– Не кого-то, а мою пару, и я могу повторить. Запишешь.
Женские пальчики ложатся на плечо брата, едва сжимая:
– Ар, – качает головой Лиля. Вот оно, волшебство женской ласки: едкая ухмылка сползает с лица брата. – Не затягивай с правдой. – Она говорит мягко, аккуратно.
– Уже затянул, – признаю.
– Мы поможем! – Сестра полна энтузиазма.
– Благодарю, сам. У нее будут возникать закономерные вопросы. А я дам на них ответы.
Лиля согласно кивает:
– Но и не нужно вываливать сразу, как это сделал Ар.
– У меня не было выбора. Стоило подождать до первого оборота Ника?
– Я бы умерла от старости. – Одной фразой Лиля поддевает двоих.
– Лиля! – И я понимаю Арнара: разговор о смерти даже в шутку из уст своей пары заставляет сжаться.
– А я не виноват, что мой зверь ленивый.
– Не переживай, милый. – Вела склоняется ближе к парню. – Сильный зверь всегда нетороплив, – проводит по волосам. Ник, хоть и фыркает, но подставляет голову под ласку. Какой же он еще ребенок.
Не могу оторваться от тела, помогая одеться Жене к завтраку. Так и тянет прикусить, провести языком по изгибу бедра, смять руками…
– Нас же ожидают. – Тонкие пыльцы закапываются в мои волосы.
«Ожидают, – пульсирует в голове, – и если бы не болезнь, подождали бы еще минут тридцать».
За столом Женя не участвует в разговоре, но это и понятно, вокруг нее пока еще чужие люди. Неторопливо пью кофе, растягивая получаемое удовольствие от напитка и обстановки. Сколько лет я наблюдал за отношениями брата, за отношениями сестры, и они вызывали зависть, надоедливую и местами раздражающую.
– Смотрите, кто пришел.
А вот этот визит совсем некстати. Мне казалось, последняя выходка поставила точку в наших отношениях. Дара неприятно удивляет своей твердолобостью:
– Пришла по-соседски выпить кофе, – перетягивает внимание на себя. – Лео, сваришь? Твой – самый вкусный.
– Без проблем, – одними глазами указываю на кухню.
Но нет, Дара продолжает сидеть. Неловкий диалог с Женей, а у меня закипает кровь.
– Почему ты не сказал? – Волчица нагло идет в нападение, застав меня у стойки.
Удерживаю себя, вцепившись в каменную столешницу. Нет, я не дерусь и тем более не бью женщин, но будь на ее месте мужчина, то с удовольствием взял за шкирку и тряхнул пару раз до мерзкого стука зубов.
– Перед тобой я точно не обязан отчитываться. И это последний раз, когда ты вошла в мой дом без приглашения.
– Грубо, Лео. Мы…
– «Мы» закончились, Дара. Ты собственным поведением лишилась уважения как волчица и как женщина. – Мой слух сосредоточен на одном сердцебиении – сердцебиении моей пары, и она взволнована, оглушая частыми ударами. Скованные извинения, неровные шаги по лестнице. Чер-р-рт. – Я предупредил! – отрываюсь резко от столешницы, пугая волчицу. – Предупредил как альфа. Порог моего дома не переступаешь без разрешения. Я всегда был предельно честен с тобой. Не заставляй меня разочаровываться еще больше, – шепчу сквозь зубы. – Ясно? Ясно?! – вырывается рычанием.
– Да.
Глава 54
Ну что ж, пришло время признать: справляться со стаей проще, чем найти компромисс со своей парой. С оборотнем достаточно одного тихого приказа, тяжелого многообещающего взгляда или низкого рычания, и я добиваюсь результата. А с Женей такая система поведения не работает – я ее просто не могу применить. Не могу и не хочу воздействовать на свою избранницу.
Твердые намерения рядом с ней обретают гибкость, а многолетние принципы становятся не такими и незыблемыми.
Фраза, сказанная максимально твердым тоном: «В идеале ты переезжаешь ко мне и оставляешь работу» – разрушается под воздействием мягкого голоса:
– Мой опыт говорит, что женщине нельзя полностью зависеть от мужчины.
А что я должен ответить? Твой бывший – настоящий мудак и не стоит проецировать поведение больного урода на всех остальных? Или: «Твои опасения беспочвенны, оборотень никогда не причинит вреда своей истинной»?
Оба ответа подставляют меня с потрохами. Черт! И ведь не заврался, нет. Не врал. Но почему же так сложно!?
– Я не буду переезжать. Это же… слишком поспешно. Я не против оставаться ночевать у тебя, проводить выходные, если пригласишь.
Поспешно! Если бы только знала, сколько я ее ждал.
Смотрю в бездонную синеву глаз и понимаю, что не отпущу. Что бы Женя ни сказала, назад дороги нет. Ее дом здесь. Ее семья здесь. Я не представляю ночи без нее. Без бархата кожи, тихого дыхания рядом, дурманящего запаха, даже ладошка, лежащая на моей груди, воспринимается как что-то неотъемлемое. И девочка решает меня добить: «…У меня будет угол, куда я смогу вернуться, если… устанем друг от друга».
Устанем друг от друга. И не получается рассмеяться в ответ, услышанное до боли сжимает грудь.
Даю Жене время обдумать, а, главное, себе – успокоиться.
С ней каждую минуту, как по тонкому льду: один неверный шаг…
Зверя первого одолевает беспокойство, он вскидывается, тянет. В мою нервозность вплетается тонкими нитями паника, смешивается с ужасом и омерзением. Дыхание сбивается, холодеют ладони, на лбу выступают мелкие капли холодного пота.
