Я почти не видела Адама, так как Иззи ходила вокруг, давала нам приказы и отправляла в разные части дома. Когда бы я ни оказывалась в радиусе тридцати футов от него, он притягивал мой взгляд как магнит. Когда у нас наконец появлялась возможность поговорить, мы делали это как Констанция и Гарри, а значит, не должны были отходить от темы или касаться друг друга.
— Давайте же! — кричала Иззи, как генерал, командующий своими войсками. — Завещание, которое мы нашли, — подделка, а настоящее спрятано где-то в доме. Я предлагаю посмотреть в оранжерее.
Джос, стоящая позади меня, вздохнула.
— Да, потому что это лучшее место для хранения важных документов, — пробормотала она и отправилась вслед за Иззи.
Я выпрямила плечи и пошла за ней. В конце концов, чем быстрее мы раскроем эту загадку, тем быстрее я смогу поговорить с Адамом, или хотя бы подумать, стоило ли вообще говорить обо всем этом с Адамом.
Вся группа тянулась за хозяйкой, которая вела нас через прихожую, через библиотеку и мимо кухни по коридору к оранжерее размером с футбольное поле. Я шла бы за ней до конца, если бы сильная рука не обернулась вокруг моей талии и не потащила меня назад. И вдруг все потемнело.
Нет, я не упала в обморок. И вообще, неужели я похожа на тех, кто падает в обмороки?
В коридоре было несколько маленьких кладовок, и я была в одной из них, моя спина упиралась в узкую полку, и нога застряла в какой-то сумке. Света не было. И почти не было места. И я была прижата к кому-то теплому и дышащему.
— Адам? — прошептала я. — Это ты?
К счастью, губы, которые коснулись моей шеи и провели дорожку к подбородку, были безумно знакомы. Я схватила его за лацканы, и бросилась на него, и отпустила всю силу фантазий, которые крутились в моей голове с тех пор, как мы разошлись прошлой ночью.
Мне понадобилось некоторое время, прежде чем я смогла думать и целовать. Первая волна желания откатила, приготавливаясь ко второму заходу, и я воспользовалась моментом просветления, чтобы оторваться от него, тяжело дыша, и положить лоб на его плечо.
Я продолжала говорить шепотом, даже несмотря на то, что остальные гости давно прошли.
— Что происходит, Адам?
Мне нужно было знать. Мы рисковали нашей дружбой ради одной случайной связи?
— У меня сложилось впечатление, что ты знала точно, что делаешь, но если хочешь, чтобы я рассказал тебе шаг за шагом… — Он прижался губами к впадине между ключицами, и я задохнулась. — Я думаю, все началось… вот… так… — бормотал он между поцелуями, и мне пришлось запустить руки в его волосы, схватить его голову и отодвинуть от себя, чтобы заставить его остановиться. По вибрации его грудной клетки я могла сказать, что он тихо смеется, играя со мной. И я не знала, нравится мне это или нет.
— Нет, я хочу сказать…
Я узнала еще кое-что об Адаме: он любил играть грязно. Видимо, я не слишком крепко держала его голову, потому что он вывернулся и аккуратно укусил меня за левую мочку.
Какого черта?
Я откинула голову назад, позволяя ему делать, что он хочет, и в то же время позволяя себе гладить его спину и плечи, наслаждаясь впадинками в тех местах, где одна мышца встречалась с другой. Губы Адама нашли мои, и я забыла о том, где были мои руки и что делали мои пальцы.
— Констанция? Гарри?
Мы оба замерли. Это был голос Иззи и стук ее ботинок на толстой подошве. Она прошла мимо нас, снова позвав по вымышленным именам, а потом вышла в прихожую.
Я захихикала и почувствовала, что Адам улыбнулся в ответ. Мы уже довольно долго были в этом шкафу, или кладовке, или что это было, чтобы мои глаза привыкли к темноте. Серебряного прямоугольника света по краям двери было достаточно, чтобы видеть его очертания.
Он притянул меня к себе, собирая в горсти платье на моих бедрах, и снова поцеловал. Медленно на этот раз, прежнее неистовство уступило место чему-то гораздо более томному и чувственному. Я никогда не целовалась с таким… чувством. Это потрясло меня с кончиков моих ног в чулках до ненакрашенных ресниц. Я даже не могла говорить, когда Адам остановился. Одно последнее, легкое как перышко прикосновение его губ, и он прижался своим лбом к моему. Я чувствовала, как его грудь поднималась под моими пальцами, я слышала его дыхание в темноте.
— Ты была права, — сказал он своим ленивым воскресным голосом. — У меня есть тайна. Я хранил ее годами. И никому не рассказывал. Даже скрывал ее от самого себя… Но теперь пришло время открыть ящик Пандоры и увидеть, что вылетит из него.
Боже. Адам же не женат? И не страдает от серьезной болезни? Я не перенесу, если он…
— К… какая тайна? — заикаясь, спросила я.
Он снова поцеловал меня. Я потеряла равновесие и задела пакет с чем-то похожим на картошку.
— Ты.
Я наморщила лоб:
— А?..
Он перестал улыбаться. Я чувствовала это по тому, как напряглись его плечи, и по тому, как его губы прошептали, касаясь моей щеки:
— Ты моя тайна, Корина.
