Трогаю нос, мне всегда казалось, что он отца. А вот глаза — мамины, такие же голубые. И волосы у нас с Олькой примерно одного цвета. Да, конечно, каких-то ярко выраженных сходств не было, но не все дети в точности похожи на своих родителей.
Я всю жизнь думала, что во мне просто больше от прабабушек и прадедушек. А оказалось…
40
Денис.
— Так, харе прохлаждаться, Денис. С завтрашнего дня полностью вливайся в режим. Противник в этот раз сложный.
— Борисыч, все будет в лучшем виде.
Выдох. Удар. Уклон.
— Поговори мне еще. Бесо, давай, загоняй его, загоняй.
Тренер активно жестикулирует, стоя напротив ринга. Он меня с малых лет тренировал.
В период открытой вражды с отцом и полной потери ориентира в жизни именно Анатолий Борисович вернул мои мозги на место. Мне было двадцать. В башке каша. Агрессии вагон.
Батя всегда считал себя правым. Любил указать так называемое «место». Ослушавшийся сын, неправильный, пустоголовый, бросивший академию. Последние мозги же на ринге отшибут. Ноль поддержки. Максимум претензий.
В то время меня это задевало. В башке ветер. Энергии море. Злости еще больше.
Впереди распутье. За спиной армия, брошенная фээсбэшная академия и размытые очертания бокса. Из спорта совсем выпал.
Поначалу возвращаться не хотел. Потерялся. Вроде жил, а сам все тупо на автомате делал. Поел, поспал, затусил с друзьями — и так по кругу. Вечный праздник: клубы, какие-то непонятные девицы. Практически полный отказ от нормальной жизни. Все можно, все позволено. Деньги решают. По факту все это могло привести к самым губительным последствиям, если бы не Борисыч.
Он меня одним хлестким ударом кнута из всего этого вытащил. На моей же злости сыграл.
Андреев использовал самый простой, но действенный метод — дал понять, что я больше не спортсмен. Даже не так. Не человек больше. Так, жалкое подобие.
Мы встретились на улице чисто случайно. Я тогда по уши встрял в «новую жизнь», друзей подобрал соответствующих. Ничем не интересовался, ничего не хотел. Полная апатия к окружающему миру.
Все что-то хотел доказать, кому — сам уже не знаю.
Тренер тогда только усмехнулся. Посмотрел на компанию в моей машине, по плечу похлопал. Пожелал веселой ночи.
Он не нравоучал. Просто у него такой взгляд был, словно я для него уже умер.
Я сам к нему приехал. Через пару дней. Попросился обратно. Но он послал. Выставил за дверь и попросил больше не приходить.
В тот момент что-то окончательно перещелкнулось. Появился былой азарт. Хотелось вернуться. Я больше месяца пороги околачивал. Своего добился.
Анатолий Борисович нагружал по полной. Заставлял выкладываться на максимум. Почти полтора года в зале, один на один с грушей, бойцовским мешком или манекеном. Ни разу на ринг с реальным человеком не выпустил. Это было что-то вроде наказания.
«Сначала научись контролировать свои эмоции!»
Избитая фраза, от которой в свое время меня нехило потряхивало. Зато урок на всю жизнь.
Потом начались какие-то незначительные бои. Но в тот момент даже они казались чем-то нереальным. Он так долго держал меня в стороне, что я был рад любому сопернику.
К тому, что происходит в моей жизни сейчас, я шел больше шести лет. Не было никакого чуда и раннего успеха. Были неудачи, ненависть к себе и дикое желание стать чемпионом.
— Будешь играть, Коулман тебя убьет. Ты зачем открылся? Все, закончили спарринг.
Борисыч перелезает через канаты, подходит ко мне вплотную.
— Весело тебе? Забыл, что такое проигрывать? Будешь так работать, вспомнишь. Понял меня?
— Понял, — киваю, стирая пот со лба перчаткой.
— Много зарываешься, Денис. Не чувствуй себя победителем, пока не уложил соперника. Плохо. Двигаешься медленно. Больше бегай. Или мне с тобой как раньше?
Отрицательно качаю головой.
— Тогда завтра жду в девять.
Борисыч уходит. Стягиваю перчатки и иду в душ. Моюсь наспех. Под ледяной водой. В башке как-то туманно. На носу бой, нервы ни к черту. Зато мысли одна за другой сводятся к Ксю. Да почему так «вовремя»-то?
Растираю лицо влажными ладонями. Переодеваюсь. На парковке закидываю сумку в багажник кадиллака. Долго смотрю на экран смартфона. Нужно ей позвонить. Встретиться. Это стало какой-то необходимостью. Видеть ее.
Несколько секунд держу палец над контактом Ксю. Нажать не успеваю.
— Привет, милый, — Крис появляется из ниоткуда. Стук ее каблуков бьет по нервам. — Я чуть тебя не упустила, в зале сказали, что ты уже уехал.
Убираю телефон.
— Чего тебе? — стряхиваю со своего плеча ее руку.
Крис надувает губы. Бесит эта ее показушность.
— Нужно кое-что обсудить. До салона подбросишь? Заодно и поговорим.
— Ты не на машине?
— На такси, — уже падает в тачку.
— Ладно, давай поговорим, — сажусь за руль.
— Мне звонил Салохин. Контракт скоро заканчивается. Было бы неплохо обсудить условия продления…
— Нет.
