С момента госпитализации Бэмби уже прошла неделя. Я езжу в клинику каждый день. За все это время мне ни разу не позволи её увидеть и с ней пообщаться. Не уверен, что и сегодня разрешат.
В ожидании Александра стою, опираясь на подоконник, слежу взглядом за перемещением людей во дворе. Одни ходят сами уныло-шаркающими походками. Других возят в креслах-каталках.
- Чего там интересного увидел? - слышу у себя за спиной голос брата. - Я распорядился Славу для прогулки собрать. Погуляй с ней. Да, и разговаривай с девушкой, пожалуйста. Постарайся напомнить то хорошее, что со Славой было все это время. Как она рисовала, ходила на вокал, в музеи, пекла, общалась с Юлей, мамой твоей, Аней, Димой.
Саша на некоторое время замолкает, тоже наблюдает за людьми на улице, будто думает о чем-то.
- Никит, пока Слава находится под воздействием препаратов нам необходимо внедрить в её "плохую" память, хорошие, но ложные воспоминания. Тем более, что они у Славы реально есть. Если делать это постепенно, то можно перекроить память, подшив новую, позитивную. Понимаешь? - объясняет мне брат.
- Стараюсь понять, Саш. Очень стараюсь. Только, блять, мне непонятно, почему мы сразу не начали замещать плохую память на хорошую? - спрашиваю совершенно уставшим голосом.
- Нам нечего было замещать, Никит. Объясню просто, даже несколько примитивно. Есть люди, которые теряют память без восстановления. У Славы же память находилась в блоке. Она могла и не восстановиться никогда, но этого не произошло. Причин очень много, - снова спокойно поясняет мне Александр. - Одна из - возраст.
Брат снова делает паузу в своей речи, внимательно смотрит на меня, будто стараясь достучаться до меня взглядом своим.
- Дорогой мой Ник, сейчас у нас есть огромные плюсы. За это время у Славы появилась новая память. Правда в настоящий момент и она находится в определённом блоке. Поэтому и нужно ее вытаскивать и подшивать по новой. Делать это необходимо аккуратно, исподволь. Психика Славы сейчас очень нестабильна. В таком состоянии можно совсем разрушить девушку, как личность.
- Саш, я сам скоро свихнусь от этого всего и мыслей навязчивых. Понимаешь, если бы я не был таким ублюдком и подонком, то ничего бы этого не произошло, - говорю, с трудом проталкивая нервный ком кадыком. - Сашка, ты может и не знаешь или не веришь, но ведь твой брат - подлец.
Боясь окончательно потерять свое лицо, закусываю губу и глубоко дышу, давая себе возможность успокоиться.
- Слава мне доверилась и поверила. Её глаза сверкали от счастья, нежности и любви. Мне была понятна ее влюбленность в меня. Понимаешь, Саш? Мне доставляли удовольствие и радость её чувства и эмоции. Мое эго купалось в них и наслаждалось ими. Слава была со мной честной и искренней, а я, как последняя мразь, нанес ей удар под дых, - произношу, сжимая кулаки.
- Зря ты себя пожираешь, Никита. Я тебе ранее объяснял, что это может случиться в любой момент при любых обстоятельства. В ситуации со Славой невозможно было ничего спрогнозировать. Жестокое насилие она пережила задолго до встречи с тобой. Это осталось в её памяти. Триггером, как я думаю, стала темнота и звуки, испугавшие её, - снова размеренно спокойным голосом поясняет мне брат. - Как следует из твоих слов, паническая истерика у девушки началась, когда ты пытался её схватить, зафиксировать её руки и ноги. Да, и ещё слово "тихо". Совокупность всех этих факторов и стала спусковым крючком для разблокировки её негативной памяти. Никит, будет непросто, но работать с этим можно. Так что сейчас идите гулять.
- Саш, когда можно будет Славу забрать? - уточняю, потому что мне очень не хватает её дома. Вернее наша квартира без Бэмби стала мёртвой.
- Как будет можно, Ник, я скажу. Пойми, это небыстрый - процесс. Если девочка тебе небезразлична, то наберись терпения и жди. Сколько ждать, Никит, тебе не даст прогноз ни один психиатр. И даже Господь Бог не даст…
Глава 19
- Никит, думаю тебе необходимо отдохнуть. Хотя бы дней на пять-семь сменить обстановку, чтобы обнулить голову, - во время совместного ужина, меняя тему разговора, произносит Ливон. - Если честно, брат, выглядишь ты совсем хреново.
- Трупными пятнами ещё не покрылся? Нет?! Ну, раз нет, значит, живой, - жестко и саркастично язлю в ответ. - Чего молчишь, давай, спрашивай, как Слава.
Может Ливон и не собирался давить на мой больной мозоль, и я просто сработал на опережение, но вопрос про Славку за последние полгода стал самый релевантным в моей жизни.
Даже с учётом, что Славиком интересуются разные люди, вопрос о ней я слышу фактически семь дней в неделю. Но не это самое главное, а то, что в моей голове он звучит круглосуточно.
Беру паузу на глоток вискаря и подумать. Ливон терпеливо ждёт продолжения моей пламенной речи.
- Элементарная арифметическая задача, Лив. Шесть месяцев умножить на 30-ть дней и на 24 часа в сутки. Итого я думаю о Бэмби и своей вине перед ней 4320 часов. Прости меня за мой французский, но просто ебнуться от этого всего можно.
