал, что уже прижал тебя к стенке, а тебе плевать на своего отца. Тогда завтра к вечеру ждите гостей с мигалками. Я не настаиваю, твое право.
– Не смей. Трогать. Мою. Семью, – рычу я.
– Выполни мои условия и продолжай дальше наслаждаться жизнью. Обещаю, больше приставать не буду.
– Ага, и я должен тебе поверить. Твои слова вообще ничего не стоят.
– Ну-ну, это ты зря. – Стрельцов берет бутылку со шкафчика и собирается уходить. – Может, я действую не совсем благородными методами, но за слова отвечаю.
– Тебе зачем это все? – кричу ему в спину, когда тот уже подходит к двери, ведущей в другую раздевалку. Эта выставка значит для Леры так много, и он прекрасно знает об этом. Зачем ему рушить и ее мечты?
– Мне? Мне это не нужно. Это нужно тебе и твоему недоуголовнику-отцу. Ты подумай, до боя еще есть время. Только знай, если решишься, а потом сольешь наш разговор Лере, я отправлю все бумаги куда надо.
Хлопает дверь, и я остаюсь в раздевалке один. Со злости швыряю бутылку в стену. Крышка отлетает, и вода растекается по стене большим уродливым пятном. Дьявол.
Уверен, что Стрельцов еще давно навел обо мне справки, но ждал, пока появится что-то, что сможет действительно причинить мне боль.