.
— Почему ты от него не ушла, раз ненавидишь, это чувство не самое лучшее для сохранения семьи?
— Уйти? От Саида уйдешь только в мир иной, дальше он не отпустит.
Я просто запретила себе думать об Аише при нем. Это позволило мне оставаться ему женой во всех смыслах, не отталкивать в презрении, не показывать ему свое отвращение. Ненависть — это тоже своего рода любовь, в перевернутом виде. Потом я как-то смирилась. Даже уверила себя, что у нас хорошая семья, пока не узнала о вас… — Армина посмотрела на меня долгим взглядом. — Я понимала, что в его жизни есть другие женщины, я осознавала, что со мною он показывал все лучшее, что было в нем… — я сглотнула, вспоминая, как Саид меня избил, потом изнасиловал, вспомнила, как он меня трахал каждый день, доводя до измождения, а после подсунул документы.
Если с Арминой он был с лучшей стороны, то со мною он показывал все грани своего ужасного темперамента, своего бешенного зверя, которого иногда позволял гладит, даже против шерсти.
— Было обидно. Когда ждала Амана, очень хотела девочку, я молилась, просила, но увы…родился вновь мальчик. Почему-то мне казалось, если родится дочка, он изменит свое отношение ко мне. Наивная?
— Ага! — мы улыбнулись друг другу и засмеялись. — Честно, я не ожидала, что ты окажешься такой хорошей! Но даже Ахмет сказал, что ты хорошая, когда впервые тебя увидел.
— Он тоже чудесный мальчик! Только Азамат меня пугает, как маленький волчонок, предпочитаю сразу же садиться рядом с Али.
— Азамат — это, наверное, исчадие ада, откуда вышел и его отец. Я думаю, что именно он встанет возле Саида, когда достигнет нужного возраста. В нем столько же агрессии, ненависти, сколько и в Саиде, только он пока не понимает, как это контролировать, в отличие от Каюма. Чем старше он становится, тем страшнее мне за него… если Саида не станет, вряд ли кто-то на него найдет управу. А не обученный зверь может загрызть всех, кто находится рядом.
— Я думаю Саид должен выжить хотя бы ради этого…
— Будем надеяться, что его хищного нрава хватит, чтобы всех поставить на место… — и между нами повисло тягостное молчание, каждая мысленно послала свою молитву к одному и тому же человеку. Вера разная, но мысль одинаковая, в удвоенном размере она должна иметь силу, должна оберегать.
Армина
Ночь была удушающей. Я плохо спала, плохо спал и Аман, так же слышала возню в соседней комнате, где была Арина с Анной. А еще меня терзали какие-то плохие предчувствия. Смотря перед собой, размышляла над иронией судьбы. Кто мог подумать, что я буду жить под одной крышей с любовницей мужа??? Хотя если закрыть глаза на некоторые момента, можно было представить, что она вторая жена, мы могли жить раздельно иль вместе, но нам бы все равно пришлось делить одного мужчину на двоих, рожать от него детей и молиться за него. Арина переживала, она пыталась делать вид, что ее нисколько не трогает судьба Саида, но каждый раз вздрагивала, если звонил телефон, каждый раз глаза наполнялись надеждой услышать его голос. Она его любила. Любила настолько сильно, что готова была соврать самой себе в том, что испытывает эти чувства к нему. Она была похожа на маленькую девочку, которую оставили в неизвестности, и если я в целом понимала, что сейчас творится в России, то Арина даже не подозревала, сколько крови сейчас лилось дома. Она приглядывалась к Азамату. Из всех детей только он смотрел на нее со знакомым прищуром. Не сразу я догадалась, что в нем она хотела увидеть Саида. Пару раз замечала, когда ее рука тянулась к его волосам, но на полпути замирала, а когда он оборачивался сконфуженно улыбалась и уходила. А он смотрел ей вслед отцовским взглядом, немного иронии, немного холодности и бешенных огоньков. Слышала, как она разговаривала с Анной, говорила о том, что папа будет рад увидеть ее улыбку, увидеть достижения, которые произошли в его отсутствие. Что творилось с Ариной ночью, одной ей было известно, утром она всегда появлялась с улыбкой, готовой всех детей развлекать, помогать мне по хозяйству и иногда на секунду зависать в пространстве, натыкаясь взглядом на свою татуировку. Когда впервые увидела эти две буквы, переплетные между собой, я поняла, что видела подобное. И потом до меня дошло, что в другом стиле, но тоже самое было и у Саида на запястье. Я несколько дней не могла смотреть Арине в лицо, не могла справиться с обуревавшей меня ревностью, которая толкала на необдуманные поступки. И если для нее это ничего не значило, то мне было все понятно в отношении мужа. Он выделил Арину в своем сердце, он не просто так выбил себе буквы ради каких-то целей, для этого мог придумать что-то замысловатое, как узоры на плече, он выбил ее в себе навсегда.