Если в ближайшее время не найду выход из ситуации, или Господь не сжалится над Славой и мной, я точно окончательно ебнусь и буду вместе со девчонкой получать терапию в психиатрической клинике.
- Никит, не собирался я ничего у тебя спрашивать, - жестко отвечает Лив. - Заезжал на днях в клинику. Общался с Александром и вторым лечащим врачом твоего Бэмбика. Да, и со Славиком пытался поговорить. Нет, конечно же, она как обычно молчала, но взгляд её мне показался все же более осмысленным, чем в прошлые разы.
Слова Ливона падают в мою душу. Придаю им образность, называя "зернами веры".
"Да, когда все становится призрачным и зыбким, мы все обращаемся к высшему разуму, - хмыкаю я на свои мысли. - Вот и мне сейчас остро необходимо это зерно веры. Нет, даже не так, мне нужно, чтобы оно проросло, чтобы осмысленность в глазах Славика не стала очередной кипящей сковородкой и вилами, на которые мы уже дважды наступили…"
Спустя полтора месяца терапии в клинике вместе с лечащими врачами и моей матерью мы коллегиально решили попробовать вернуть Славика домой.
Первый раз на этот шаг я решился, идя навстречу постоянным наставлениям своей маменьки.
- Никита, услышь меня и пойми! Слава загнется с этим лечением в этом дурдоме.
- Мам, прекрати, эта клиника лучшая в столице, там работают отличные психиатры, все с научными званиями, - стараюсь снизить градус напряжения своей родительницы, которая, судя по голосу, кипит.
- Ерунда это все, Ник. Кроме подавления и угнетения психики медикаментозная терапия ничего ей не даст, - упрямо повторяет мне мать то, что говорит практически ежедневно, добивая и травмируя мою психику, потому что все её слова падают камнями на моё чувство вины. - Сыночек, да то, что произошло это ужасно, но лучшая терапия в этом случае - дом, родные люди и положительные эмоции.
- Мам, ты же была у Славика, видела собственными глазами, что она ни на что не реагирует и ни с кем не общается, - выдвигаю главный контраргумент в надежде на понимание, но легче достучаться до небес, чем до Екатерины Андреевны.
- Хорошо, я тебя, милый услышала, прилечу на следующей неделе и обсудим этот вопрос предметно. Сама хочу ещё раз пообщаться с врачами и со Славиком.
После очередной головомойки, только уже личной, по приезду маменьки, мы едем в клинику, где долго обсуждаем возможные варианты, которые могут возникнуть у нас со Славой.
Александр и другие специалисты пытаются нас, вернее Екатерину Андреевну, уговорить, оставить Славика ещё хотя-бы на несколько недель в клинике, чтобы, отменив часть лекарств, за ней понаблюдать и скорректировать поддерживающую терапию.
Ждать, конечно же, Екатерина не могла и не желала, потому пришли к договорённости возить Славку три раза в неделю на сеансы к клиническому психологу.
Первую неделю Слава, находясь на медикаментах, вела себя нормально. Правда я обозвал её состояние "жизнь овоща".
Девчонка не проявляла никакой заинтересованности ни к людям, ни к предметам. Она не пыталась ни общаться, ни разговаривать, только ела, спала, справляла физиологическую нужду.
На второй неделе по мере снижения уровня транквилизаторов в её крови Бэмби начала вести себя иначе, но ничего пугающего никто из нас не заметил.
Днем девчонка или долго стояла у окна, стекло в котором я предусмотрительно поменял на антивандальное, или бесцельно ходила по своей комнате, или лежала, глядя в потолок.
В один из дней сиделка мне сообщила, что Слава листала книги. Одну держала на коленях дольше остальных, но не читала.
В начале третьей недели Бэмби порвала в клочья все нарисованные ею рисунки и разрезала на мелкие куски холсты своих картин.
Утром следующего дня сиделка, зайдя в комнату девушки, нашла практически бездыханное тело и несколько баночек снотворного рядом.
Скорая приехала быстро, спасти Бэмби успели. После нескольких дней стационара терапевтического отделения больницы мы снова перевезли Славу в клинику, где она провела ещё почти два месяца.
Инициатором второй попытки возвращения Славки в нормальную жизнь стала Юлька, приехавшая с мужем из Крыма в столицу.
Если мать моя на новые проблемы, возникшие со Славиком, отреагировала спокойно, без обвинений в мой адрес и наматывания моих нервов на кулак, то Юлька прошлась по мне танком.
- Прекрасно понимаю, Никита, что истинной правды о том, что на самом деле произошло, ты мне не скажешь никогда, - говоря мне эти слова Юлька, пристально вглядывается в мои глаза, ища в них подтверждение своей правоты.
- Юль, ты прямо ясновидящая, - устало язвлю ей в ответ. - Сейчас нет смысла устанавливать причинно-следственные связи.
- Знаешь, Никита, послала бы я тебя в одинокое пешее путешествие, ну или в жопу, но смотрю на тебя и вижу, ты уже и так там, - зло по слову произносит Юля, вбивая каждое, как гвоздь, в мою голову, сердце и душу. - Да, и мне, Никита, твоя правда не нужна, потому что я уверена на тысячу процентов, что ты сам виноват в том, что Славка слетела с катушек. Как знала, что надо было её забрать. Бедная девочка дышала тобой, жила тобой, говорила о тебе с придыханием, только ради тебя старалась бороться за жизни. А ты, а ты, а ты, Никита! Ты нисколько не лучше того Стаса, который издевался надо мной неделю.