Женя!
Кресло по инерции с грохотом откатывается, ударяясь о стену – срываюсь с места:
– Да, – принимаю вызов, пересекая приемную.
– Быстро вниз. – Двух слов и вибрирующего тона племянника достаточно, чтобы сорваться на бег.
Что я вижу из панорамных окон третьего этажа? Мать его, Милосердова, буквально в шаге от моей Жени.
Ярость застилает глаза. Ноги несут меня по ступеням вниз, преодолевая по две-три кряду, отталкиваю на ходу людей, не разбирая, мужчина или женщина. Грохот моих шагов отражается от потолка и отдается эхом.
Не дожидаюсь, когда двери полностью откроются, не трачу ни секунды времени, цепляю плечом створку. Металлический скрежет, и стекло осыпается градом осколков, мелко звеня по ступеням. Эффектное появления перетягивает на меня внимание всех.
– Что здесь происходит? – выдавливаю сквозь зубы.
Не сорваться, повторяю про себя. Нельзя. Слишком людно.
Да разве можно совладать с желанием зверя, если оно совпадает с твоим?! Не смотрю в сторону Милосердова, сосредоточившись на глазах Жени. Мит закрывает мою девочку, придерживая рукой, чтобы не смела выходить из-за спины.
– А ты еще кто? – Милосердов надменно вскидывает голову. – Родная, может, объяснишь, что происходит?
Потряхивает. Сдержать оборот полностью не удается: по спине расползается жгучая боль рвущейся плоти, сопровождаемая треском ткани.
– Да вот, какой-то хмырь к нашей Женьке пристает. Я ему объясняю, чтобы шел мимо, а он тупой или глухой. – В отличие от меня, племянник расслаблен.
Протягиваю руку:
– Иди ко мне, – заключаю в объятия девочку, защищая ее, стискивая, поглощая мелкую дрожь страха, и ограждаю себя от срыва. Прохожусь ладонью по шелку волос.
– Даже так?! – Милосердов поднимает насмешливо бровь. – Не ожидал, удивила. – Нет, мразь, удивишься ты позже. – Действительно удивила, – улыбается, заглядывая в лицо. – Поиграла и хватит. Мы возвращаемся домой. Отпусти ее, – обращается ко мне, – или у вас считается нормальным трахать чужих невест?
– Я не его невеста. Не его. – Женя ставит подбородок мне на грудь, стараясь поймать ответный взгляд. – Лео, ты слышишь? Не его. Была, но это…
– Тише, я слышу, – прижимаю максимально сильно, насколько позволяют хрупкие человеческие кости.
– Абсолютное отсутствие инстинкта самосохранения. – Мит разминает плечи, делает шаг, второй – играет с добычей.
– Не нужно, – обрываю. – Проследи, чтобы мужчина покинул территорию базы.
– Эй, – поворачиваюсь спиной, не выпуская девичьих плеч. – Эй, оглох? Это не последняя наша встреча. – Сколько же в голосе самоуверенности.
– Я в этом не сомневаюсь, – бросаю через плечо. – Дмитрий поможет назначить встречу.
– Понял. Герман Евгеньевич, когда вам будет удобно? – Не устаю удивляться племяннику.
Отгоняю сторожевых собак, что крутятся под ногами.
– Не трогайте его. – Женя прижимается к моему боку, переставляет ноги по инерции. – Не нужно.
– Это почему же?
– Он способен создать много проблем.
– Не думаю.
Треплет меня за лацкан рубашки:
– Я не прощу себя, если с вами что-то случится. Если с тобой что-то случится. Его мать… власть в городе в ее руках, может, не вся, я не знаю. Полиция, судьи…
– Не страшно. Но если ты расскажешь, доверишься, будет проще действовать. Мне нужно знать, что произошло, – веду через черный вход. Женя молчаливо идет рядом, придерживаясь за рубашку, вцепившись пальчиками на боку.
– Мы встречались, – начинает свой рассказ. Она присаживается на диван, а я впервые сожалею, что в кабинете нет алкоголя. Не для себя. – Я действительно была его невестой. Но мне пришлось сбежать.
– Почему? – Хочу знать всю правду, не додумывать.
Женя вспоминает о кольце, стягивает, крутит обод на пальце. Всхлипывает от боли или накативших воспоминаний.
– Герман изменил с моей подругой, – сжимает зубы, тянет и тянет.
– Люди не убегают из-за измен. – Ну же, говори, я должен знать.
– Нет, – соглашается. – Первый удар был несильным. Пощечина, мне казалось, что это случайность. – Первый… Зверь рвется занять место человека. – Во второй раз Герман позволил себе больше. – Сколько боли и страха в голосе. – Рука. – Кольцо собрало кожу на фаланге, и с тихим рыком Женя прокрутила его и сняла, отбросив на стол. – Сломала руку, когда Милосердов толкнул. Разбил мне губу. – Ее ладошка инстинктивно потянулась к уголку губ. – Помнишь, когда я пришла к тебе впервые, ты мне сказал, что здесь шрам? Я подумала, что ты его знакомый! Испугалась. Герман бы меня не отпустил, – вскидывает голову, а я не шевелюсь, стою широко расставив ноги. Удерживаю себя. – Я ждала возможности. Он не оставлял меня одну, всегда кто-то был рядом, но смогла, выбрала момент. И я украла его часы, те, которые ты выкупил.