— Что «нет»?
— Я не собираюсь ничего переподписывать.
— Ты серьезно? Я думала… Ты представляешь, насколько это сейчас выгодно? Ты можешь впарить им любые условия. Они на все пойдут…
— Нет.
— Ладно. Вижу, сегодня ты не в настроении. Давай вернемся к этому разговору позже.
Не отвечаю. Ни к чему я возвращаться не собираюсь.
Крис тем временем вытаскивает айфон, делает селфи. Штук сто, не меньше. Притормаживаю у салона, куда она постоянно ходит.
— Спасибо, — прикасается губами к щеке, — на созвоне.
— Ага.
Наблюдаю за тем, как она, виляя бедрами, скрывается за стеклянной дверью, и достаю телефон. Звоню Ксю. Трубку она не берет. А последние два вызова просто скидывает. Набираю сообщение в ватсапе.
«На парах?»
В ответ приходит смайлик. Она прислала мне средний палец.
41
Ксюша.
Это глупо. Безумно глупо. По-детски. Но я ничего не могу с собой сделать. Увидела фотку Крис из машины Соколова, и словно пелена на глаза упала. Столько яда и желчи внутри я, кажется, никогда еще не испытывала. Дениса было видно только наполовину. За рулем сидел. Остальное пространство занимала эта наглая Холмогоровская морда с надутыми губами. Лопнут сейчас. Она даже подпись сделала: «С любимым».
Любимый, блин!
Боже, зачем я вообще на это согласилась? Не смогу же. Точно не смогу. С ума быстрее сойду. А она словно специально провоцирует.
Когда Денис написал, я же хотела проигнорить, успокоиться и перезвонить уже в здравом уме. А потом заглянула в комменты под этой злосчастной фоткой, где фанаты Крис осыпали эту сладкую парочку комплиментами, и меня понесло.
Кинула в сообщения средний палец и просто заблокировала контакт.
Сама знаю, что веду себя как дурочка. Несерьезно. Взрослые так не поступают.
— Ты чего там гипнотизируешь? — Юлька толкает меня в бок. Мы сидим рядом, у нас английский. Пока преподаватель читает отрывок из романа, я разбираюсь со своей личной жизнью.
— Ничего, так, — прячу телефон в сумку. — Ты сегодня ко мне приедешь?
— Да. Мы же договаривались.
— Ну мало ли, вдруг у тебя дела.
— Какие?!
Юлька улыбается и отвлекается на профессора. Я же снова погружаюсь в мысли.
Что я имею на сегодняшний день? Непонятные отношения с Денисом, правду о том, что я неродная дочь своих родителей, и паршивое настроение. Просто комбо.
С папой мы еще вчера созвонились по видеосвязи. Говорили долго. Серьезно. Я чувствовала, как сложно ему дался этот разговор. Намного тяжелее, чем мне.
С Соколовым пока больше не виделись, и, исходя из сегодняшних событий, не уверена, что встретимся. Нужны ли мне объяснения? Возможно. Но не думаю, что они будут.
Мы заканчиваем занятия около пяти. Юлька бежит в общагу. Говорит, сама до меня доберется часам к восьми. Провожаю ее взглядом и топаю на автобус. Не хочу идти пешком. Вообще ничего не хочу.
В подъезде пару минут болтаю с консьержкой. Она рассказывает, что у кошки родились котята. Предлагает мне взять прекрасную рыжую девочку. Отнекиваюсь. Только котенка мне для полного счастья и не хватало.
— Ой, Ксюшенька, тут тип какой-то несколько раз приезжал. Я по камерам заметила, в твою квартиру звонил.
— В мою? А выглядел как?
— Ох… высокий, — теть Алла немного выпучивает глаза, смотрит за мою спину, — вот он, — шепчет.
Разворачиваюсь и вижу Дениса. Он зол. Нет, взбешен.
Без слов хватает меня за руку и тащит в сторону лифта.
— Знаешь, что я тебе с твоим пальцем в следующий раз сделаю? — заталкивает меня в кабинку.
— Даже не догадываюсь, — шиплю, прилипая спиной к зеркалу.
— Что происходит? Нормально объясняй.
— Ничего, — повышаю голос, растрепавшиеся волосы липнут к покрытым блеском губам, — ничего. Уйди. Просто уйди, — толкаю его ладонями в грудь. — Я беру свои слова обратно. Я не согласна. Я не могу. Вали к Крис! Доступно?
Меня трясет от злости. Я не хочу все это говорить, но при этом прекрасно понимаю уровень безумия, в которое я добровольно шагнула.
— Не очень.
Дверцы лифта разъезжаются. Хочу сбежать. Знаю, не получится, но мысли очень навязчивы.
Не хочу пускать его в свою квартиру. Плевать, пусть этот скандал слышит полподъезда. Будем ругаться на площадке.
— Не очень? У нее с тобой не контракт. Я в этом уверена. Думаю, она вот-вот прибежит с предложением переподписать договор на еще какое-то время.
Соколов буквально на долю секунды меняется в лице. Это почти неуловимая эмоция. Но я ее вижу. Четко, как свое отражение в зеркале.
— …она уже приходила, — накрываю лоб пальцами. — Видимо, сегодня. Я передумала. Понимаешь? Все. Не здороваемся…
— В квартиру зайдем.