В пять утра я все же встала. Была полностью разбитой от бессонной ночи, но валяться в кровати, когда нужно было всех накормить, да заняться домашними делами времени не было. Вздрогнула, когда обнаружила в гостиной Ахмета Рамзановича. Плохие предчувствие вновь вернулись в сто кратном размере. Он обернулся ко мне и его потухший взгляд был красноречивее всех слов. Я была с детства приучена к тому, что плохие новости могут войти в дом в любую минуту. Я чувствовала себя человеком, который шел по канатной дороге и внезапно все оборвалось. Я летела в пропасть. Я летела в темную, непроглядную тьму, но я была подготовлена к тому, что из этой тьмы придется самостоятельно подниматься, придется жить вопреки. И во мне не было того радостного чувства, от осознания, что его больше нет… Я не чувствовала себя свободной, нет, скорей всего поняла, что чувствую себя потерянной, брошенной. Я пожалела, что кричала ему в лицо о своем желании быть свободной, я корила себя за то, что вместо любви, я истощала обиду, не понимание, я злилась на все его поступки. Это теперь казалось таким глупым, таким ничтожным, таким мелочным…
— Доброе утро! — раздался звонкий голос Арины. Быстро заморгала, направляясь на кухню. О том, как переживет эта девушка такую новость, было сложно предугадать. Я не прислушивалась к разговору, механически доставала продукты для завтрака, что-то взбивала, что-то варила, что-то заваривала, но все было на автомате, все было мимо меня. Внезапный душераздирающий крик вывел меня из вакуума своего безразличия. Безразличие- защитная реакция моего сознания, позволяло не в пасть в истерику, держаться на плаву сознания. Но крик Арины снес все защитные барьеры, я вбежала в гостиную.
Ахмет Рамзанович держал ее на весу, белокурая голова безвольно свисала, как и руки.
— Армина, воды и нашатырь! — приказал старший Каюм. Пока мы суетились вокруг Арины, проснулись дети, они с любопытством наблюдала за представлением в их понимании.
Арина пришла в себя, попыталась вскочить на ноги, но зашаталась, села в кресло. И тут ее накрыло, она разрыдалась, она просто зашлась в истерике, спрятав лицо в ладонях, в волосах. Пришлось шикнуть на мальчишек, чтобы они ушли в комнату, включили себе мультики.
— Арина, — поднесла ей стакан с водой. Она подняла на меня глаза, и я вздрогнула. На меня смотрела смертельно раненная лань с большими глазами, она понимала, что спасти ее некому. — Жизнь продолжается!
— Нет…Нет…Его нет… — из груди вырвался хрип. — Почему ты не плачешь??? — выкрикнула она мне в лицо, резко встав, смотря обвиняющим взглядом. — Или у вас не принято оплакивать??? Или ты заранее уже знала, чем все это закончится??? — повернулась к Ахмету Рамзановичу, делая шаг в его сторону. — Как вы могли это допустить? ? Как вы позволили его убить?? Да какой вы после этого отец!!! Сделав из мальчишки кровожадного убийцу, с легкостью оставили его среди ему подобных!
— Арина… — Ахмет Рамзанович попытался вставить слово, но блондинка шикнула на него. Арина сейчас была очень зла в своем горе, в своем бессилие изменить факты, она не принимала сказанные слова, она их отторгала, как организм отторгает не принятые чужеродные органы, без которых жить невозможно.
— Я не верю.
— Его машина взорвалась. Водитель и он погиб. Обнаружили два трупа. Все факты на лицо.
— Это был не он!
— Арина…
— Нет. Я не чувствую, что он мертв!!! Он жив!!! Жив! — выкрикнула Арина старшему Каюму в лицо. — Я сказала ему, чтоб пришел за нами!!!
— Папа жив!!! — выкрикнул Азамат трясясь на пороге гостиной. Он все слышал, он не ушел, как другие дети в комнату и сейчас его маленький зверь метался в глазах ища жертву, ища объект на ком можно вымести свою ярость, свое бессилие что-либо изменить.
— Да, Азамат, папа жив! Ты абсолютно прав! — как умаленная произнесла Арина, с неподвижным взглядом прошла мимо меня, замерла возле Азамата и коснулась его волос, погладив против шерсти. Я видела, как в его глазах, как в глазах Саида, зверь вскинул голову, принюхался…и он пошел за нею. Покорно, по собственной воле.
17
Арина
— Может ты поедешь все-таки с нами? — Армина смотрела с беспокойством, а я смотрела равнодушно. Последнее время мне было все равно, что происходило вокруг меня. И синяя папка так и валялась на журнальном столе не распакованная. Мне ничего не нужно было. Я хотела остаться одна. Я хотела наконец-то нырнуть с головой в свою боль и утопиться в ней. Армина, дети, старший Каюм не давали мне погрузить в свой личный мрак, они постоянно меня дергали, заставляли что-то делать, что-то есть, пихали на руки Аню, говорили о том, что нужно заботиться о ребенке. Но мне было наплевать. Да, мне было все равно до всех, я хотела эгоистично утопиться в своей тоске. Только Азамат, был мне как анестезия, я обнимала его, прижимала его к себе, я вдыхала его запах, понимая, что он не пахнет так, как пах Саид, но был так на него похож, я пыталась восполнить пустоту им. Он позволял себя трепать, он позволял себя впитывать, гладить зверя, утыкаясь лицом в жесткую шерсть. Но наступил тот момент, когда мне нужно было учиться жить без Саида, без Азамата, без их внутреннего зверя.
— Нет, Армин, я позже заеду к вам, а пока хочу побыть одна! Вы меня слегка утомили! — заставила себя улыбнуться.