Мой рот открылся, но я ничего не сказала. К моему полному ужасу, признание Адама наполнило меня гораздо большим холодом, чем если бы он сказал, что мы просто развлекаемся, и я не знала почему. Я не знала, что сказать, как ответить, но, к счастью, было не нужно.
Неожиданно меня ослепил свет, и через несколько мгновений я увидела Роберта, стоящего в дверях с банкой приправы в руке, его подвижные брови взлетели выше, чем я когда-либо видела, когда он обнаружил меня и Адама в обнимку в кладовке.
— Простите, мисс, — сказал Роберт ровным голосом и протянул руку, чтобы поставить приправу на полку позади меня. Он отступил, но остановился, положив руку на дверь. — Я закрою дверь и тут же скажу себе, что я ослеп, мисс, но думаю, что должен вас предупредить. Мисс Изабелла искала вас, и вероятность того, что вас не найдут, очень мала.
Я кивнула и постаралась расправить свое помятое платье.
— Спасибо, Роберт, — сказала я с тем достоинством, которое только смогла изобразить.
— Никаких проблем, мисс, — сказал он. — Я просто закрою дверь и позволю вам… привести себя в порядок.
Он оставил дверь приоткрытой, позволяя свету проникать внутрь, но я клянусь, что увидела озорную улыбку на его лице, когда он уходил.
Старый лес на границе поместья Чаттертон-Джонс был полон дубов, свежих зеленых опушек, пятнистого света и такой тишины, которая обычно действовала мне на нервы.
Земля под ногами была мягкой, покрытой слоем старых засохших листьев и опавших сосновых иголок. Мы с Адамом медленно шли по ним.
Это был тот самый лес, по которому Иззи провела нас вчера, но тогда я была настолько сфокусирована на Николасе, шедшем передо мной, что совсем не заметила окружающей красоты, совершенства тишины и спокойствия. И я начинала понимать, что это далеко не единственное, что я пропустила, пока бежала по жизни.
Железное расписание Иззи гласило, что мы должны побродить здесь поодиночке и поразмышлять о том, кто убил лорда Сазербая, прежде чем мы все соберемся в гостиной для большого финала. Мы с Адамом не слишком много думали об этом. Но мы мало разговаривали. Точка.
Задыхались от поцелуев? Обнимались? Да. Этого было много.
— Что случилось? — спросил Адам, заметив, что я нахмурилась.
— Я немного… сбита с толку всем этим… — Я сжала губы и покачала головой. — Я не знаю. Все так…
Его лицо стало серьезным, он взял мою руку и сжал ее.
— Я знаю, Корина Фрейзер. — Из-за теплоты его глаз в носу снова начало жечь. — Я знаю, сколько боли тебе причиняли в жизни.
Я отвернулась, не в состоянии смотреть в лицо истине, которую он только что высказал. Он подождал, пока я втянула воздух ноздрями и попыталась побороть жжение. Я не плакала ни перед кем. Никогда. Не теми настоящими мокрыми слезами, от которых лицо опухало и текла подводка. Я не слишком этим горжусь, но я могла выжать несколько идеальных капель из глаз, когда того требовала ситуация и когда это помогало мне получить, что я хочу. Но я считала свои слезы. Я решала, сколько упадет и когда. Я всегда контролировала ситуацию.
Он продолжил говорить, когда я уставилась на куст падуба и не ответила.
— Я понимаю, почему ты нарочно избегала или разрывала отношения, когда они грозили стать серьезными.
Правда? Надеюсь, он расскажет мне.
И я надеялась, Адам не мог видеть сквозь горошек и помаду. Я надеялась, он не мог заглянуть внутрь меня, словно я была сделана из стекла, и не мог рассказать мне, что написано у меня на сердце, потому что я сама не могла расшифровать это. С Адамом я не могла быть загадочной и непредсказуемой. Это два моих главных способа держать мужчину в напряжении, не позволять ему найти равновесие, в то время как мои каблуки прочно стояли на полу. Но Адам знал обо мне все, в то время как я упустила столько очевидных вещей о нем.
Я повернулась назад, но сосредоточилась на одной из пуговиц его рубашки вместо того, чтобы смотреть ему в глаза.
— Ты думаешь, мы поступаем правильно? — спросила я. — Что бы ни происходило между нами, это может положить конец нашей дружбе.
Он аккуратно взял мой подбородок большим и указательным пальцами и приподнял мое лицо.
— Мы долго к этому шли, Корина. Мне нравилось быть твоим другом, но я наконец признался себе, что хочу большего, и я не могу продолжать притворяться, что это не так. Не проси меня вернуться назад.
Его откровенность заставила меня снова начать искать спасительную пуговицу. Мой инстинкт говорил мне уйти от этой сложной темы, сделав любую из сотни вещей, которую я обычно делала в таких ситуациях, например, послать воздушный поцелуй и загадочно уйти, не отвечая, но я чувствовала себя безоружной. В прямом смысле слова. Все, что оставалось в моем арсенале, — это откровенность.
Я глубоко вдохнула:
— Я не знаю, готова ли я к этому.
Он сделал шаг вперед и обнял меня. Даже в скучном костюме священника он потрясающе пах. Пуговица рубашки была так близко, что пришлось скосить глаза, чтобы она не расплывалась.